Щенячьи нежности

— Нет, ну это уже свинство какое-то. Даня отвлёкся от валявшегося рядом Ракеты и посмотрел на вернувшегося из душа Мишу, который уже успел прошлепать от дверного проёма до кровати. — Это мое место, ты, животное. «Животное» сосредоточенно внимало звукам Мишиного голоса, лёжа с лапами на Мишиной подушке. Даня потрепал его за ушами. — Технически, это его место, и это он позволяет тебе занимать свое место рядом с хозяином. И самого хозяина. Просим немного уважения. Миша на это недовольно скрестил руки на груди, как он это делал всегда, когда собирался встать в позу — и не в том смысле, в каком Дане бы понравилось. — Технически, я вообще могу уехать к Руслану и тогда больше не буду занимать ничьё место и ничьих хозяев… — он, кажется, хотел сказать что-то ещё, но Даня ему не позволил: подтянулся на локтях и вероломно свалил его за плечи на кровать, пресекая дальнейшие попытки Миши мандеть из-за всяких глупостей. Ракета от начавшейся возни пришёл в восторг, тут же весело забил хвостом по матрасу, явно ожидая, что сейчас и с ним поиграют. — Ой, всё, началось — манипуляции Русланом. Ты для их использования не настолько обижен, завязывай, — пока Миша вяло от него отмахивался, Даня успел забраться рукой под резинку его трусов, оттянуть и небольно щелкнуть ею Мишу по бледному животу. — А это что? Мы в этом доме трусишки в кровать не надеваем, ещё и после душа. Нарушение дресс-кода. Цыкнув что-то про «озабоченных», Миша стянул с себя белье и не глядя кинул куда-то в сторону компьютерного кресла, на котором уже и без того висела куча преимущественно Даниной одежды — на целый бутик наберется. Или скорее на небольшой хипстерский шоу-рум. Дане за время их отношений стоило определенных трудов справиться с Мишей и его привычкой ложиться в постель полностью одетым, даже когда они абсолютно точно планировали заняться сексом перед сном. В том, чтобы вытряхивать Мишу из тряпок, была, конечно, определенная доля эротизма, но не каждый же раз. Тем более, что конкретно прямо сейчас Даня планировал пойти на второй заход. Надевать перед этим трусы казалось ему крайне не эргономичной идеей. Так же, как и поход в душ, но тут Даня не жаловался: Миша остро пах Даниным хвойным гелем, и его смешение с запахом самого Миши Даню необычайно волновало. Ещё, даже безотносительно секса, Дане очень нравилось обниматься и ощущать чужое тело кожа к коже, претеревшись близко и интимно. И он не стал отказывать себе в удовольствии, когда все же удалось затащить Мишу на кровать полностью и обвиться вокруг него конечностями, тут же припадая губами к шее — там, где у самой линии роста волос все ещё оставались крошечные капельки воды. Миша поерзал, поелозил ему задницей по паху, пытаясь одновременно спиной вчервиться в Даню как можно теснее, а с другой стороны аккуратно, но настойчиво спихнуть Ракету на пол. Ракета на это не обиделся. Когда Мише все-таки удались его манипуляции, Ракета тут же запрыгнул на кровать обратно и принялся весело топтаться прямо на Мише, облизываться, воспринимая происходящее с Мишиной стороны за кокетливое предложение меситься. — Сын как отец, — ворчал Миша, отпираясь от попыток Ракеты вылизать ему лицо. Миша вообще приводил Ракету в неописуемый восторг одним своим присутствием, и Даня, наверное, как хозяин даже начал бы ревновать, если бы не чувствовал по отношению к Мише примерно то же самое. Собаку свою он понимал. — Ты пахнешь как я, вот он и тащится, наверное, — наклонившись, Даня достал из-под кровати пожёванный оранжевый мячик. Сдавив его пару раз в руке и захватив все внимание Ракеты, он кинул мячик куда-то в угол комнаты — позабыв про Мишу, Ракета тут же слетел следом. — Надеюсь, что нет. От тебя потом и кончёй тащит прямо сейчас. Уж извините. Люди не зря придумали в душ после ебли ходить. — Во-первых, как ты смеешь. Во-вторых… — Даня навалился на Мишу всем своим весом, — ...типа, ты не прешься от подобной хуйни? Я знаю твои вкусы, и они специфичны, больной ублюдок. — Это я знаю твои вкусы. Один из них — вкус старых мертвых мемов, — Миша помолчал немного, а потом добавил: — Чем докажешь? — Ну, скажем так. Из нас двоих точно не я тот, кто прыгает Руслану на кукан прямо в коридоре каждый раз, когда он потный возвращается из тренажерки. Лицо у Миши очень забавно пошло пятнами. — В коридоре было один раз всего! — Вот именно, что это в коридоре было один раз. Думаешь, раз я про коридор знаю, то, типа, про остальное нет? По Мише видно было, что он скандализирован, но потом он вздохнул, как-то весь смягчился и капитулировал, видимо, осознавая бессмысленность ухода в отрицалово. — Напомни мне прибить это трепло вонючее. — Обязательно. Но потом. Сначала узнаю, с хуя ли мне так и не рассказали про этот твой фетиш и про коридор. Кажется, прошло секунды три, прежде чем у Миши во взгляде проступило понимание: — Сука рыжая, ты меня развел, что ли? — Извини, пожалуйста, — Даня не выдержал и прыснул в голос. — Просто сложил два и два, а потом ткнул пальцем в небо. В коридор. И попал. Не злись. Даня мягко поцеловал Мишу чуть пониже ключицы и почувствовал прикосновение ладони к своим волосам. Миша легонько перебирал его пряди. — Не злюсь. Это, конечно, было разводилово, но очень изящное. Ставлю ему четыре из пяти. — Благодарю. Мы ценим ваши отзывы. Да, и в-третьих, ну, насчет душа... — Даня приподнялся на локтях и навис над Мишиным лицом: — Я так-то планировал на второй круг выруливать. А раз так, то какой смысл в душе? Конечно, Миша закатил на это глаза, но при этом весь тут же подался вперед, положил Дане руку на шею, слегка поглаживая по вихрам сзади. Было сложно удержать себя от желания об эту руку потереться, но Даня справился. — Я думал, что твои пять минут славы уже закончились, нет? — Не пять, а пятнадцать — не надо умалять мои заслуги. Это не только про время, кстати, — Миша ухмыльнулся, оценив шутку, и рукой переполз с Даниного затылка к Дане на грудь. — И вроде как мы не заканчивали, нет? Мы как бы кончили и ушли на технический перерыв. Миша ничего не ответил. Он продолжил залипать ладонью у Дани на груди, соскальзывая на живот и обратно, путаясь в темных медных волосках, и в какой-то момент начал задумчиво почесывать, оставляя белые следы от ногтей. — Оцениваешь, насколько я потолстел? — Насколько ты оволосатился. Пиздец, когда успел столько шерсти отрастить, никогда же не было. — Ну, когда мы начинали мутить, мне только-только водку стали в магазинах продавать. Откуда бы там шерсти взяться. Миша нахмурился, но не недовольно, а будто бы вспоминая что-то и перебирая в голове имеющиеся факты. Складка между бровей у него в такие моменты собиралась очень смешная — хотелось пальцем разгладить. — Да ну нет. Тебе же тогда сколько было, двадцать один уже исполнилось? Три года как водку пил, алкаш. — Больше, — Даня хихикнул. Если бы он в только в восемнадцать начал водку пить, жизнь у его мамы была бы спокойней. — Вот и я о том же. Водку пил, а волос не было. — Ой, некоторые и в тридцать водку пьют, а волос так и нет. И это не подъеб про твою голову, мамой клянусь, — поймав красноречивый взгляд, Даня поспешил исправиться: — Я про грудь и пузо, раз мы волосы на теле обсуждаем, не обижайся. — Все равно подумаю над тем, чтобы обидеться. Тёмного намерения оскорбить Мишу или Мишино отсутствие волос на торсе и многострадальной голове у Дани не было от слова вообще — он же не имбецил. Теперь главное убедить в этом Мишу. — За что? Меня, вообще-то, пиздец заводит твоя грудь… — поделился Даня, целуя сосок. Миша сверху молча наблюдал, дыша с легким присвистом. — ...и живот… — Даня спустился ещё, поцеловав чуть выше пупка и с удовольствием отмечая, как Миша под ним легонечко вздрагивает. — ...и все что ниже… — почувствовав Мишино напряжение, Даня предательски миновал его пах и поднялся, закидывая Мишины ноги к себе на плечи, влажно целуя под коленкой. Ноги у Миши были тоже бомбические: стройные, красивые, длинные настолько, что, лежа на плечах, коленями уши накрывали — всё по ГОСТу опиздительных ног. Даню они лишали душевного покоя ещё с тех времен, когда снимался ролик про гречу. — Давай как-нибудь ноги тебе побреем, а? Ну хоть разочек? Прикольно будет. — Кому прикольно, тебе? Не треснет? — Миша ворчал, но не дергался и ноги не убирал. Можно было продолжать поглаживать и поддразнивать. — Хватит с тебя и жопы бритой. — Мне-то хватит, мне-то охуеть как хватит… — Даня наконец-то скользнул пальцами по колкому лобку, погладил член, спустился к поджавшимся яичкам и между ягодиц. — Как же я люблю что у тебя там все гладкое. Ты когда в первый раз побрился, я чуть не охуел — думал, мне стояком ебало разобьет. Миша покраснел, кажется, до самой груди, и спрятал лицо в сгиб локтя. — Ну так… любой каприз за ваш сасай. Даня хохотнул: — Любой каприз за ваш отлиз… в голове звучало лучше, извини, — откладывая ментальную гимнастику и прикладное остроумие на потом, Даня развел шире Мишины ноги и слегка согнул их в коленях. Обзор открывался восхитительный. — Но, без шуток, знал бы ты, как охуенно тебе лизать. Какой ты, блядь, чувствительный. У меня ни одна девочка так по кунику не тащилась, как ты тащишься… Походу, Мишу там под ним коротнуло от пиздежа и поглаживаний, потому что он вдруг застонал в голос, изогнулся и резко схватил Даню за руку, второй рукой обхватывая собственный член и явно ожидая от Дани более активных действий. Даня понял всё с первого раза: легко подтащил заворчавшего было Мишу к краю кровати, сам сползая на коленях на пол, и одной рукой попытался нашарить подушку где-нибудь в зоне досягаемости, пока другой подтягивал к себе висевшее на спинке полотенце. Дырка у Миши ещё не успела стянуться после их последнего раза полчаса назад — припухшая и растраханная. Растраханная им же и для него же, и Дане от этого срывало резьбу нахуй. Он наклонился, широко лизнул между ягодиц один раз, другой, третий, обвел языком по кругу и почувствовал, как у Миши мелко затряслись бедра. Про куни было не преувеличение ни разу — Даня никогда не брезговал оральным сексом и многое практиковал с партнерами (чаще все же с партнершами), но никто из них не реагировал на оральные ласки так, как Миша; никто из них не был таким податливым и открытым, как Миша; не вжимал его голову себе между ног так, как это делал Миша, двигая бедрами навстречу его рту. С другой стороны, никто из них так откровенно не перся по аналу, и, возможно, все дело было банально в простате и чувствительном очке. А может быть, просто всё, что связано с Мишей, Дане казалось таким ярким, чувственным, преувеличенно-восхитительным, потому что уже достаточно лет прошло, а он, к собственному ахую, всё ещё был влюблен в него как распоследняя сентиментальная блядь. Возможно, что и всего понемногу. Внезапно рука в волосах потянула его вверх, и Даня неохотно подчинился. Миша перед ним засверкал глазами и кивнул в сторону — туда, где на полу рядом со шкафом слышались шебуршание и задорный писк резиновой игрушки. — Да ладно тебе, он же не мешает, — Миша недовольно поджал губы, но Даня все равно предпринял ещё одну попытку его переубедить — отрываться и вставать жуть как не хотелось: — Его выгонишь — он потом выть и скрестись начнется, ему туда где мы хочется. Миша не казался переубежденным. После хныкающего “ну блин, Даня!” все-таки пришлось подниматься с колен, наспех вытирать рот полотенцем и направляться к несчастному Ракете. Тот, завидев Даню, уже ждал, что сейчас хозяин точно будет с ним играть и кидать мячи. На самом деле его вероломно выставили из комнаты и захлопнули дверь. — Прости, мальчик. Такие мы с Мишганом злодеи, — хотелось ещё пошутить про кое-чью киску в зоне риска, но делать это вслух Даня не стал. Стоя на пороге, он подобрал мячик и кинул в дверной проем, но Ракета даже не обратил внимание, все так же глядя на Даню, будто догадываясь, в чем подвох. — Вот только ты давай не начинай. Все вы на меня давите, — Даня покрепче взялся за ошейник и вывел Ракету за пределы комнаты. Тот не то чтобы сопротивлялся, но шел неохотно, и Даня, чтобы отвлечь его на подольше, решил дотопать до кухни и достать ему одну из этих съедобных косточек из зоомагаза. Ракета ими интересовался с переменной увлеченность — бывало, что не отрывался, пока не сгрызал полностью, а иногда нюхал такую и больше к ней не подходил. — Всё. Жуй, жуй, глотай, пока хозяин занят, — на Данино счастье, в этот раз на косточку набросились жадно, позабыв и про спальню, и про Даню, и про все на свете. Вернувшись назад, Даня захлопнул дверь, обернулся и, кажется, немного умер внутри. Потому что Миша, широко расставив ноги и согнув их в коленях, пальцами ласкал себя там, где пять минут назад был Данин рот. Данино присутствие он заметил не сразу. — Долго ходишь, — проворчал, смущенный, что его застали с поличным, и попытался убрать руку, но Даня дернулся и попросил оставить так, как есть. — А ты даже потерпеть не можешь, да? Ни одной минуты прожить, чтобы тебе дырку не приласкал никто… — под грязные разговорчики Миша откинулся на подушки и вернул руку обратно, пока Даня снова устраивался перед его задницей. Он по очереди втянул в рот Мишины пальцы, а потом попросил: — Подержишь для меня? И Миша послушно держал. Держал себя раскрытым, пока Даня вылизывал его поверх пальцев, проталкивал язык внутрь, вытаскивал и снова лизал пальцы, изредка целуя тыльную сторону ладони. Изо рта у Дани натекало просто пиздец — хорошо догадался озаботиться полотенцем и подоткнуть заранее. Дискомфорт вызывал и болезненно ноющий член. Даня сжимал себя у основания, смотрел на блестящее от слюны отверстие и мог думать только о том, как же восхитительно будет толкнуться туда на всю длину и какой Миша сейчас влажный и растянутый — им даже смазка не понадобится... С другой стороны, довести Мишу одним только языком хотелось до одури. Две пульсирующие мысли остались у Дани на весь его перевозбужденный мозг: засунуть свой язык туда-обратно — и засунуть свой член хоть куда-нибудь. Простейшее решение обнаружилось практически сразу же. — Миш, Миш, — Миша осоловело поглядел на него и, похоже, не совсем одуплял, почему Даня сейчас прервался. Даня лег рядом с ним и похлопал себя по груди: — Давай ты, это.... Миша на него какое-то время таращился, а потом недовольно зашипел: — Иди в жопу. Я тебе не сучка какая-то на лицо садиться… — Да не на лицо, дурак. Я к спинке подтянусь, а ты мне на грудь сядешь — и нормально. — Наху… А. Вас понял. Пардон, затупил. И член у Миши во рту, и его задница перед Даниным лицом ощущались просто восхитительно. Это всё, что Дане в принципе надо было от жизни. Миша долго елозил на нем, пытаясь найти удобную позу и обрести равновесие, пока Даня тупо не прихватил его одной рукой за ляжку, другой — за заднюю часть шеи, и властно не склонил туда, куда дотягивался. А дальше Миша послушно опустился сам и наконец-то взял в рот — ощущалось просто фантастически. Настолько, что Даня на некоторое время забыл про свою часть и просто наслаждался Мишиным ртом, которым тот мог забирать его член чуть ли не по самые яйца. Потом все же пришел в себя, потискал эту чудесную маленькую задницу перед ним, пару раз не удержался и шлепнул, от чего Миша заныл с его членом во рту. И вернулся к тому, с чего они, собственно, начали. Миша постанывал на каждое движение его языка, на каждый поцелуй, шлепок или несильный укус — стонал даже тогда, когда Даня просто дул на него, слегка потираясь щекой о бледную ягодицу, и это было просто восхитительно, потому что каждый Мишин стон отдавался вибрацией ему по члену и мурашками шел по всему телу. Полотенце Даня в этот раз подстилать не стал, и слюна стекала с подбородка на грудь. Он время от времени отстранялся, чтобы полюбоваться, засунуть туда пальцы и посмотреть, как из Миши подтекает, будто из девочки. Теперь Миша не раскрывал себя для него — Даня сам раскрывал Мишу пальцами, трогал, трахал двумя, тремя, тер его изнутри, безошибочно определяя, где нужно нажимать. Разводил пальцы ножницами и вместе с ними толкался языком так глубоко, как только доставал, и Миша на нем дрожал и вертелся, с конца у него капала смазка размазываясь по его груди и животу. В какой-то момент Даня крепко взял его за бедра и буквально натянул на свой рот, не давая отстраниться; ритмично работал языком, ощущая, как Миша уже не сосет ему, а только дышит тяжело и загнано, стонет, цепляясь за его бедра и пытаясь поймать темп, который задавал Даня. Взяв его за руку, Даня затянул Мишу на себя, заставляя подняться. — Вот так, вот так, молодец, давай, сядь папочке на лицо... И Миша поднялся, уперся ладонями Дане в грудь, стараясь переместить свой вес так, чтобы Дане было удобно. Откинулся до конца, взялся руками за спинку кровати позади и позволил Дане самому поддерживать себя за талию. И Даня держал его, направлял, подстраивался. Стало тяжело дышать, и краешком сознания Даня думал, что это, наверное, самый охуительный способ умереть. Он всегда считал, что он из тех, кто хочет откинуться лет в восемьдесят от моментального инсульта, держа стакан виски в одной руке и жирнючий блант толщиною с палец — в другой. Но прямо сейчас, если бы Миша вот так задушил его, катаясь у Дани на лице, Даня абсолютно точно сдох бы счастливым. Пожить Дане, походу, всё-таки ещё собирались дать — Миша вдруг отстранился, выгибаясь на нем и додрачивая в кулак, кончил, забрызгав Дане спермой живот и грудь. Сперва Миша просто ничком сполз на него сверху, дышал рвано и загнанно, пока Даня гладил его по влажной от испарины спине. Когда Миша слегка отошел, он глянул на Даню исподлобья, сдавленно застонал и потянулся к нему. — Нет, подожди, лежи, я сам могу... — отстраниться Дане не дали: Миша взял в рот и задвигался умело и быстро, сладко втягивая щеки так, чтобы Даня мог побыстрее кончить. Вторую вялую попытку отстранить Мишу Даня предпринял, когда почувствовал, что вот-вот кончит, но Миша снова не позволил — держал во рту его член, пока Даня кончал, сглотнул и только потом устроился рядом на подушках. Хорошо было просто пиздец. — А говорил, что не сучка… ай! — Опять зубы идти чистить из-за тебя. Даня постепенно пришел в себя, повернулся лицом к лицу и мягко стер у Миши из уголков губ белые капли. — Зачем? Я же только что тебе рот заполировал… ай! — от второго тычка Даня увернулся, но руку с Мишиного лица не убрал. Мягко притянул за подбородок и поцеловал, ощущая свой собственный вкус. — Все забываю спросить: ну и как тебе твой спермач? — Миша спросил, когда Даня отстранился и демонстративно причмокнул губами. — Вкусненько, прямо как в детстве. Есть привкус отцовского и чуть-чуть от дяди, — Миша не выдержал и захохотал, хотя Дане шутка не казалась хоть сколько-нибудь удачной. Но он все равно подхватил и посмеялся над ней вместе с Мишей. — Поэтому меня всегда тянет сосаться с тобой, когда в рот накончаю. — Могу не сглатывать и оставлять всё для тебя. Даня даже сделал вид, что раздумывает над этим предложением. — Не, не надо. Оставь себе. Для тебя ничего не жалко, а я так — остатки слижу... Миша скривился и улегся головой Дане на грудь, придвинулся ещё ближе. Даня абсолютно точно не возражал. Никто бы, по мнению Дани, не возражал, но Даня находился на особенном уровне не-возражения. Уровне, когда Даня не возражал пролежать вот так, с Мишиной головой на груди, поглаживая его между лопаток, ещё пару дней, недель, несколько вечностей. Или хотя бы до того момента, пока рука не затечет. Миша зевнул: — Псина. — Это я. Словно услышав их, под дверью жалобно заскулили и заскреблись когтями.