***
— Ты серьезно? — Уен упорно не верит, что такой бред мог прийти Чхве в голову. Да, они делали немало всяких глупостей: ели зерна кофе на спор, запивая их энергетиком, катались автостопом без гроша в кармане, дрались на швабрах, как на шпагах, в конце-то концов. Но чтоб спорить на человека? А не слишком ли? — Абсолютно. — хитрая улыбка становится лишь шире, и он приобнимает Чона за плечи, — К тому же я видел, как ты на него смотришь. — Я? Смотрю? — Уен орет удивленно, потому что они уже давно не в кофейне и такую роскошь, как крик он может себе позволить. — Постоянно. Слюни бы еще пускал и получилась бы картина маслом: «Влюбленный дебил», — Чхве складывает из пальцев рамочку и направляет на лицо Уена. — Иди ты. Я просто наблюдаю за ним. — Чон фыркает, понимая, что, возможно, слишком часто фокусирует на загадочном госте свой взгляд. Мне просто любопытно. Вот и все. — Только, пожалуйста, не говори, что он не твой типаж и вообще я люблю лишь Чимина! — поддел его Сан, пародируя его голос. Уен медленно вздохнул и выдохнул, ведь за выпады в сторону Чимина можно и в лицо получить. — Ладно, по рукам. Эту клоунаду нужно заканчивать, решает он, цепляясь за руку Чхве, потому что, зная его друга, легче убиться об стену, чем переубедить его, а жить Уен еще хочет (по крайне мере до начала концерта БТС). Невольно его самого охватывает азарт. Приятное чувство. — Так бы сразу, а то ломался сколько! — Сан энергично ее пожимает, ведь теперь у него есть свое личное шоу, которое будет развлекать его месяц или даже больше. Они пожимают руки и расходятся по домам. В этот день Сан получил два проклятья: от Уена и хозяйки квартиры, которой он должен денег.***
На следующее утро Уен стоял на кассе, пока Сан выкладывал выпечку на прилавок, попутно жалуясь на «старую каргу». — А потом она дала мне по жопе полотенцем! — возмущается парень. Он оскорблен, он обижен, возмущен, да еще и в добавок получил полотенцем по заднице. Уен прыскает со смеху, позволяя себе вольность, пока рядом не было гостей. — Я заявлю на нее в полицию! — заявляет Сан воинственно, сжимая в руках круасан. Выпечка с треском ломается и из нее по рукам начинает течь начинка. — Да? Придешь и скажешь: «Извините, меня бабушка полотенцем избила»? Сан, включи мозг, если пойдешь в полицию, то схватят за твою многострадальную жопу именно тебя. Не она должна за четыре месяца деньги. — Да отдам я. — отмахивается парень, меняя перчатки, — Вот выплатят в этом месяце и отдам. Я почти накопил. Звенит колокольчик и дверь натужено скрипит. Недовольство на лице Сана тут же сменяется довольной ухмылкой. «Кого принесло в такую рань?» — Уен поднимает глаза и… Твою мать. Перед ним стоит тот самый парень, из-за которого весь этот цирк и начался. Паника медленно охватила его, а сердце упало вниз, булькая где-то в животе. Охота сказать: «Сан, прими заказ», а самому скрыться в подсобке от этого прожигающего насквозь взгляда. А этот чертяга стоит, оттягивая рукава на бежевом свитере, становясь похожим на произведение искусства. Раздается громкий кашель. Этот звук хоть как-то выводит Чона из критического режима, и он даже находит в себе силы начать диалог. — Вам как обычно? — Да, пожалуйста. Этот низкий голос, придушите меня. Сан подходит ближе и толкает Уена в бедро легко, почти невесомо, но этого хватает, чтобы показать свое недовольство. Тем временем незнакомец оплатил свой заказ и спокойно прошел к своему месту. — Ссыкло, — одними губами шепчет Сан. — У меня все под контролем, — отмахивается Чон, начиная приготовление кофе. Конечно, у него все под контролем, он не паникует, с какого перепугу? План был до гениального прост: сделать на кофе рисунок в виде сердечка и подложить записку. Тупо? Да. Банально? Еще как. Но до большего Уен не додумался. Он старательно выводил узор, который должен стать сердцем, так старательно, что даже высунул язык от натуги. Но выходило кривое нечто, напоминающее сердце лишь очертанием, и то при должном освещении, и при том, что оба глаза у тебя закрыты. Уен вытер, ставший мокрым, то ли от жары, то ли от титанических усилий, лоб, и посмотрел на конечный результат. — Даже пятилетний ребенок рисует лучше, чем ты, — прыскает со смеху Сан, стоя за спиной друга. — Сан, иди работать, а не то твоя «любимая» огреет тебя не только полотенцем, — шипит Чон, сжимая салфетку в руках. Слишком стыдно. Чхве обиженно пыхтит, но возвращается к стенду с выпечкой. Парень аккуратно кладет салфетку на край тарелки, поправляя ее лишь кончиками пальцев, отходит назад и оценивает. Уен, ты не икибану составляешь, заканчивай. Берет в руки чашку с блюдцем и…прячет салфетку в карман фартука. Лучше я выбью себе мозги. Теперь осталось лишь поставить эту злосчастную чашку на стол и не опозориться. Что может быть проще? Уен справляется даже лучше, чем он ожидал, пока не замечает, что этот парень все время на него пялился. Не моргая. С ухмылкой, иногда прикусывая губу. Чашка со стуком опускается на стол и не успевает гость открыть рот, как Чон уже бежит в подсобку, думая по пути о том, чтобы взять ликер из бара — успокоить нервы. Сидя на жестяном стуле, растирая щеки до красноты, он снова проклинает Сана, его тупые идеи и себя заодно, потому что нечего на них вестись. Тем временем гость смотрел в свою чашку, улыбаясь так широко, что видны были все его зубы. Он быстро достает телефон и фотографирует чашку, не особо заботясь о людях, которые могли его видеть. Он также быстро покидает кофейню, продолжая улыбаться.***
— Хонджун, я хочу умереть. — Что он сделал на этот раз? — спрашивает Ким, не отрываясь от телефона, потому что очень сложно листать новости одной рукой, а другой отправлять еду в рот — здесь нужна полная концентрация внимания, иначе все пропало. — Он нарисовал мне сердце! Сердце, черт возьми! Не успевает Хонджун протянуть язвительное «поздравляю, хен», как ему под нос суют телефон, на экране которого открыта фотография. — Сонхва, не знал, что пристаешь к детям. — Иди ты, оно замечательное! — тут же надувается Пак, убирая телефон. — Для пятилетнего — да, но твоему Уену двадцать. — Ты всегда был таким токсичным? — бурчит Сонхва. — Мне просто надоело видеть, как ты уже год ходишь в эту кофейню и сидишь на него пялишься… — Я не… — Пялишься, хен. Это очень крипово смотрится. Попытался хотя бы познакомиться с ним что ли? — У него есть парень, Хонджун — грустно отвечает Пак, — Они весь день чуть ли не под ручку ходят… — Ты его спрашивал? — Ким ловко поддевает лапшу и отправляет в рот, однако тут же ей давится стоило Сонхва покачать головой из стороны в сторону. — Хен, прости конечно, но ты… Слышишь меня вообще? Хонджун машет руками перед лицом старшего, даже оставив телефон в стороне, но Пак этих махинаций не замечает, на входную дверь глазеет так, будто это единственное, что осталось в его жизни. — Он здесь…***
— Что же я куплю на эти деньги, хм… — тянет издевательски Сан и улыбается во весь рот. Уену не понятна причина его веселья, Уену хочется где-нибудь спрятаться и желательно сдохнуть, потому что так облажаться может лишь конченный дебил. — Да, ладно, кто же знал, что этот парень окажется не по мальчикам — Чхве успокаивает как может лишь он: гладит по спине, продолжая откровенно угарать над ситуацией. — Он подумал, что я больной, поэтому так рванул! — Чон пинает камешек. Почему ему неудобно, не комфортно, в груди плещется обида? На кого? Самого себя или того незнакомца? — Уен, мне жаль, что он тебя бортанул, но научись принимать отказы. К тому же тебе не все ли равно? — Чхве ведет чуть ли не под руку, чтоб не убежал обратно в свою квартиру, копаться в своих мозгах дальше. — Да иди ты — смог только буркнуть Уен. Да, ему обидно. Обидно до дрожи в зубах. Ему отказывали не часто, но все же отказывали. Обычно после этого он лишь пожимал плечами, мол, хер с ним, но в этот раз как-то горько, неприятно и вообще его растоптанное самолюбие валяется где-то на полу. Парень не замечает, как Сан утягивает его в какое-то кафе. Где он мог так накосячить? Почему его так это волнует? Подумаешь, его отшил парень с ангельской улыбкой? Что с того? Ответ лежит на поверхности, раскрой глаза, дебил. — Уен, твою мать! — шипят ему на ухо и больно тянут за рукав. — Что? — шипит парень в ответ, пытаясь ущипнуть Сана за руку, что неповадно было. Сан тянет его к столику и прикрывается меню. Не то чтобы Уена удивило поведение его друга, он давно знал, что Чхве больной на всю голову, но сейчас это переходило все рамки. — Что ты… — Там сидит твой особый гость, — Сан едва кивает на соседний стол, — с тем рыжиком. Парень слегка поворачивает голову и едва не вскрикивает, потому что какого черта, надоело уже. — И что? — он садится рядом, равнодушно листая меню. — Серьезно?! Ты сейчас минуту назад по нему убивался! — Ничего подобного, слышишь? Ни-че-го! — Уен шипит, как уличный кот, кажется, что еще немного и он кого-то укусит, вот только незнакомца, того рыжего или Сана, он не решил. — Он пялится на тебя — шепчет Сан будто от этого ситуация станет легче, но легче нихера не становится. — Конечно, пялится после того, что я сделал! — Ты просто подал ему кофе, а раздуваешь из этого такую проблему словно утром у него чуть ли не прилюдно отсосал, — Чхве закатывает глаза, — Или ты этого хотел? — Нет! Это вообще все из-за тебя началось, придурок! — Уен чуть ли не визжит, потому что пошло оно все. Прошло всего несколько дней, а Чону этот спор до блевотины надоел. — Не кипятись, я пошутил — Чхве откладывает меню в сторону, — Если тебе настолько не нравится эта затея, я согласен прекратить. — Кто ты такой и куда дел моего придурка? Уен не верит собственным ушам: чтобы сам Чхве Сан отказался от своей идеи? Где-то тут наеб и при том очень большой. — Почему ты так говоришь? — Сан картинно дуется. — Да потому что ты скорее всего себя вены ложкой вскроешь, чем откажешься от задуманного — брюнет недоверчиво щурится — нутро чует неладное. Вдруг Чхве дергается. Достав телефон из кармана, он цокает и тихо матерится себе под нос. — Прости, но меня на ковер вызывает хозяйка квартиры, чтоб она была жива-здорова — Сан виновато смотрит на Уена. — Ладно, иди. Смотри только чтобы она тебя там не убила, — нутро еще сильнее заурчало, ой, что-то не так, что-то происходит. Чхве кивает и слишком быстро покидает кафе. У Чона снова урчит живот. Может стоит сделать заказ?***
Сонхва сидит. Сонхва нервно ерзает на стуле и ждет. Чего только не понятно. Хонджун сидит рядом, стуча по полу ногой, явно недовольный, но парня это сейчас не так сильно беспокоит. Он здесь. Сидит совсем рядом, хоть руку протяни и гладь, но Пак не шелохнется даже. Боится? Возможно. — Хен, не беси меня и подойти к нему, — Хонджун смотрит устало, видно, что ему это надоело. Старший слабо мотает головой. — Не съест же он тебя в самом деле. — Джун, я не могу. Ким вздыхает, вновь возвращая телефон в руки. — Как хочешь, хен. Мне нужно идти смотреть ткань для одежды. Сонхва кивает, проклиная себя, который раз за день. Да, Уен его не съест, но от этого легче не становиться. Пак долго переживал тяжелое расставание, чуть ли не в петлю собирался лезть, когда в его жизни появилось это громкое чудо. Милое, с очаровательной улыбкой и пухлыми щечками, которые хотелось целовать и тискать. Но Сонхва собственноручно лишил себя этой возможности. Не решился лезть сразу, выжидал, приходил в кофейню каждый день и заказывал латте, хотя он его терпеть не может. Надеялся, что это просто такой отходняк от расставания и все пройдет. Нихера не прошло. Даже тогда он не решился подойти, сидел, поджав хвост и смотрел, как его чудо обнимает другого, улыбается ему, хлопая по спине. Сам виноват. Сонхва грустно вздыхает, отрывает взгляд от слишком шумной парочки и продолжает ковыряться в тарелке. Кто-то сегодня напьется.***
Уену этот взгляд начинает действовать на нервы. Кусок мяса встает просто комом посреди горла, есть становится уже невозможно, а этому незнакомцу хоть бы что — сидит смотрит и перебирает уже давно остывшие овощи в тарелке. А еще очень жарко. И не из-за знойного лета — кондиционер в кафе работает, будь здоров (скорее болен), но он уже потратил все салфетки, вытирая пот со лба. Брюнета к тому же потряхивает не хило. Почему он смотрит? Злиться? Выражает отвращение? Хочет сжечь его на праведном огне? ПОЧЕМУ? Вдох-выдох. Уен проклинает Сана за последний час раз уже шестой. И себя заодно, потому что нужно уже включать мозги и перестать влипать во всякие истории. Пора, но это не значит, что я это сделаю. Действительно нужно брать себя в руки — ему не пять, и они не в песочнице, чтобы сидеть и смотреть друга на друга, ожидая первого шага. Уен встает, расправляет плечи и зависает на секунд десять. Сердце начинает бешено стучать, а в животе будто что-то тяжелое тянет вниз и начинает тошнить. На ватных ногах Чон начинает идти в сторону незнакомца, видя, как вытягивается его лицо и глаза вываливаются из орбит. «Если я сегодня не получу в лицо — это будет самый счастливый день в моей жизни», — думает Уен, смотря на длинные ноги парня, если он захочет, то с легкостью устроит своему ботинку свидание с его лицом. Чон совсем близко, настолько, что слышит его дыхание. Парень прочищает горло. Почему так сложно говорить?! — З-здравствуйте, — говорит он тихо. Выходит тупо. У кого-нибудь в кафе есть пистолет? Хочу выбить себе мозги к херам. — З-здравствуй, — также тихо отзывается парень рядом. Воцаряется молчание тяжелое, как свинцовая пластина. — Я насчет сегодняшнего утра… Я… Это… Не хотел вас чем-то обидеть, это…моя раб-бота, поймите, — Уен бурчит эти слова, потому что по — другому сказать не получиться — губы дрожат. Парень сидит и смотрит не мигая, словно он не здесь вовсе, а где-то в другом мире, в другой вселенной сейчас. — Надеюсь больше недоразумений не возникнет? — Чон глупо смеется (из-за нервов), и собирается уйти, как слышит тихое: «А мне понравилось…» рядом. — Простите? — Мне понравился рисунок, — незнакомец улыбается тепло-тепло, и Уен чувствует, как внутри что-то плавится, — Я Пак Сонхва. — Чон Уен. Вновь воцаряется молчание. Уен теребит свой ремень, а Сонхва улыбается еще шире и хлопает по месту рядом с собой: — П-присядешь рядом?***
— Как думаешь, хен, сработало? — Сан нетерпеливо притоптывает на месте, чуть ли не прижимаясь к стеклу лицом. — Не знаю, Сан, не знаю, — Хонджун тоже внимательно всматривается в стекло, — Они тугодумы, так что может и не сработало. — Еще как сработало! — возражает Чхве, — Вон, уже рядышком сидят. — А ты хорошо со спором придумал, — хвалит Ким, поглаживая младшего по плечу. — Ему надо было дать пинок и это единственное что пришло мне в голову… Они едят вместе мороженое! — Сан восклицает, как маленький ребенок чуть ли, не прыгая от радости, — Хен, я тоже хочу! Ким вздыхает и улыбается. — Тебе лимонное? — Угу. Они отходят от окна и идут по улице. — Хен, а у них все получится? — спрашивает Чхве взволнованно. — Надеюсь, — Хонджун еще шире улыбается и ведет Сана дальше, ощущая гордость за проделанную работу. Чхве тоже широко улыбается, думая, где ему в короткие сроки достать деньги, потому что он явно проиграл. Но впервые в жизни проигрывать пари было приятно.***
Сонхва и Уен идут по улице. Чон что-то говорит и постоянно смеется, Пак идет рядом и улыбается. От смущения и страха не осталось и следа. — Сегодня был прекрасный вечер, хен, — брюнет останавливается на крыльце своего дома, — Почему мы раньше не познакомились? — Потому что оба трусы, — смеется Сонхва. — Это точно. Воцаряется молчание, только на этот раз оно легкое и невесомое, как облако. Оба стоят и улыбаются друг другу. Сонхва готов поспорить, что в глазах Уена горят звезды и сердце наконец-то перестает болезненно сжиматься, когда он его видит. У Чона же в груди разрастается тепло, расползаясь по всему телу приятной истомой. — До завтра, Уен, — Пак невесомо касается плеча младшего. — Хен? — Чон облизывает губы и поправляет волосы, открывая вид на порозовевшие уши. Прелесть. — Да? — Сходим в кино, может на выходных? И опять смущенная улыбка. У Сонхва уже щеки болят и кажется, будто лицо треснет надвое, потому что нельзя быть таким милым и очаровательным. — Конечно.