Боромир и миссия, которой не было

Приветствую! В одном из интервью Джордж Мартин назвал Боромира своим любимым персонажем «Властелина колец», ведь, по его словам, Боромир — один из немногих, кто поддается влиянию Кольца Всевластия и предстает перед читателем «нравственно проблемной личностью». Сам профессор Толкин не называет своего персонажа ни отрицательным, ни положительным, а в обращениях к рецензентам напоминает: Боромира нельзя отнести к «типичному случаю борьбы между Добром и Злом». Действительно, дихотомия Добра и Зла в человеке была не так чтобы типичной проблемой для классического эпик-фэнтези того времени. Особенно если вспомнить, что «Властелин колец» является официально первым произведением в этом жанре. Был ли Боромир раскаявшимся предателем, рассудок которого затуманили злые чары? Ведь известно, что именно его агрессивно-невротические настроения косвенно послужили причиной раскола Братства. «Почему косвенно?», — спросите вы, и я вам отвечу. В книге переход агрессии Боромира от так называемой «доброкачественной» (сублимационной) к «злокачественной» (аффективной) показан довольно-таки резко. И мотивы его изначально не так чтобы совершенно ясны, в отличие от кино-адаптации, где нам с самого начала намекают на то, что Кольцо стало овладевать мыслями и волей Боромира еще на Совете Элронда, задолго до того, как Боромир взял Кольцо в руки. В книге ничего подобного не происходит. Можно предположить, что вступление Боромира в Братство было тактическим ходом, замаскированным под благородный порыв, однако Боромир с самого начала относится к информации о Кольце Всевластия и шумихе вокруг него скептически. Он искренне говорит о том, что Гондору нужна помощь и дает понять, что собирается сопроводить Фродо только часть пути, после чего вернется в свою страну и продолжит противостоять Врагу всеми имеющимися силами и до конца. В режиссерской версии «Братства кольца» Боромир говорит, что видел пророческий сон, в котором много молчаливого символизма, но нет ни слова ни о «полурослике», ни об «исилдуровом роке» (точнее, никаких слов в этом сне не было вообще). После из режиссерской версии фильма «Две крепости» мы узнаем, что Боромиру, оказывается, изначально было дано конкретное указание доставить Кольцо в Гондор. В книге ни о каком таком указании речи не шло. Вещий сон видел Фарамир, после чего рассказал о своем сне старшему брату в подробностях, в результате чего сон явился Боромиру лишь единожды, а Фарамиру перед этим еще несколько раз. Думаю, это произошло потому, что подробности вещего сна брата прочно засели у Боромира в сознании и он думал об этом, не переставая, что нашло свое отражение во сне. В итоге с позволения отца, который отпустил его скрепя сердце, он направился в Имладрис вместо Фарамира только за подробным толкованием его сна, но никак не затем, чтобы раздобыть какое-то там кольцо, о котором Дэнетор на тот момент понятия не имел. Некоторые из вас, возможно, скажут: «Боромир изначально был себе на уме, Кольцо в разы усугубило его тщеславие!», и будут правы. С той оговоркой, что дело здесь не в Кольце, точнее, не в его якобы прямом деструктивном влиянии на личность Боромира. Разумеется, столь мощному артефакту можно приписывать какие угодно свойства, списывать любую непонятную ситуацию на «происки колдуна», опираясь на то, что Кольцо обладает собственным разумом и волей, выраженной настолько сильно, что может само соскользнуть с пальца, когда пожелает. Однако стоит копнуть глубже, как тут же возникает несколько весомых противоречий. Как в книге, так и в режиссерской версии фильма «Братство Кольца» Элронд прямо говорит о своем нежелании связывать Братство клятвой, объясняя это так: «надежен ли дающий клятву пройти до конца путь во мраке, если не ведает, что такое тьма?». И если в фильме Хранителями изначально были названы все девять членов Братства (из чего следует, что изначально Боромир как бы имел на Кольцо равные с Фродо права), то в книжной версии Хранителем был назван лишь тот, кто вызвался нести Кольцо. Остальные — «лишь добровольные помощники, свободные в своих решениях». Владыка Элронд, проживший на свете шесть с половиной тысяч лет на момент событий первой части эпопеи, на своем веку повидавший немало людей и знающий кое-что о магических кольцах, явно не стал бы акцентировать внимание на тех или иных деталях без особой надобности. Из этого можно сделать вывод: обратить ко Злу «добровольных помощников» Кольцо Всевластия как таковое не способно. Смущать умы своим существованием и предполагаемыми возможностями — да, но не склонять к предательству за счет магических свойств. Также Элронд запретил Хранителю отдавать Кольцо спутникам «без крайней нужды и на долгое время». К чему было это уточнение? Почему Элронд, понимающий, что мышление «братьев меньших» относительно мышления эльфов примитивно, не уточнил, какие нужды следует относить к крайним, а какие — не следует? Какое время считается долгим? И не проще ли запретить брать Кольцо в руки кому бы то ни было во избежание гибели миссии? «Зло не изначально, оно овладевает сердцами исподволь», — говорит Элронд все в том же напутствии. «Испытайте ваши сердца, примите то, что пошлет каждому из вас дорога». Думаю, секрет кроется в том, что Кольцо способно порабощать непосредственно волю того, кто надевает его, не имея достаточных знаний, навыков и личностных качеств, чтобы им хоть как-то управлять (привет, Смеагол). Однако Элронд не запрещает никому из Братства надевать Кольцо. Почему? Думаю, потому, что полурослику, каким бы ловким и скрытным он ни был, скорее всего, изредка, но пришлось бы воспользоваться такой возможностью. Как иначе он смог бы пробраться к Роковой горе незамеченным, даже имея в запасе маскировочный плащ лесных эльфов? Последний приспособлен к тому, чтобы помочь «спрятать от вражеских глаз и днем, и ночью, и в лесной чаще, и среди скал», но никак не заставить исчезнуть. На открытой местности типа Горгорота даже мастерски замаскированную жертву гораздо проще обнаружить, взять в кольцо и убить на месте, не снимая с нее маскировочный плащ. В отличие от Элронда, Гендальф предостерегает Фродо насчет Кольца Всевластия, говоря, что надевать его не стоит. В своем предостережении он делает акцент на способности Кольца подавлять волю тем больше, чем чаще его надевать на палец. И в книге, и в фильме Гендальф говорит Фродо «Не надевай кольцо никогда!», но значит ли это, что он полностью исключает ситуации, когда без этого нельзя обойтись? Возможно, таким образом он дает Фродо убедительный стоп-сигнал, надеясь, что последнему будет легче противостоять искушению надевать Кольцо при любом мало-мальски удобном случае. В руки Боромира, согласно событиям книги, Кольцо Всевластия не попадало ни разу. Однако сцена в фильме почти дословно цитирует момент из книги, случившийся у Амон-Хен. Вот этот момент. — Кольцо! — вскричал Боромир, и глаза его вспыхнули. — Только и слышу — Кольцо, Кольцо… ну не странно ли — столько тревог, столько страхов, и все из-за какой-то золотой побрякушки? Маленького колечка — тогда, у Элронда, я даже толком не рассмотрел его. Покажи-ка мне его еще разок, хоть буду знать, что это такое. Лицо Боромира оставалось добрым и участливым, но Фродо приметил, как горят глаза гондорца, и ему стало не по себе. Странный блеск в глазах Боромира Фродо отмечает не впервые. Ближе к концу пребывания Братства в Лориэне (глава 8, «Прощание с Лориэном») Боромир говорит следующее: — Конечно, если цель состоит в том, чтобы уничтожить Кольцо, оружие бесполезно, а значит и в Минас-Тирит идти незачем. Другое дело, если надо сокрушить могущество Врага. Тогда было бы глупо соваться в Мордор в одиночку и отказываться… — он осекся, будто понял, что едва не сказал лишнее, но спустя мгновение, нашелся: — …отказываться от военной помощи. Это выбор между борьбой и напрасной погибелью — так, во всяком случае, видится мне. В словах Боромира есть трезвое и рациональное для человека его возраста и положения зерно. Ведь даже Гендальф признает безумной свою затею отправить хоббита с Кольцом в тыл врага. — А они хотят, чтобы мы его выбросили! Да, да, выбросили, а не уничтожили! Истребить Кольцо, возможно, и было бы правильно, но ведь всякому ясно, что эта цель недостижима! Что замыслили так называемые Мудрые? Ничего лучше, как послать крохотного, слабосильного хоббита прямиком в Мордор, где он, а с ним и Кольцо неминуемо окажется во власти Врага! Это ли не безрассудство?! С точки зрения воина-тактика безрассудство, и еще какое. Боромир как человек, остро чувствующий ответственность за судьбу своей страны, в какой-то момент начинает думать несколько в другом направлении, позволяя себе сомневаться в умозаключениях мудрецов. Ведь на Совете он, как и все остальные, слышал о том, что мудрейший из истари склонился ко Злу, пытаясь изначально перехитрить с помощью палантира Ортханка то, что осталось от Саурона. Стало быть, и так называемые Мудрые не застрахованы от ошибок, коей черно-белая мораль произведения несомненно считает вступление Сарумана на кривую дорогу. Взгляд Боромира, да и его слова, показались Фродо какими-то странными. «Что он имел в виду? — подумал хоббит, присматриваясь к гондорцу. — Явно не то, что сказал. «Было бы глупо отказываться» от чего? От Кольца Всевластья?.. А теперь вспомните, о чем я рассуждал выше и задайте себе главный вопрос: на чье восприятие окружающей действительности влияет Кольцо Всевластия — «добровольного помощника», который не то что ни разу не брал его в руки, а даже толком не разглядел, или Хранителя, который достаточно долгое время носил Кольцо на себе и, к тому же, неоднократно надевал его на палец? В каждом жесте, взгляде, в каждом слове Боромира Фродо видит угрозу. Он боится, что Боромир заберет у него Кольцо просто потому, что он гораздо сильнее, и боится, как говорит сам Боромир, не так чтобы безосновательно. Я не утверждаю, что сцена, произошедшая у Амон-Хен — абсолютная выдумка из затуманенной злом головы хоббита, а Боромир в разговоре с хоббитом не проявлял ни малейших признаков агрессии. Я лишь хочу сказать, что Боромира в этой сцене мы видим глазами Фродо, который трактует его поведение по-своему, находясь под прямым воздействием сил Зла. Боромир метался по уступу, размахивая руками. Лицо его раскраснелось, глаза горели, голос срывался на крик. Похоже, он совсем позабыл о Фродо и уже видел себя во главе могучего, неодолимого воинства, что разобьет наголову черные мордорские орды и возьмет штурмом Темную Башню. И тогда он, Боромир, станет величайшим из земных королей — справедливым, великодушным и мудрым. «Похоже», «кажется», «будто бы», «словно»… то, что Боромир с перекошенным от ярости лицом бросился догонять Фродо, никто, кроме самого Фродо, не видел и подтвердить не может. Конечно, предполагается, что мы должны верить происходящему безоговорочно, ведь то, что написано пером, не вырубишь топором. Однако Фродо, учитывая все те же обстоятельства, мог не слишком адекватно оценивать ситуацию. Он слышит проклятия, который Боромир яростно бросает в воздух — внимание! — лишь после того, как надевает Кольцо на палец, читайте оказывается во власти заключенного в нем духа, который может настраивать призму как угодно. То, что мы видим уже с другого фокала, никак не доказывает то, что Боромир действительно находился не в себе, разговаривая с Фродо. Скорее даже наоборот. В этот миг из-за деревьев вышел понурый Боромир. Окинул спутников взглядом, словно пересчитывая, молча уселся на траву и уставился в землю. — Ты где был? — бросился к нему Арагорн. — Фродо не видел? — Видел, — неохотно ответил гондорец. — Я уговаривал его пойти со мной в Минас-Тирит… кажется, слишком рьяно. Он исчез, пропал, как сквозь землю провалился. В жизни не видел ничего подобного, прямо как в сказке. Должно быть, Фродо надел Кольцо. Я его звал, искал, все попусту. Подумал вот, не вернулся ли он к вам… — И больше тебе нечего нам сказать? — сурово спросил Арагорн. — Пока нечего, — буркнул Боромир, не поднимая глаз. Как говорится, уж если начал врать, ври до конца. Да, Боромир явно растерян, но при этом он без колебаний выкладывает Арагорну и компании все как на духу. Так почему же в таком случае он не покаялся сразу? Почему не сказал, что своим поведением напугал Фродо до полусмерти и теперь чувствует себя виноватым за то, что натворил? Какой смысл Боромиру отмалчиваться? «Ему просто стало стыдно!», — скажете вы, а я скажу, что Фродо с Кольцом в тот самый момент мог бежать прямо в лапы вражеских приспешников, о присутствии которых на этом берегу Боромир подозревал во время сплава по реке. Боромир все ж таки не стыдливая девица, а опытный полководец, который привык в любой непонятной ситуации браться за меч и действовать. И для того, кто слетел с катушек под действием злых чар, его рассуждения изначально слишком трезвы и рациональны. То, что Боромир горд, вспыльчив и склонен просеивать слова кого бы то ни было через три сита, мы видим с самого первого его появления на Совете. И под влиянием событий он все больше и больше задумывается, как ему, капитану гондорской стражи, человеку, фактически не имеющему права на ошибку, следует поступить. И эти мысли, груз ответственности, боязнь совершить фатальный просчет, пойдя на поводу у Мудрейших, логика которых простому смертному далеко не всегда понятна, заставляют его неслабо нервничать. Это не повод списывать его совершенно здравые сомнения на влияние злых чар Кольца. То, что Боромир говорит Арагорну перед смертью, конечно, можно трактовать буквально. Вот, как выглядит признание Боромира в оригинале: — I tried to take the Ring from Frodo, — he said. — I’m sorry. I have paid. Боромир говорит, что он «пытался забрать Кольцо у Фродо». Это вполне может означать его активные попытки уговорить его отдать Кольцо и разговоры на повышенных тонах, что было расценено как аффективная агрессия. Так или иначе, ясно одно — Боромир сожалеет о том, что вообще завел этот разговор и чувствует вину за то, что поступил неосмотрительно. Как бы там ни было, Боромир изначально и в мыслях не держал переходить на сторону Зла, а значит предателем он не был. Он лишь заблуждался по поводу перспективы использования мощного и опасного вражеского атрибута в благих и только благих целях, не принимая во внимание судьбу Исилдура. Учитывая все вышесказанное, беру на себя смелость утверждать, что он стал жертвой, но не злой магии, и поплатился, как это ни прискорбно, лишь за собственное здравомыслие.