Часть 1
26 июля 2019 г. в 21:50
Над городом вновь нависло томное небо. Переплетения улиц не могли не давить на воспалённые нервы. Дождь начал свою бесконечную череду разочарований. Зонт порвало порывом ветра. Откинул его в сторону. Холодно. Озябли руки. Всё равно. Уже поздно. Ловлю такси на перекрёстке, сажусь. Холоднее, чем за дверями. Тихим шёпотом произношу коротко: «На вокзал». Водитель трогается.
Терять давно нечего. Откидываюсь на спинку кожаного сидения. Погружаюсь в свои мысли. Там меня ждёт новая жизнь. Всё, что я оставляю здесь — пустяк. Ничего не изменится после моего ухода. А там всё будет иначе. Наверное…
Сильный стук капель по стеклу заставляет посмотреть в окно.
Назойливая головная боль не даёт покоя. Приходится вытащить из рюкзака уже знакомые лекарства. Запиваю сразу две таблетки водой.
Всё так было хорошо. Настолько хорошо, что не верится и тогда не верилось. Сейчас это словно сон. Красивый сон о том, что в жизни есть смысл.
Боль медленно начинает отпускать, я надеваю наушники.
Серый город никогда не станет для меня красочным, как раньше. Теперь всё иначе. Тот несчастный случай. Был ли он «несчастным», как принято говорить в наших кругах? Нет.
Всё началось, когда нам было по 5 лет. Я был одиночкой, не любил играть в компании, постоянно сидел один на скамейке. Ты одна из всех улыбнулась мне, протянув маленькую ладошку. Как ты позже рассказывала, на моём лице сначала был испуг, а после расплылась блаженная улыбка. Эту историю я помню на зубок и вряд ли я когда-нибудь смогу забыть.
Музыка в плеере затихла. Началась новая.
Никогда не забуду твою яркую улыбку. Самую яркую из всех, что я видел. Только моя приёмная мать так улыбалась каждый раз перед воспитателем в детдоме. После в радостном состоянии я её ни разу не видел. Ты улыбалась всегда так искренне, что я готов был растаять, смотря в твои бездонные прищуренные глаза.
Сквозь люк в крыше вижу новую громоздкую тучу, плывущую на город, кажется, с запада. Скоро меня здесь не будет.
Ты была мне как лучик солнца среди тьмы. Я хватался за любую возможность увидеться с тобой. Когда мне было 12, поссорившись с родителями, я сбежал из дома через окно своей спальни. Мне никогда не нравилась эта душная комнатка, хотя она была не меньше 15 квадратных метров. Зато твоя однушка всего 3 на 4 меня больше чем устраивала. В ней я избегал одиночества. Прибежав к тебе во втором часу ночи в одних тапочках, я до утра сидел в нежных объятиях, чувствуя, как ты улыбаешься уголками рта. Мы оба молчали. Это было что-то большее, чем любовь. Родственные души? Возможно.
Лекарство полностью подействовало, и меня потянуло ко сну. В полудрёме сквозь тихую мелодию слышу сигналы автомобилей. Пробка. Главное — не опоздать. Но так ли мне это надо?..
Проваливаюсь в сон. Вот ты стоишь передо мной в ситцевом жёлтом платье босиком. Тебе завтра будет 15. Я говорю, что тебе безумно идёт. Ты улыбаешься своей лучезарной улыбкой. Прощаясь, обещаю, что завтра обязательно преподнесу тебе какой-нибудь сюрприз. Ты любила сюрпризы, а вот я — нет. В ночь накануне твоего дня рождения мои приёмные родители в очередной раз поссорились, а я, как всегда, стал козлом отпущения. Они заперли меня в кладовке. Там я был только 2 раза в своей жизни. Первый — в десять лет за разбитую статуэтку маленького пастуха в белой шляпе, пасущего коров. На самом деле, она никому не нравилась в этом доме, кроме меня. Наверное, это наказание нужно было для того, чтобы я научился беречь то, что мне дорого. Второй раз — сейчас. Я сидел в промёрзлой кладовке и согревал руки дыханием. На душе было пусто. Они же знали, что у тебя завтра праздник, тогда зачем? Назло? Кажется, я просто попал под горячую руку. По словам твоих друзей, ты не плакала в тот день. Ты всё понимала, но обычно ослепительная улыбка слегка отдавала грустью. Меня освободили только на следующую ночь. Я лежал на ненавистной мне кровати, уткнувшись лицом в подушку, и слушал музыку. Не смог к тебе сбежать, мне было слишком стыдно посмотреть в твои глаза. Что за сюрприз я тебе преподнёс? Исчез в твой любимый день? Так по-свински. Утром я всё-таки переборол себя и отправился в твой маленький, но так любимый мною дом, по дороге купив цветы на все карманные деньги. Ты встретила меня в том же жёлтом платьице и вновь босиком. Встретившись с тобой глазами, я виновато опустил взгляд. Ты, улыбнувшись, как ни в чём не бывало, потянулась ко мне и дала подзатыльник. «Зачем столько денег на цветы потратил? — причитала ты. — Мог бы и полевых нарвать». Твоя отходчивость или великое понимание происходящего в моей жизни — благодаря чему мы никогда не ссорились? Мы гуляли по парку, что находился неподалёку от старого леса. Тот день со мной, по твоим словам, оказался лучше вчерашнего, проведённого среди других друзей. Мы ели мороженое и катались на старых скрипящих каруселях. Под ночь очень сильно устали. Ты потянула меня за рукав в сторону холма. Я не мог сопротивляться. Мы легли на немного влажную, щекочущую пятки и шею траву и стали разглядывать звёзды. В ту ночь они мне казались ярче, чем обычно. Возможно, из-за передозировки эндорфина в моём организме. Ты знала все созвездия наизусть. Могла запросто найти и «Кита» и «Эридана». Ты указала на две самые яркие, разделённые чередой звёзд, и, повернувшись ко мне, неожиданно сказала: «А это — мы с тобой». Я тогда думал, что ты говорила про нашу вечную и нерушимую связь где-то на небе, однако…
Резкое торможение. Ремень стягивает лёгкие. «Что случилось?!» — кричу от неожиданности в сторону водителя. Ответ сух: «На дороге скользко».
Ложусь обратно. Не могу вспомнить, о чём думал. Ах, да…
Тебе 17 с чем-то. Ты всё такая же живая и жизнерадостная. Твоему счастью можно только позавидовать. Мы вместе возвращаемся из кино с ночного сеанса, смотрели мультики. Ты рассуждаешь о чём-то великом, неземном, говоря цитатами Аристотеля и Платона, я соглашаюсь с тобой и моментами спорю. Мне всегда было интересно тебя слушать, что бы ты ни рассказывала. Да и вообще, что бы ты ни творила, я был очарован любым действием. Нет, это была не любовь. Всё-таки нечто большее.
Ненавистный вокзал находится в получасе езды от места, в котором я застрял в нервно тянущейся пробке. Но уехать отсюда мне хочется гораздо больше, чем обходить это место стороной. В 3 года на этом чёртовом вокзале убили моих родителей. Я их почти не помню, разве что только по фотографиям. Самое тяжелое было для меня — это привыкнуть к распорядку дня в детдоме и полному отсутствию любви. Только спустя два года я получил свою порцию столь недостающего мне чувства. Всё благодаря тебе.
«Скоро будем», — послышалось с переднего сидения. Предполагаю, у меня есть ещё, как минимум, минут 20 поразмышлять над своей никчёмной жизнью.
Гуляли всю ночь. Слишком уж нравилось нам двоим это время суток: загадочное, таинственное, чарующее своей неизвестностью. Мы всегда были словно светлячки среди тьмы. Ты вся светилась, брала меня за руку, твоя энергия проникала по венам и артериям в мой организм, и я тут же вспыхивал не менее ярким огнём. Это была вечеринка в честь дня рождения твоей одноклассницы, которая решила позвать на своё восемнадцатилетие чуть ли не весь город. Ты уже не в первый раз выпивала в этой жизни, но сейчас ты была, что называется, в стельку. Мне приходилось пару раз держать твои волосы, дабы ты ничего не замарала. Кто бы знал, что это была наша последняя безудержная вечеринка.
Такси плавно подъехало к зданию с такой большой надписью, что при взгляде на неё разъезжаются глаза. Вот и вокзал. Вот и всё. Всё кончено. Расплачиваюсь с водителем крупной купюрой и выхожу под леденящий душу гром и ужасающий своей мощью ливень. Сколько он ещё будет идти? Всю оставшуюся жизнь? Подхожу к центральному входу, окидывая взглядом в последний раз свой родной, но приносящий столько боли город. Да, решения не изменить. Прохожу сквозь металлодетекторы, которые ни разу в этой жизни на меня не срабатывали. Иду в сторону информационной доски узнать, когда мой поезд. «Из-за погодных условий С-112 задерживается на неопределённое время. Просьба всех пассажиров…» Резкий удар в голову. Ведь в тот роковой день незнакомые люди бросились вызывать все спасательные службы по этому номеру.
Замерев, стою среди снующей толпы людей, словно Симба, увидевший стадо антилоп. Когда-то, в одну из тысячи бессонных ночей, проведённых вместе, мы первый раз посмотрели «Короля Льва», тихо плача на плечах друг друга. Сколько бы раз мы не пересматривали этот шедевр, по закону жанра Муфаса умирал вновь и вновь. Ты предалась чувствам лишь однажды и более не грустила при повторе мультфильма. Я же, как последняя сентиментальная тряпка, ревел, не скрывая эмоций. А ты всё улыбалась да улыбалась.
Толпа рассеивается, и я протискиваюсь в полупустой зал ожидания. Мне счастливится занять свободный ряд. Не хочу никого видеть. Музыка из наушников изливается в мои уши вперемешку с громом на улице. Не могу сидеть в одиночестве. Не могу. Как бы я этого ни желал. Иначе сойду с ума. Встаю, прихватив единственную кладь — рюкзак, и иду по длинному тоннелю, ведущему на свободу к путям. В наушниках заиграла твоя любимая «Лунная соната», и я облокотился на холодную плиточную стену.
Мы с тобой много и часто мечтали. Мы любили загадывать желания на наши дни рождения, чтобы друг другу всегда было весело. Видимо, я как-то неправильно задувал свечи. Накануне твоей гибели никто и подумать не мог, что такое может произойти. Ты любила экстрим. Лазить по заброшкам и прыгать по гаражам — было неотъемлемой частью тебя. Поэтому я ничего не заподозрил, когда ты позвала меня ближе к ночи на крышу многоэтажки. Мы как всегда сидели, свесив ноги в пустоту, и болтали о великом и прекрасном. Вдруг ты резко замолчала и уставилась на меня стеклянным взглядом: «Слушай, а что будет, если внезапно вот так взять и исчезнуть?» Я даже не задумывался над этим. Уж сколько всего проходило сквозь наши ночные посиделки, но только не тема внезапной смерти. «Думаю, эффект неожиданности должен быть в более радостной обстановке, как в театре фокусов. По крайней мере, если исчезать, то до конца. Например, чтобы человеку и вовсе перестать существовать после своей смерти, можно кремировать его и разбросать пепел». «А в этом что-то есть, — задумчиво протянула ты и добавила, — когда я умру, непременно кремируй меня и разбросай мой прах с крыши этого дома, когда будешь к этому готов». Мне было не привыкать к твоим слегка странным суждениям о собственной жизни, так что эти слова меня не удивили: «Хорошо, но я надеюсь, что тебя никто не убьёт». Ты вновь улыбнулась, встала, подняв меня за руку, и крепко обняла, как и миллионы раз до этого, но в тот раз твои объятия мне показались немного крепче и дольше предыдущих. Ты как будто хотела мне что-то сказать без слов. Почему я сразу не понял, что что-то не так? Почему? Ты нехотя разомкнула руки и тихонько сказала: «Ну что ж, уже поздно. Мне пора». Я медленно поплёлся к двери, ведущей к лестнице, ожидая, что ты побежишь следом, но вместо этого ты тихо окликнула меня: «Слушай, я всегда тебя понимала. Надеюсь, и ты поймёшь меня… Когда-нибудь… Прости меня…» Во мне закралось чувство тревоги, но я не понимал, не предчувствовал самого плохого из всех возможных финалов. Твои последние слова: «Мы как Альтаир и Вега».
Вечно живая, вечно радостная, вечно улыбающаяся своей отменной улыбкой. В этот раз я увидел, как за этой, присущей тебе чертой скрывалась поистине вселенская грусть. Грусть, которую ты всегда носила в своём сердце. Зачем ты улыбалась, когда тебе было по-настоящему больно? Зачем? Зачем?! Почему ты так обошлась со мной?! Шаг назад, руки в стороны и только улыбка, застывшая на твоём лице, больше я ничего не помню. Скорая, полиция… Естественно всё бесполезно, это же небоскрёб! Как ты и хотела, твой прах я разбросал с крыши этого злополучного дома, правда, вход на верх здания сначала замуровали, но неудержимые малолетки нашли отмычки уже на следующей неделе. Раскидывая мягкий пепел, я не смог сдержать слёз. Беззвучные тоненькие ручейки сменились на истеричный рёв и конвульсии в скорчившемся от боли теле. Как оказалось позже, те две звезды с ночного неба, коими ты нас называла, по старой легенде, априори не могли быть вместе, так как были навеки разлучены безграничным поясом из более тусклых звёзд. Мне очень тяжело было тебя отпускать, но я должен был. Должен. Ещё немного, и я покину это место.
В плеере по третьему разу закрутилась «Лунная соната», но слышалась почему-то громче, чем до этого. Я снимаю один наушник и прислушиваюсь, должно быть, я схожу с ума, но музыка, играющая параллельно с моими наушниками, доносится откуда-то из тоннеля. Я направляюсь к источнику звука. Поначалу медленно, а потом и вовсе сломя голову бегу в ту сторону. Не знаю, что мной движет. Наверное, яркие воспоминания о тебе, одно за другим всплывающие в моей памяти. За поворотом звук чётче и громче, должно быть, совсем близко. Мою душу сковывает ледяной страх. На ватных ногах я плетусь вперёд. Первое, что я вижу за углом, — силуэт парня лет 17-ти, потом школьная форма и, наконец-то, гитара, из которой изливается этот чудесный мотив. «И на что я рассчитывал? Увидеть её?..» — проносится у меня в голове. На весь вокзал раздаётся по громкоговорителю: «Маршрут до станции Т восстановлен. Поезд С-112 прибудет на станцию в ближайшее время. Повторяю…» Головой я соображаю, что мне пора бы идти, но ноги встали, как вкопанные, и отказываются повиноваться. Что мне делать? Что?.. Да. Пора. Поднимаю глаза в последний раз взглянуть на источник прекрасной музыки и замираю. Сердце пропускает удар. Улыбка. Её улыбка. Такая тёплая, но скрывающая глубокие страдания. Он стоит и смотрит мне в глаза, одновременно перебирая струны, будто ждёт чего-то. В этот раз я не позволю тебе умереть.
— Привет. Я тут услышал знакомый тихий мотив…