тире и точки

когда я захотел сказать, что люблю тебя мой язык свернулся в клубок оброс панцирем, как броненосец челюсть захлопнулась как медвежий капкан поймавший добычу руки, которыми я зажимал свой рот превратились в глухой намордник я подавился своим «люблю» как сливовой косточкой, захлебнулся своим «люблю» как апрельской грязью я ни взглядом, ни вздохом, ни жестом не выдал тайны но стучало, стучало мое идиотское сердце: •-•- •-•• ••— -••• •-•• ••— - • -••• •-•- (я люблю тебя) •-•- •-•• ••— -••• •-•• ••— - • -••• •-•- (я люблю тебя) •-•- •-•• ••— -••• •-•• ••— - • -••• •-•- (я люблю тебя) (с) дзеси икита

минхо красивый настолько, что от него невозможно оторвать взгляд. он такой, что джисону больно с первой секунды, с первого – привет, я минхо, – брошенного на улице у клуба, где все курят и мерзнут, травят глупые шутки между собой, только друг другу понятные, – а тебя как зовут? и джисон мнется, чешет бровь, потом – переносицу, потом – висок, и только после выуживает из кармана ветровки мобильник, набирает в заметках несколько слов и протягивает парню напротив. – а, ясно, – возвращают ему с улыбкой. – так ты, выходит, с чаном. джисон мычит в ответ что-то невнятное, и это заставляет минхо улыбнуться снова, так очаровательно и обольстительно, как он мог бы улыбаться какой-нибудь щедро обмазанной хайлайтером девчонке, а позднее сцеловывать пудру с ее худых плеч в номере-коробке ближайшего лав-отеля. минхо выглядит как сам господь, поселившийся в теле человека, но почему-то предпочитает растрачивать себя на one-night stands. джисон думает – «жаль» – но ничего не говорит, и внутри у него комкается чем-то противным и склизким чувство неясной тревоги: вот сейчас этот мальчик с миндальными волосами, пахнущий как та винтажная кофейня на хондэ, где чанбин-хен работает по средам и воскресеньям, уйдет, и я не поймаю его даже за воротник рубашки. минхо одаривает напоследок обезоруживающей улыбкой. – увидимся еще как-нибудь. джисон кивает – «ага» – и ему неловко и как-то глупо, потому что он впервые в жизни до нелепости сильно захотел сказать кому-то: «ты красивый» – и именно в тот период времени, когда у него нет такой возможности. / – о, так ты знаешь чанбина, – минхо удивленно вскидывает брови, кутается сильнее в длинное светло-бежевое пальто, и джисон мысленно подмечает, что от него едва ощутимо тянет сигаретным дымом. причем каким-то сладким, как и весь его вид. сладкий прилизанный мальчик, мечта любой старшеклассницы. джисон кивает, и тогда минхо говорит: – а я хожу к нему на латте с соленой карамелью. хондэ вокруг кипит и шумит. гуляют пары в одинаковой одежде, откуда-то из динамиков настырно орет один из старых альбомов твайс. атмосфера отнюдь не располагает к романтике. – никто не готовит его так хорошо, как он. джисон кивает снова, хоть никогда и не пробовал. к чанбину он обычно приходит, когда нужно где-то сделать домашнее задание, с кем-то уютно помолчать за сигаретой, и когда чан пропадает на работе, а джисон смертельно боится оставаться в комнате один. – где бы мы еще могли встретиться, – смеется минхо. и джисон кивает еще раз. / чан как раз тухнет над рабочими бумагами, когда джисон внезапно и проворно, как котенок, появляется под боком и просовывает через его руку мобильник. – ты чего не спишь? второй час ночи, – взгляд случайно цепляется за экран, – это что такое? «твой друг очень красивый». джисон выжидающе хлопает своими большими глазищами. – это какой такой друг? – фыркает чан. «минхо». мобильник снова ложится на колени. чан читает набранное в заметках и скептично вскидывает бровь. – не могу поверить, что я взял тебя с собой в клуб, чтобы ты развеялся, а он умудрился тебя окрутить, – возмущается он, приподнимая очки и почесывая переносицу безымянным пальцем. джисон закатывает глаза и снова забирает телефон. через несколько секунд на экране появляется новое: «он меня не крутил». и чуть ниже: «мы просто познакомились». – но он хотел, – настаивает чан. – он ведь изначально не мог знать, что ты со мной. ненадолго задумавшись о чем-то, джисон тяжело вздыхает и неуверенно постукивает пальцами по потухшему дисплею, а после снимает телефон с блокировки и пишет снова. «передай ему». – передать что? – чан хмуро смотрит поверх очков. «что он очень красивый». / в честь успешно оконченного учебного семестра чан ведет его на хондэ – поесть кимбап с креветками и говядину в маленьком семейном ресторанчике. чан пьет пиво, джисон тянет из трубочки грейпфрутовый сок и увлеченно выглядывает кого-то в окне среди бесконечно снующей толпы людей. – на кого смотришь? – джисон отмахивается. – хочешь еще кимчи? – джисон охотно кивает, даже не взглянув на него. чан лишь обреченно цокает языком и жестом подзывает официантку. / – мой мелкий, – чан роняет привычную утреннюю стопку газет и бумаг на чужой офисный стол, – втрескался в тебя по уши. минхо, подушечкой пальца подправляющий тинт на губах, потерянно хмурится, глядя на него через отражение в настольном зеркале. – это какой это? чан закатывает глаза, а после смотрит на него неодобрительно. – джисон. – а, – звучит небрежно и крайне незаинтересованно; тихо щелкает съемный колпачок абрикосового тинта, официальная мини-версия по пятидесятипроцентной скидке. – почему он сам не может мне сказать? чан неловко чешет затылок испачканной разноцветными маркерами рукой. – он, типа, ни с кем не разговаривает, – и, помедлив, зачем-то добавляет: – вообще. отмолчавшись, минхо только хмыкает. – он просил передать, что ты очень красивый, – напоследок бросает чан и, безнадежно вздохнув, уходит работать на свое место. нерешительно облизнув губы, сахарно-сладкие от химического привкуса абрикоса, минхо слабо и вполголоса роняет в чужую спину: – передай ему спасибо. / джисон устало прикрывает глаза и распахивает их снова. ярко накрашенная девушка на глянцевом экране побитого чановского айпада что-то безустанно выговаривает на четком отработанном корейском, с потрясающей дикцией и идеальным бархатным отзвуком выталкивает наружу простые слова: «солнце», «река», «день», «кошка», «любовь», – джисон размыкает ссохшиеся губы и пробует беззвучно повторить по слогам – 사랑 – но звуки скатываются в мокрую бумагу на подходе к горлу, застревают внутри и не желают пробиваться. на джисона тут же накатывает паника, он начинает задыхаться и вслепую стучит пальцем по дисплею айпада, пока наконец не попадает по значку паузы. – что делаешь? джисон испуганно вздрагивает и бегло захлопывает чехол-книжку, отбрасывая айпад подальше на кровать – темно-винное плюшевое покрывало. в проеме показывается чан, он открывает и придерживает дверь ногой, а в руках держит две прозрачные кружки, из которых валит прозрачный пар. и очень сильно пахнет имбирем. – это какая-то специальная настойка, – объясняет чан, протягивая одну кружку джисону; тот забирает ее недоверчиво. – ее пьют вокалисты, особенно в опере, когда у них пропадает голос после концертов, – с крайне самодовольным видом он добавляет: – я рецепт в гугле нашел. джисон хмуро кивает на вторую кружку в его руке. – я себе тоже сделал, а то вдруг оно противное, – объясняет чан, – не хочу, чтобы ты мучился один, – джисон беззвучно смеется и делает первый глоток – на вкус оказывается не так уж и отвратительно, только слегка терпко, и чан точно переборщил с имбирем. – так что ты там смотрел? – чан пьет тоже и снова кивает на айпад, джисон отмахивается. – только не говори, что начал третий сезон «очень странных дел» без меня. / вечером чан не удерживает себя и залезает в историю просмотров на ютубе, которую джисон так беспечно забыл почистить, и наталкивается на подборку одинаковых по содержанию уроков правильного корейского произношения. / “사랑” – крутится в голове и на языке, который джисон то и дело разминает и выкручивает в разные стороны за плотно сомкнутыми губами, нервно покусывает и щекочет кончиком небо. он приходит к чанбину в среду, отодвигает высокий барный стул возле стойки бариста и нетерпеливо стучит пальцами по лакированному дереву. посетителей в обеденное время достаточно, но джисон все высматривает среди каждой входящей компании знакомое нежно-бежевое пальто. в лучших традициях ретро-комедии – такие носят в основном девушки до тридцати, держащие в руках клатчи от шанель и терпко пахнущие какими-нибудь ange ou démon le secret élixir. возможно, минхо тоже пользуется ими. / джисон – простой школьник, и предложить минхо ему нечего. нет ничего, что могло бы выставить джисона в выгодном свете, а минхо – впечатлить. ни единой зацепки. минхо нужен какой-нибудь чеболь на глянцевом черном майбахе, парень в гарвардском костюме и с гарвардским образованием, забирающий его по вечерам с нудной работы и везущий на ужин в ресторан европейской кухни. у джисона в одном работающем наушнике – тривиально записанные на диктофон уроки дикции от симпатичной молодой преподавательницы со стотысячного ютуб-канала. стыдно, но. сидя на пустующей автобусной остановке посреди залитого октябрьским дождем итэвона, джисон раз за разом складывает губы в нужную форму и без единого звука старается повторить: “안녕”, “привет, привет, привет...”, “солнце, река, день, кошка”, “사랑”, “사랑해”, – “я люблю тебя”. / когда через несколько дней они вновь – по какому-то странному стечению обстоятельств или же нелепой случайности – сталкиваются лицом к лицу посреди оживленного хондэ (не то чтобы джисон гулял там нарочно именно в воскресенье, но), минхо в бессменном длинном пальто оттенка латте, в которое добавили слишком много молока. именно так. вот идеальное описание. известно, что грудные младенцы обычно начинают говорить с губных согласных, ведь их продуцировать гораздо легче, чем любые другие звуки; поэтому джисон, застывший в безвременности, потерянно смотрящий в чужие миндально-карие глаза, только и может, что неуверенно выпалить: “예뻐” / минхо утаскивает его на карамельный латте и за столиком пристально поедает глазами. джисон уже даже успевает перепугаться, что он, должно быть, от излишней нервозности чем-то испачкался и сам не заметил. он достает телефон и долго печатает, несколько раз стирая и набирая снова, а потом тянет минхо мобильник. «я плохо выгляжу?» – вовсе нет, – минхо спешит отрицательно покачать головой и махнуть рукой, мол, не обращай внимания, я это все несерьезно. – просто... то слово... которое ты сказал... джисон одними губами бормочет – “예뻐”? – и потерянным взглядом скитается по витрине кофейни и застывших водных разводах на ней. – да, вот оно, – минхо неловко чешет за ухом. – такое обычно говорят девушкам, которые нравятся. и джисон не дурак, джисон мысленно продолжает логический ряд: ты так говоришь тем, кого хочешь споить и затащить в постель; вот там, под клубом, ты тоже искал таких наивных дурочек, верно? но, все равно – какой же ты, сука, красивый. джисон скорбно вздыхает и подпирает подбородок рукой. – красивый, – полушепотом выдыхает он. / – ты, типа, как русалочка? – шутит минхо на обратном пути от кофейни, когда они плетутся сквозь неоновые подсветки хондэ к метро. джисон усмехается – «типа того» – и смело отвечает на чужой внимательный взгляд. – и кто же твой принц? нарочно игнорируя этот вопрос, джисон украдкой поглядывает на минхо, на его нежное-нежное пальто (из женского отдела «зары», он уже просталкерил), перепачканные розово-оранжевым тинтом губы, сверкающие глаза и аккуратно уложенные – прядка к прядке – волосы, и мысленно запоздало отвечает: «ты». минхо ловко перепрыгивает одну из небольших лужиц, оставшихся на тротуаре после недавнего ливня. «хотя, скорее, принцесса». / минхо высокий и стройный, плечи расправлены, походка – под стать королевскому титулу; джисон думает, что он внеземной, да и глаза у него горят, как у пришельца. пугающе странно и пугающе красиво. – эй, – чан недовольно толкает его в плечо, – я, по-твоему, здесь один сериал смотрю? по четвергам они собираются перед экраном ноутбука, поедают сырный рамен и смотрят новую серию «очень странных дел». только сегодня у джисона совсем ни к черту аппетит, а мысли о сериале напрочь вытесняет нестираемый образ минхо в огнях вечернего города с рекламных брошюр. стены в коммуналке тонкие, и ближе к ночи им приходится убавить звук, а чану в отдельности – поскуливать в подушку от каждого внезапного поворота. часовую серию они смотрят почти три часа, потому что чан постоянно бегает то на кухню за холодной водой (любишь острый рамен – люби и), то на лестничную клетку – покурить, потому что сюжет ну очень уж напряженный. джисон покорно плетется за ним, вползает в истоптанные, некогда плюшевые и ярко-розовые домашние тапки, шаркает по бетонному полу в подъезде, считает ступеньки, накидывает банный халат поверх растянутых пижамных штанов и застиранной женской футболки с аврил лавин на несколько размеров больше. – будешь? – джисон отмахивается от предложенной сигареты. чан самодовольно вскидывает голову. – а я тебя проверял. «а я все равно курю. с чанбин-хеном во дворике за зданием кофейни», – в отместку думает джисон. его горлу хуже не будет. его голос мертвее не станет. он либо есть – либо нет. либо восстановится полностью через несколько месяцев, как прогнозировал доктор, либо ушел уже навсегда, кокетливо помахав ручкой в дверном проеме. / джисон хочет сказать минхо много вещей, но ни одна не кажется подходящей и правильной, хоть мало-мальски его достойной. поэтому приходится справляться без слов – жестами хвалить сегодняшний образ, потому что у минхо что ни день – то выход на подиум, хоть он и работает секретарем на полставки, как в тупом сериальном клише. атласная блуза marks & spencer? блекло-небесное поло lacoste? новый лимитированный парфюм от bvlgari слабо уловимыми нотками на тонких девичьих запястьях? откуда у него это все? и почему, имея это все, он до сих пор тратит на джисона свое драгоценное время? / курение вредит горлу, но успокаивает мысли. в начале ноября ветер на улице – почти штормовой. чан не предлагает выбраться куда-нибудь поесть и, может, прошвырнуться до игровых автоматов, как уже несколько недель мечтает сделать джисон, потому что в прошлый раз так и не смог достать из стеклянного бокса плюшевого розового слона; чан не предлагает, и они остаются тухнуть в стенах коммуналки: чан снова сидит над какими-то рабочими расчетами, а джисон, переделавший всю домашку, грустно смотрит в окно на грозящийся вот-вот обрушиться на город ливень. «интересно, что сейчас делает минхо?» джисон соскучился по его пальто и его рукам, трепетно придерживающим картонный стаканчик с кофе-с-собой, а еще – «привет, джисон», «пока, джисон», и джисону нравится, как это умещается в одно-единственное аскетичное: “안녕” легкое касание руки к плечу – «хен» – и чан оборачивается, снимая очки и глядя на джисона устало. джисон тычет пальцем в окно, где дождь беспощадно заливает улицу, и молнии кромсают небо на части. – гулять хочешь? кивок. – так я тебя и отпустил. умоляющий взгляд. – заболеть хочешь? «я уже болен, хен». / джисон таки выбирается на улицу, когда стихает дождь, и снова едет в хондэ. он легкомысленно и наивно ищет минхо на оживленных тротуарах, цепляется взглядом за похожие пальто, выискивает знакомый силуэт за витринами кофеен, пекарен и парикмахерских. он даже останавливается у старбакса, хоть и знает, что минхо никогда не заходит туда за кофе. но вдруг (?) незаметно для самого себя джисон приходит к чанбину. ноги сами ведут его – нелепо заплетаются на мокром асфальте, пинают камушки и газеты носками светлых кед. в слоу-мо джисон вскидывает голову еще на самом пороге и видит: минхо сидит за стойкой, подпирая подбородок ладонью, и мило щебечет о чем-то с чанбином, натирающим кружки до блеска тканевым полотенцем. джисон смелеет и подлетает к нему, занимая соседний свободный стул. – привет, – первым выпаливает чанбин, и только это заставляет минхо задержать на джисоне долгий взгляд, который резко становится заинтересованным. как в их первую ночь возле клуба. / – хочешь прогуляться? от минхо пахнет сигаретами вперемешку с его неизменным парфюмом, он шагает расслабленно и спокойно, и джисон ловит себя на том, что минхо действительно выглядит как человек, танцующий всю сознательную жизнь. конкретно об этом пункте его биографии джисону посчастливилось узнать от чана. минхо талантливый, обаятельный и просто классный, а джисон. а у джисона с ним свидание. по крайней мере, он выдумывает его у себя в голове, но потом минхо еще говорит: – не думай, что это все что-то значит. а после целует его в переулке. тривиально, в свете одинокого уличного фонаря, на дорожном спуске у поворота возле маленькой вегетарианской закусочной, ловит за рукав свитера под курткой и тянет ближе к себе. джисон даже ничего не успевает понять, ведь он видел похожее только в дорамах. у него дрожат ресницы, сбивается дыхание, руки не слушаются – в конце концов джисон просто прячет их в широкие карманы чужого пальто, – но губы податливо размыкаются навстречу. минхо плавно отрывается от него и с лукавым прищуром заглядывает в глаза. – ты же не влюбился в меня? опустив взгляд с его лица на острый кадык, джисон мимолетно облизывает губы, отрицательно качает головой и в теплых карманах чужого пальто скрещивает пальцы. / отель на задворках района, куда его привозит минхо, небрежно кинув комок купюр таксисту, выдержан в традиционно-японском стиле. что-то вроде чайных церемоний, запаха ладана и благовоний и статуэток нэко, приносящих удачу, по углам в каждом доме. вот чем веет здесь. тень легкомысленной улыбки на лице девушки за администраторской стойкой. электронный ключ в виде пластиковой карточки. джисон, от страха и немой тревоги кусающий губы. и минхо, через несколько минут раскладывающий его, безвольного, на холодных татами посреди номера, кривоватой диагональю, жертвой будущего убийства, совсем не ведет себя как принцесса. не ластится, не нежится, но закатывает чужой свитер повыше, а свое пальто лавиной скатывает с плеч. с дрожью, почти конвульсивно. и джисон никак не может понять – это минхо так хочет его, или же он просто не был ни с кем уже очень давно. но вот джисон – не был. последний раз случалось еще за пару месяцев до аварии – тогда подкачанный старшеклассник взял его прямо на парте посреди кабинета химии после сданной не в срок лабораторной; расшатанные стеклянные колбы сталкивались друг с другом и летели на пол, разбиваясь в кристальные осколки. а джисон вцепился зубами в собственную ладонь и беззвучно кричал от того, как ненавидел его, потому что было так больно, себя, потому что позволил этому случиться. конечно, случаи несравнимы: минхо – иная степень, и джисон хочет его почти до исступления. хочет этим назойливым и зудящим подростковым «хочу», когда бедра сами по себе сжимаются, ладони потеют и оболочку оплавляет изнутри постепенно закипающим теплом. хочу, хочу, хочу, хочу, хочу – ты в порядке? – минхо склоняется над ним, заметно плечистый и сильный, и обеспокоено всматривается в глаза в вечерней полутьме. – если не хочешь, я прекращу. джисон не верит, что минхо прекратил бы, если бы он попросил, потому что джисон слишком хорошо умеет изображать податливость. но однажды он уже поклялся никогда больше. и сейчас он не собирается лгать. через несколько минут на экране мобильника, который джисон предварительно выудил из кармана, светится неоднозначное: «мне нужно время». минхо спокойно кивает; джисон несильно толкает ладошкой в плечо – и он покорно отстраняется, перекатываясь на татами и удобно укладываясь рядом. полежав так немного и просто подышав ночной зябкой прохладой, врывающейся в номер из приоткрытого окна, джисон поднимается на ноги и уходит в душ. слишком много ненужных вопросов крутится в голове. и зачем это все. и думает ли джисон, что вообще делает. и никто его не учил (даже чан!) не ложиться под красивых парней только лишь потому, что они красивые. даже такие нестерпимо красивые. но когда джисон выходит из ванной – с его мокрых темных волос слетают капли воды и разбиваются о татами, – минхо сидит у распахнутого настежь балкона, и в пальцах его тлеет сигарета. его плечи по-прежнему обнажены, и он ежится от холода, с очередной затяжкой дрожащей рукой промазывая мимо разомкнутых губ. джисон замирает у него за спиной и молчит. не то чтобы он знал что сказать, даже если бы мог. джисон помнит, что в кармане обласканного всеми комплиментами мира чужого пальто лежит нетронутая пачка презервативов. джисон понимает, что если отдастся минхо сейчас, то утром вряд ли будет жалеть. он ерошит волосы полотенцем, несмело шагая вперед. в татами впечатываются полупрозрачные следы его босых ступней, которые мгновенно стираются с каждым новым шагом. минхо тушит сигарету о балконную дверь и отправляет окурок в полет через перекладину. поднимается на ноги и идет туда, где прямо на полу рядом с пальто валяется аметистового цвета рубашка. джисон растерянно смотрит в одну точку чуть ниже чужих ребер и чувствует себя таким же брошенным минхо, как и вся его дорогая одежда. (еще до того, как минхо к нему прикасается) снаружи начинается ливень, и ветви одинокого дерева дотошно бьются по балконным стеклам. – дрянная погодка, – хмыкает минхо, и это не лучший способ начать разговор, но. с джисоном – вообще ничто не лучший способ. он ведь не сможет ответить. так что он просто кивает. – холодно мне, – но все же лучше, чем ничего. и джисон мог бы выкатить что-то в духе: «ну так давай согреемся», но он краснеет от стыда при одной лишь мысли об этом; просто рядом с минхо почему-то удивительно легко быть и кокетливым, и игривым, и даже дерзким. и простым. джисон никогда не ощущал такой душащей простоты – ему кажется, что если он первым полезет целоваться, то не будет чувствовать себя пристыженным за это позднее. но. лезет минхо. – не бойся, – чужие пальцы едва касаются плеч. джисон усмехается – легко тебе говорить. он смелеет и поднимает взгляд, глядя доверчиво в чужие глаза. спрашивает: «а ты уйдешь завтрашним утром, даже не разбудив меня, или» минхо подается вперед и целует его осторожно, перекладывая ладони на поясницу. от него веет чем-то горячим, и он весь словно какой-нибудь жаркий безлюдный островок у самого экватора. и джисона оплавляет его пряное солнце. «или» от джисона тянет не слишком дорогим цитрусовым шампунем из маленькой гостевой бутылочки в ванной комнате отельного номера. его волосы еще мокрые, и пряди беспорядочно спутываются друг с другом, когда минхо запускает в них пальцы. татами неприятно холодят обнаженные бедра, но в них очень удобно впиваться пальцами. минхо спрашивает – «можно?» – прежде чем скользко спуститься губами с чужого уха по тонкой шее и до самых ключиц, оставляя прозрачный влажный след. может, джисону это только кажется, но у него впервые за несколько месяцев пробивается (чувство) голос, когда он несмело постанывает под чужими ласкающими прикосновениями. а еще джисон ошибается касательно запахов всех парфюмов, которые он приписывал минхо, потому что – как чувствуется запредельно близко – тот пользуется кисло-яблочными женскими hermes. / – ты стонал ночью. джисон давится воздухом. на автобусной остановке в полдень следующего дня они только вдвоем – район немноголюдный, спальный и тихий, особенно в выходной. минхо застегивает одинокую пуговицу на пальто и украдкой смотрит на стоящего рядом джисона – растрепанного, невыспавшегося, чувствующего себя – откровенно говоря – крайне дерьмово; он весь как натянутый нерв. собравшись с силами, джисон смотрит в ответ – взглядом, который можно прочесть как: «и что?» минхо пожимает плечами и отворачивается. – мне кажется, это круто. / джисон приезжает в коммуналку на полупустом автобусе, забывает, что не пополнил проездной, и виновато смотрит на минхо, когда тот пропускает двоих по своему. они расстаются как раз неподалеку от хондэ – минхо спрыгивает со ступенек, перешагивает большую лужу у тротуара и напоследок машет джисону рукой через запотевшее аварийное стекло. джисон слабо машет в ответ и курсирует дальше до своей остановки. чан встречает его на пороге крепкими объятиями и потоком ругательств. «не злись». на тесном кухонном столике бесхозно валяется зажигалка, рядом стоит кружка с недопитым кофе, и в сувенирной пепельнице, привезенной каким-то чановским другом с чеджу, тлеет недокуренная крепкая сигарета. джисон кладет мобильник рядом. чан неприветливо бросает косой взгляд на горящий экран. «я был с ним». чан давится кофе. – ты… что? джисон кивает. – кого из вас мне убить первым? / минхо получает строгий выговор от чана тем же вечером, и джисону ужасно стыдно, потому что он уже давно не ребенок, но ему все равно приходится стоять за закрытой изнутри дверью и стыдливо подслушивать, как чан сыпет ругательствами и аргументами в духе: он же школьник ну и что, что он сам захотел только попробуй показаться мне на глаза я от тебя живого места не оставлю урод. через несколько секунд он замолкает, еще через несколько – медленно распахивается дверь. джисон виновато смотрит из-под челки, когда чан заносит руку, а после заключает его в теплые и крепкие отцовские объятия. объятия хена-друга, объятия товарища на целую жизнь. – я надеюсь, – теплый шепот в висок, – что ты не жалеешь об этом. / джисон подолгу стоит перед зеркалом в ванной, рассматривая бордовые следы, впечатанные в бледную кожу хаотичными созвездиями от кадыка и до грудной клетки. минхо не пишет и не звонит и, наверное, разводит на секс очередную девчонку, но. джисон не жалеет. / они не видятся почти всю зиму, джисон успевает утонуть в подготовке к итоговым контрольным и забыть, забыть, забыть, что был (или есть) такой ли минхо, который однажды, выражаясь чановскими словами, «окрутил» его ночью у клуба, а джисон так легко и бездарно ему сдался. к джисону способность говорить возвращается постепенно, накатами, уроки с ютуба дают свои результаты, и уже через несколько месяцев джисон может сам поздороваться, попрощаться, попросить подать ему воды и признаться в любви, все это – неуверенно и вполголоса, но уже хорошо. а последнее он и вовсе хранит для определенного человека, который никак не хочет к нему возвращаться. или не может. «или» губы складываются в беззвучные слоги, когда джисон стоит перед зеркалом, касается пальцами подбородка и кадыка, несмело, пытается всмотреться в самого себя и понять, что это все еще он. волосы неопрятно спадают на лоб и виски, на нижней губе засыхает прозрачная тонкая корка. джисон не думает, что красивый, но что-то же в нем минхо таки разглядел. это кажется выдумкой. особенно когда ему приходит сообщение. «не хочешь встретиться у чанбина сегодня вечером?» / чанбинова кофейня становится для них маяком, сигнальным огнем, колокольней, к которой они изо дня в день приходят на тайные свидания. винтажные фотографии на стенах, кантри из колонок – приглушенно, будто под водой, – засушенные цветы гербарием в стеклянных вазочках на столах. прайс на все напитки почти нигде не превышает доллар. и ладони минхо, сложенные на светлом дереве, аристократично бледные и бархатно мягкие. полы его длинного пальто, которые почти касаются паркета, даже когда он сидит на высоком барном стуле. и джисон в джинсовой куртке поверх толстовки с завязками, стыдливо прячущий руки в длинных рукавах, рассеянный, потерянный, едва не уронивший стеклянный стакан с карамельным кофе прямо минхо на рубашку. минхо беззаботно посмеивается в ответ, потирая большим пальцем острую линию челюсти, и, прикончив свой латте, предлагает джисону прогуляться. / всю их прогулку джисон перманентно катает на языке, как теплый хлебный мякиш, робеющее «люблю», а минхо смотрит как будто сквозь, и от него почему-то сильно пахнет переспевшими персиками. и летом в бабушкиной деревне. и никаких тебе дорогих ароматов, вроде изысканной ткани отглаженных рубашек, выдержанного сливового вина или помад последней коллекции yves saint laurent. у джисона даже складывается ощущение, что ту былую икону стиля со свежим выпуском корейского вога в руках и взглядом раненой лани он успел себе выдумать. и целовал его на татами посреди токийского лав-отеля тоже кто-то другой. и вообще джисону все это снилось. джисон опрометчиво надевает под джинсовку одну лишь легкую худи, которая не согревает от слова совсем, и, вдруг замирая посреди хондэ, роняет полушепотом: – мне холодно. история повторяется. не сказав ни слова в ответ, минхо подходит ближе и окольцовывает его объятиями, укутывая в свое большое распахнутое пальто, словно в кокон. мимо проходят люди, и много людей, но джисону почти все равно, хоть он и сгорает от смущения, пряча лицо в чужом мягком воротнике. минхо что-то неразборчиво шепчет ему в макушку. – а? – джисон поднимает голову. – говорю, все на нас смотрят. минхо не выглядит так, словно это его беспокоит. он улыбается. непринужденно, с толикой радости и ликования, как будто он все это время только и ждал момента – коснуться джисона. зачем – мне неловко, – признается джисон и осторожно выпутывается из объятий, делая шаг назад. минхо не противится, а руки прячет в карманы, как будто уже дает сигнал о том, что сдался. джисона это разочаровывает, ему от нервов хочется курить, а еще ладони потеют даже в такой немыслимый холод. они проходят мимо каких-то витрин, минхо восторженно тычет пальцем на все подряд, перепрыгивает с ноги на ногу, что-то вспоминает и рассказывает вслух с таким видом, словно ему и вовсе не важно, есть ли у него слушатель. джисон кивает, беззвучно поддакивает, порой согласно мычит, но когда они с минхо пересекаются взглядами – теряется, растерянно закусывая губу. в один из таких моментов он пытается произнести это «люблю», которое так бесконечно долго теплилось у него внутри и предназначалось лишь одному человеку, даже уже открывает рот и готовится вытолкнуть наружу звук волной приятного тепла от солнечного сплетения, но минхо вдруг смотрит на него своими широко распахнутыми глазами (длинные ресницы бросают тень на нижние веки) и безмолвно ждет, и это ожидание сбивает джисона с толку. – пойдем, – предлагает минхо, когда они задерживаются у витрины очередного бутика. джисон рассыпается в слогах. / дома он уныло тянет острый рамен прямо из пластиковой коробки. один. чан сегодня должен вернуться поздно, поэтому джисон, наевшись рамена и напившись той отвратной имбирной настойки, заваливается в кровать и, натянув одеяло до самого подбородка, смотрит в темный потолок, на котором мимолетно танцуют блеклые отблески уличных огней. из приоткрытой форточки, сквозь старую сетку от насекомых доносится шум дороги, ветра и моросящего дождя. джисон снова думает, что мог бы делать сейчас минхо, а потом получает от него сообщение. резко выпрямившись на кровати и затаив дыхание, он смахивает пришедшее уведомление. «я ни с кем не сплю дважды». джисон вдумчиво вчитывается в написанное, разбирает по слогам, хмурится, как в школе, когда нужно решить очередную надоедливую задачку. ли минхо – самое сложное уравнение в его жизни. «я знаю», – шлет джисон в ответ. минхо читает моментально и набирает сообщение около минуты, чтобы в итоге прислать короткое: «приезжай?» / джисон ловит ночное такси прямиком до указанного в смске адреса. над головой рыжеют окна многоэтажки, горящие вразброс. джисон робеет у домофона, заходит в подъезд, почти взлетает по лестнице и наконец останавливается у двери, затаивая дыхание, прежде чем вдавить большим пальцем звонок. минхо открывает почти мгновенно – растрепанный и с мокрыми волосами, без тинта на губах и хайлайтера на веках; абсолютно простой, чистый, домашний, уютный минхо. джисон не может вымолвить приветствие, а потому лишь легонько машет рукой, почти сразу же безвольно ее опуская. минхо впускает его внутрь, дает тапочки, и джисон, переобувшись, почти сразу же едва ли не спотыкается обо что-то на полу. испуганно опустив взгляд, он видит пушистую рыжую кошку. и потом еще одну. и еще. – они должны обнюхать тебя, – объясняет минхо. – они так знакомятся. позже джисон сидит на кухне, неловко сложив руки на коленях, и наблюдает за тем, как минхо возится над плитой. у джисона много вопросов. зачем, с какой целью, почему он, почему именно сейчас, спустя столь долгое время, но. минхо молча готовит ужин и ничего не говорит, ведь знает, что говорить бесполезно. все равно джисон ничего не сможет ответить. но, даже если бы джисон и мог, он все равно бы промолчал о том, что уже наелся до отвала. просто потому что минхо так старается и невесть ради чего. из одинокой колонки на самом краю стола снова играют твайс. а джисону пишет чан. «ты где?» дрожащими под столом ладонями джисон набирает честный ответ. «у минхо». и сразу отключает телефон. / джисону непривычно признавать это, но тишина начинает его пугать. в смысле, они с минхо просто молчат, когда ужинают, молчат, когда моют посуду в четыре руки, когда сидят на балконе прямо на полу, и минхо курит, а джисон, положив голову на колени, внимательно на него смотрит. внимательнее, чем на уроках. и – снова – о многом хочет спросить. но не может. – знаешь, – будто почувствовав это, выдыхает минхо вместе с сигаретным дымом, – я понятия не имею, что у тебя там случилось, но если я хоть как-то помогаю тебе проходить через это, я рад. джисон закусывает губу и не глядя нащупывает в кармане худи телефон. «ты помогаешь больше, чем думаешь». минхо, прикусывающий сигаретный фильтр, усмехается краешком губ. – правда? – и джисон кивает. подумав о чем-то, минхо заглядывает ему в глаза: – ладно, ты можешь говорить то слово. – красивый? – неуверенно выдает джисон. запнувшись на мгновение, минхо легонько кивает. – да, вот его. – красивый, – повторяет джисон, потому что ему нравится, как легко звуки отскакивают от губ. – красивый, красивый, красивый… – ну, не так много, – минхо прокашливается и смущенно отводит взгляд. отмолчавшись, джисон вновь тянет ему телефон. «есть другое слово, которое я хочу сказать». – какое? – минхо выжидающе смотрит прямо в глаза – совсем как тогда, где-то в самом сердце хондэ, среди изумрудно-неоновых бликов и тротуарного шума, в вакууме без времени и всякого движения; и звезды топятся в маленьких океанах его зрачков. – ну, – джисон опускает голову и неловко чешет затылок. – слово… на «л»… в голове мимолетно проскальзывают отрывки из уроков дикции на ютубе и ярко накрашенные губы преподавательницы, выразительно вытягивающие слоги; джисон ловит себя на том, что не мог сфокусироваться практически ни на чем, кроме чужой ярко-алой помады, и еще – на том, что у абрикосового тинта минхо потрясающе притягательный вкус. джисон даже не отказался бы попробовать его еще раз, но сейчас губы минхо абсолютно чистые и сухие, только слабо придерживающие сигаретный фильтр. – на «л»? – тлеющая сигарета слегка приподнимается, когда он говорит; минхо вынимает ее изо рта и тушит, недокуренную, прямо о паркет на балконном полу. – я знаю это слово. – п-правда? – да, – минхо кивает, продолжая задумчиво растирать окурок о деревянную доску. – мне его говорили девушки, с которыми я прощался наутро, и больше мы никогда друг друга не видели, – он пристально смотрит на джисона исподлобья. – так что лучше сохрани это слово для кого-нибудь другого. если… если ты его еще не говорил. с трудом разорвав зрительный контакт, джисон снова тянется к мобильнику. «я хочу сказать его тебе». читая, минхо задумчиво улыбается. и джисон хочет сказать его еще сильнее. / – спокойной ночи. гаснет одинокий торшер. минхо ворочается в кровати, а джисон прислушивается, не решаясь перевернуться и взглянуть на него. все затихает, и кажется, что минхо уже засыпает, как вдруг он говорит: – посмотри на меня. и джисон поддается, хоть и с самого детства не любит, когда им манипулируют. он позволил это лишь двоим людям на земле – своему отцу, когда тот еще был жив, и чану, который практически приютил и выходил его после аварии. и джисон не планирует пополнять этот список, но минхо. минхо снова улыбается, и маленькие едва различимые морщинки рассыпаются вокруг его глаз. – скажи, что ты хочешь сказать, – шепотом просит он. – к-красивый? – не это, – минхо отрицательно качает головой. – другое. джисон облизывает губы, шмыгает носом и приподнимается на подушке, подпирая ладонью висок. теперь минхо смотрит на него снизу вверх и покорно ждет. он ждет не потому, что хочет услышать «люблю», и не потому, что хочет услышать его от одного конкретного человека; джисон знает – одна лишь мысль о том, что он произнесет это ради минхо, будет значить нечто гораздо большее, чем тот вселенский смысл, заложенный в это слово. это будет значить, что джисон сдастся и проиграет самому себе. – ладно, – одними губами роняет он. спустя столько дней, столько ноябрьских поздних дождей, сумасшедших зимних снегопадов и ветра, по дороге домой сносящего с ног, спустя столько заметок, улетевших в корзину, потому что джисон написал минхо тысячу писем, но ни одно не отправил, спустя забытый вкус кофе и дыма у кофейни, что стала вторым домом, запах глянца модных журналов и женского парфюма на чужих тонких бледных запястьях, спустя все это – пережитое, переболевшее – джисон должен сказать… сейчас? он берет в руки телефон. «а за что мне тебя?..» не дописано, но там должно быть слово на «л». минхо беззвучно смеется. – я тоже не знаю, – выдыхает он, пожимая плечами. – но за что-то ведь должен. «должен?» – это в заметках не пишется, но проносится курсивом в джисоновой голове. он опускает лицо. джисону завтра в школу, у джисона целый день уроки математики, джисон готовится к экзамену и ему вообще не до всяческой ереси, а еще дома есть чан, который убьет его, когда он заявится утром; и есть – мгновение, замершее в вечности, в сине-изумрудную ночь у клуба, в жуткий холод ночной осени, когда чужое лицо осветило мазками электрического света, губы потянулись в улыбке, а джисон – пропал. исчез бесследно. и он отдал бы все свои полноценные школьные ланчи, чтобы еще раз проиграть в голове эту сцену. просто потому что в его жизни впервые случилось что-то магическое. что-то на грани с абсурдом. рука вновь тянется к сенсорной клавиатуре. «я скажу другое слово». минхо, сидящий перед ним, хмыкает и заинтересованно смотрит в глаза. джисон выпутывает свободную замерзшую ладонь из пододеяльника и призывно тянет ее вперед. губы несмело складываются в заученные слоги. иногда еще не время для «люблю», зато нужное мгновение для: – привет, – уверенно и звучно произносит он и ждет, когда минхо пожмет его руку. замерев в воздухе на мгновение, чужие пальцы касаются джисоновых, и минхо робко улыбается, отвечая: – привет. «привет, джисон». «пока, джисон». джисон восторгается тому, как их приветствие и их прощание, их начало и их конец умело складываются в одно-единственное аскетичное: “안녕” они знакомятся заново, лежа в одной постели. – я минхо. а тебя как зовут?