...Я стал замечать, что в последнее время с нетерпением ожидаю твоей очередной глупой шутки из неоткуда...
Холодный ветер дул с моря. Потоки воздуха шевелили рыжие локоны его растрёпанных волос, а тёмный плащ развивался на ветру. Море было неспокойное, волны доходили до песчаных берегов, после чего сливались во множество белых пузырьков. Над небом Йокогамы сгущались тёмные, иссиня–серые тучи. Природа не шутит. Ни один разумный человек не вышел бы наружу. Уж лучше отсидеть дома в такое время, нежели в попыхах прибежать домой, промокнув до последней ниточки, да и в придачу отхватить простуду. Ни один разумный человек бы не вышел, но вышел он. Накахара небольшими шажками передвигался по пирсу. В глазах цвета аквамарина отражались беспокойные потоки воды, схожего цвета. Ветер глухо отдавался в ушах– это отвлекало мафиози от размышлений и всеми руками вытягивали из мира грёз его, погружённого туда с головой. Рыжие брови дёргались от раздражения время от времени. Неожиданно, его незаменимый аксессуар слетел с головы, обнажая вид на рыжую макушку. Невовремя ветер заиграл. — Чёрт, шляпа!– эспер моментально отреагировал и, подорвавшись с места, рванул за самым ценным атрибутом его гардероба в целом. Головной убор в миг был припечатан к асфальту тёмной подошвой мужской обуви. — Эй!– Чуя поднял взгляд на лицо наглого встречного. С лицом мафии такие шуточки явно плохи – опасно для жизни.— Ты!...Да..Дазай, ты?......Но она так и не звучит. Снова и снова...
— Ну и ну, вот так встречка,– Чуя усмехнулся.— Не ожидал увидеть тебя сегодня в таком месте...Встань с моей шляпы, придурок! Карие глаза были устремлены куда-то далеко в пустоту. Они были будто-бы уже не живыми, скорее, тоскливыми, потухшими. В них уже не горел тот яркий огонёк ярких эмоций, на лице не виднелся привычный вечный оптимизм, желание выживать, хотя-бы чтоб дальше бесить Чую и в каждый раз получать от него смачные, и уже природнившиеся подзатыльники. Дазай вдохнул холодный воздух и, не обращая внимания на хищный, полный желания треснуть по башке накахаровский взгляд, продолжил своё шествие. —Пф...–в руках у Осаму был букет кровавого цвета роз–двадцать четыре цветка.— Не уж то мазохистку себе нашёл,– Чуя по-издевательски ухмыльнулся.— Двадцать четыре я тебе на могилку принесу, когда она тебя прикончит.–«Зато самому не придётся...»— А вообще, мне её жалко, с тобой-то... Дазай продолжал медленно отдаляться, не оборачиваясь и никак не реагируя на слова бывшего напарника. «Этот ублюдок меня игнорирует?» —Эй, неполноценный болван, ты вообще меня слышишь?!– даже не оглянулся...—Пф...Ну и пожалуйста. Вали, и как можно дальше! Я надеюсь, что больше не увижу твою мерзкую, непутёвую,–какие там ещё есть слова...—...предательскую морду до конца своей жизни! Чуя развернулся и стремительно зашагал в противоположном направлении. Далеко он не ушёл–в сердце что-то ёкнуло. А жив-ли вообще чёртов Дазай? Или, быть может, это его душа, не нашедшая себе места в огненных колониях ада....Я воображаю твоё присутствие. Но оно пугающе призрачное. Ты— призрак?...
Не-ет...курение точно стоит бросать. Чуя обречённо обернулся на Дазая, всё более отделяющегося в сторону небольшого холма. —Суицидальная дрянь, ты...Дазай, ты живой, мать твою?!–голос мафиози становился судорожно дрожащим, зачатие истерики. Ответа, как и ожидалось, не последовало. Накахара сорвался с места и, сломя голову, помчался за Осаму. Повелитель гравитации зажал в холодных ладонях ткань песочного цвета. Дазаевский плащ выскользнул сквозь его ладони, как только агент сделал шаг. Так Дазай всё-таки... Накахара обречённо упал на колени. Что-то прошибло изнутри. Тело охватила дрожь. Он сжал кулаки. Что-то холодным ручейком потекло по его рукам. Кажется, дождь. А, нет. Это его слёзы. Слёзы Накахары Чуи. —Я разрешал тебе, сука, уходить?! Ответь мне!– в ответ лишь глухое эхо от ветра в ушах.— Зачем ты тогда подох, а?! Зачем?!Зачем...идиотина... урод... подонок...– Чуя захлёбывался в собственных слезах.— Ответь, трус! – Дазай подошёл к холмику. Рыжеволосый достал пистолет и приложил дуло к виску. Палец прильнул к курку. —Тогда...тогда и я покончу с собой на этой поршивой ноте,— улыбается сквозь слёзы, как бы больно ни было натягивать эту улыбку. Кареглазый присел на корточки перед каменным надгробием. — Так тебе всё равно?...Хах, какой же я, оказывается, простофиля... Тебе всегда на всех плевать. Ты всегда думал только о себе, и будешь, эгоистичная мразь...Даже позволив себе подохнуть, думал только о себе... Ты жалок, Дазай. —Чуя...– по ушам ударил до боли знакомый низкий голос. Дазая... Накахара выронил из рук оружие, пошатываясь, поднялся на ноги и, из последних сил, ринулся к своему, когда-то, другу. Чуя остановился за спиной Дазая и наблюдал за каждым его движением. Неполноценный аккуратно положил двадцать четыре розы кровавого цвета перед надгробием. —Скоро увидимся, Чуя,– Дазай усмехнулся и провёл ладонью по золотом выведенному имени «Накахара Чуя»....Или...это я?....