Соседи

Минхо проклинает тот день, когда Хёнджин становится его соседом по комнате. Они ладят, на самом деле, много разговаривают и чувствуют себя комфортно в компании друг друга, но это не отменяет того факта, что они чертовски разные, так что делить одну комнату не так просто, как могло бы показаться. Или это только Минхо так думает? Их вкусы совпадают разве что в еде, и Минхо это бесит. Они как коты и собаки, как белый шоколад и тёмный, как день и ночь, в конце концов. Минхо готов поспорить, что даже на популярный сейчас тест «что должно оказаться в тарелке первым: хлопья или молоко?» они ответили бы по-разному. Такие моменты не приводят к ссорам, но Минхо банально устаёт от всех этих различий. Или просто очень хочет казаться уставшим. Жить с Хёнджином на самом деле настоящая пытка. Минхо вовсе не хочет знать о том, что Хёнджин любит выйти из душа голым и крутиться перед зеркалом, оценивая изменения в своей фигуре и заботясь о коже всякими лосьонами. Ещё Минхо не хочет знать, что Хёнджин хоть и не любит качалку, но своим телом явно занимается. Он становится всё крупнее и, кажется, даже выше. Минхо ненавидит его в такие моменты, когда лежит голым под своим одеялом и чувствует, как предательски теплеет в паху. Хёнджин… большой. Минхо отказывается признавать, что у него в этой теме какие-то странные фетиши, ему хватает и относительно недавнего потрясения, связанного со своей вовсе не гетеросексуальной ориентацией. В конце концов, западать на Хёнджина, даже если дело всего лишь в его члене, отвратительная идея, воплощение в жизнь которой наверняка закончится катастрофой. Именно это Минхо повторяет себе, когда под тёплыми струями душа засовывает пальцы себе в задницу и водит рукой по напряжённому члену. Чертовски короткие пальцы и чертовски маленькой рукой, если уж честно. Минхо не уверен в том, что Хёнджин ничего не подозревает, но на всякий случай удваивает накал своего ехидства и при каждом удобном случае старается опустить Хёнджина хотя бы словесно, раз уж на физическое превосходство у него нет ни шанса. Спасибо, блять, мать природа. Сначала это работает отлично, но проходит буквально неделя, за которую весь макнэ-лайн начинает обходить его стороной, потому что «хён явно не в духе», и Хёнджин просекает фишку, начиная давить на Минхо физически. У них не такая уж большая разница в росте, но ощущается она катастрофической, когда Хёнджин подходит вплотную и смотрит сверху, когда давит всем своим внушительным телом и улыбается самодовольно, а Минхо рекордно быстро затыкается, потому что мозг вместо ехидных комментариев начинает крутить в голове порно и, будь проклято их соседство, Минхо знает, что находилось бы оно в разделе «большие члены». — Хён, тебе стоит быть вежливее, — шепчет однажды Хёнджин, толкнув Минхо к стене. Это первый настолько откровенный и агрессивный физический контакт. Минхо сжимает губы, стараясь не думать о том, как прекрасно было бы ощутить тело Хёнджина без всей этой идиотской одежды. Ногти приходится вдавить в ладони, потому что соблазн пощупать Хёнджина хотя бы через брюки внезапно слишком сильный. Они последними задерживаются на танцевальной практике, Минхо почти уверен в том, что они вдвоём на всём этаже, и для фантазии это такая же красная тряпка, как для быка. Интересно, Хёнджин согласился бы, если бы Минхо предложил отсосать ему прямо здесь и сейчас? — Нет, Хёнджинни, это тебе стоит стараться усерднее, — изогнув губы в привычной усмешке, отвечает Минхо. Хёнджина не так легко оттолкнуть, но Минхо справляется благодаря взыгравшей на самого себя злости. В эту ночь Хёнджин приходит в комнату уже после того, как Минхо засыпает, а утром Минхо сваливает до того, как Хёнджин просыпается. Между ними начинает нешуточно искрить, даже Чан бросает многозначительные взгляды после очередной яростной перепалки и по-настоящему агрессивной тренировки. Это, впрочем, не мешает Хёнджину всё так же расхаживать по комнате голым. Минхо не долго думая перенимает его привычку и чувствует себя хоть немного отомщённым, когда ловит в зеркале стеклянный взгляд Хёнджина, направленный на его подтянутую задницу. Ибо нехуй, мелкий. Минхо с завидной регулярностью прижимают ко всем плоским поверхностям. Хёнджин наваливается на него в комнате ожидания, когда Минхо пытается поспать на полу, зажимает его у стен в общежитии, в компании, даже на шоу, когда Минхо случается отлучиться в туалет. Это перестаёт походить на шутку, потому что дыхание у Хёнджина в такие моменты учащённое, а взгляд стеклянный. В последний раз, когда Хёнджин наглеет настолько, что загоняет Минхо в угол и прижимается к нему прямо в общем коридоре, где увидеть их может кто угодно, Минхо всё-таки исполняет своё желание и с удивлением осознаёт, что член под брюками Хёнджина полутвёрдый. Собственный язык невольно скользит по губам, в горле пересыхает, и Минхо гладит, натягивает ткань, прощупывает, поглаживая по всей длине, пока Хёнджин превращается в восковую статую. Член в руке Минхо быстро твердеет, в маленькой ладони даже близко не умещается, и Минхо больших усилий стоит не трахнуть себя Хёнджином прямо в этом коридоре. — Не дорос ты ещё хёнов зажимать по углам, щеночек, — включив суку, говорит Минхо. Знает, что роет себе глубокую могилу этими словами, но кто сказал, что он против? Во всяком случае, сейчас вывернуться из рук Хёнджина легко, так что казнь откладывается на неопределённый срок. Хёнджин готовится ровно два дня, дожидается момента, когда у Минхо единственного из всей команды выходной, сам сказывается больным, получая ментальный пендель от Чана, но добивается того, чтобы в общаге они остались вдвоём. Минхо заинтересован и даже скрывать этого не собирается. Он встаёт с кровати и, не утруждая себя одеждой, прогуливается до душа. Зависает в душе Минхо даже дольше обычного, потому что, ну, задницей чувствует, что сегодня что-то будет, а поэтому предпочитает убрать с тела всё лишнее и подготовить себя заранее. Ещё, конечно, помариновать Хёнджина ожиданием хочется. Результат стараний определённо стоит. Хёнджин сидит на своей койке, скрыв тело только свободными шортами, под которыми легко заметить его возбуждение, смотрит на хёна голодным взглядом, когда Минхо выходит из ванной, накинув полотенце на плечи. У него хорошее тело, подтянутое, тренированное, красивое, с размером только немного не повезло, но Минхо даже не комплексует, потому что знает, что в любом случае хорош, как сам Дьявол. — Дырку протрёшь, — усмехается Минхо, так и не дождавшись активных действий, останавливается перед зеркалом, злясь на себя за то, что даёт Хёнджину столько шансов, хотя любого другого после первых же признаков неуверенности отправил бы в пешее эротическое. Хёнджин всё так же молчит, только на губах появляется самодовольная улыбка и поза становится увереннее. Минхо живот предвкушением крутит, но чёртов Хёнджин не спешит делать ещё хоть что-то, только смотрит. — Мы трахаться будем или нет? — не выдержав, спрашивает Минхо, злится уже в открытую, подходя к Хёнджину, смотрит на него с претензией, но натыкается на стену самодовольного спокойствия и насмешки. У него что ли успел научиться? Когда Хёнджин вообще так обнаглел? Эй, кто-нибудь, напомните ему, что Минхо вообще-то тот язвительный хён, которого все боятся! (Хоть и любят). — Что? Разве ты этого хочешь, хён? Я ведь не дорос ещё, ты что, я даже не мечтаю о тебе, — лениво тянет Хёнджин, откидывается спиной на подушку, упирается затылком в стену и сверлит Минхо таким взглядом, от которого вся кровь устремляется вниз, лишая возможности здраво мыслить. Минхо приходится потратить секунду на глубокий вдох, чтобы успокоить себя и вернуть лицу привычную насмешку. Хёнджин теряется на мгновение, это заметно по глазам, когда Минхо перекидывает ногу через его бёдра и седлает, красиво изгибаясь и не волнуясь о том, что капли воды с его тела впитываются в шорты Хёнджина. Так его возбуждение ещё более очевидно. — Мне повторить вопрос? — усмехается Минхо, чувствуя большие ладони Хёнджина на своей заднице, возможно со слишком заметным энтузиазмом прижимаясь к нему и слишком быстро возбуждаясь. — Нет, хён, но тебе лучше извиниться, если ты хочешь получить то, о чём так часто мечтаешь в последнее время, — парирует Хёнджин. Они целуются яростно, с укусами и полустонами. Минхо борется за первенство всеми честными и нечестными способами, тянет Хёнджина за волосы, трётся о его член через шорты, скользит по языку Хёнджина своим, не давая тому углубить поцелуй и окончательно подмять Минхо под себя. Хёнджину на все эти старания глубоко похуй, он кусает красивые губы, грубо проталкивает язык в рот Минхо, мнёт руками его задницу, будто добрался наконец до желаемого, и лишает Минхо всякой воли к сопротивлению. Пальцы касаются разработанного входа, и Хёнджин хрипло смеётся в поцелуй, заставляя Минхо испытывать мучительное смущение, забытое, казалось, ещё лет в четырнадцать. Его самодовольную улыбку хочется стереть с лица, Минхо возобновляет поцелуй, со всей злостью насилуя рот Хёнджина языком, а через секунду уже протяжно стонет в его губы, ощущая, как чертовски длинные и крупные пальцы Хёнджина проникают внутрь. В тысячу раз лучше и правильнее, чем свои собственные. — Блять, да трахни меня уже, — просит Минхо, уткнувшись лбом в плечо Хёнджина. — Я же сказал, извинись, — напоминает Хёнджин, добавляет третий палец и двигает ими издевательски медленно, продолжая второй ладонью сжимать наверняка покрасневшую уже ягодицу. — Блять, ну извини, — стонет Минхо, резко толкнувшись бёдрами вперёд и постаравшись изогнуться так, чтобы пальцы Хёнджина задели простату. Хер там плавал, Хёнджин оказывается достаточно опытным и достаточно мудаком, чтобы не позволить Минхо получить всё удовольствие сразу. — Не верю, — посмеивается Хёнджин, цепляя зубами ухо Минхо. — Мне на твоём члене станцевать, что ли? — не выдерживает Минхо, получая в ответ насмешливый взгляд. Хёнджин сполна наслаждается той властью, которую имеет над Минхо сейчас, и Минхо его искренне ненавидит. Выразительный взгляд вниз, Минхо закатывает глаза и сам снимается с пальцев Хёнджина, хоть и чувствует жгучее разочарование из-за этого. Под шортами Хёнджина ожидаемо не оказывается белья, Минхо мстительно кусает его за бедро, но это в принципе всё проявление злости, на которое его хватает, потому что от одного взгляда на член Хёнджина внутренности крутит сладкой судорогой. Приходится немного повозиться, чтобы обоим устроиться удобнее, но в итоге Минхо всё-таки располагается между ног Хёнджина, обхватывая его член ладонью. Чёрт, не помещается. Минхо обречённо стонет и ему даже не стыдно за это. Сколько у него сантиметров вообще? Минхо измеряет пальцами навскидку, получает что-то около двадцати пяти или немного больше и умирает окончательно. — Дырку протрёшь, — фыркает откуда-то сверху Хёнджин, вплетает пальцы в волосы Минхо и давит на затылок. Минхо сглатывает, проводит ладонью по твёрдому члену ещё раз, примеряется прежде, чем подразнить головку языком. Хёнджин поощряет тяжёлым вздохом, Минхо улыбается самодовольно, но потом становится не до улыбок, потому что брать Хёнджина в рот чертовски неудобно. Челюсть затекает почти моментально, уголки губ болят от напряжения, и Минхо ненавидит весь мир за то, что свой член приходится сжать у основания, чтобы не кончить раньше времени. Наверное, это конец, ниже падать просто некуда. В принципе, Минхо отлетает в космос примерно на том моменте, когда Хёнджин впервые стонет в голос. Дальше можно было бы не продолжать, но ладонь Хёнджина всё так же давит на затылок, поэтому Минхо продолжает. Член Хёнджина не просто хорошо, он абсолютно прекрасно ощущается на языке, Минхо пытается брать хоть немного глубже, но быстро сдаётся, ласкает оставшуюся часть руками, и, о Боже, ему серьёзно приходится использовать для этого две ладони. Крупная головка давит на язык, касается нёба, Минхо всеми силами старается не задевать плоть зубами, но пару раз Хёнджин всё-таки шипит недовольно, больно оттягивая Минхо за волосы и даря ему поцелуи, от которых дыхание окончательно сбивается, а губы начинает саднить. — Блять, ты бы себя видел, — выдыхает Хёнджин, заставляя Минхо поднять взгляд. Чёлка Хёнджина небрежно зачёсана назад, лоб покрыт испариной, грудь часто вздымается. Минхо гладит свой член, стараясь запомнить всё в мельчайших деталях, ловит взгляд Хёнджина и старается ещё сильнее. На ненависть в принципе можно забить, у Минхо найдётся в графике пара свободных ночей для самобичевания. Минхо забивает на самоуважение, сосёт так хорошо, как только умеет, с громкими звуками, от которых пальцы Хёнджина закономерно сжимаются в его волосах, пробует завести головку за щёку, чтобы Хёнджину это и через двадцать лет в эротических снах снилось, играет языком с головкой, вызывая неразборчивые стоны. — Теперь я прощён? — спрашивает Минхо, выпуская член изо рта с влажным звуком, садится на свои пятки, сильнее разводя согнутые ноги, облизывает красные опухшие губы и водит рукой по своему члену, заставляя Хёнджина на секунду пожалеть о том, что принял эту игру хёна. Опасно для сердца всё-таки. — Прощён, — хрипло отвечает Хёнджин, тянет Минхо к себе, чтобы поцеловать ещё раз. Так хотя бы можно закрыть глаза, можно представить на секунду, что перед ним не Ли Минхо, а кто-нибудь чуть менее убийственный, иначе риск задохнуться станет слишком большим. Хёнджин сейчас больше всего в жизни хочет трахнуть Минхо, но платить за это жизнью как-то слишком. — Смазка, резинки? — спрашивает Минхо, отрываясь от губ Хёнджина. Благодаря его рукам Минхо вновь перемещается на колени Хёнджина, плавится под его большими ладонями и с удовольствием подставляет шею неожиданно мягким поцелуям. Хотя, может, дело в губах Хёнджина? — Всё есть, — бормочет Хёнджин, пачкает шею Минхо влажными губами и накрывает его член своей ладонью, заставляя Минхо вздрогнуть и сжаться. Просто смотреть на то, как Минхо с ума сходит в его руках, уже крышесносно, но Хёнджину этого мало, он хочет заставить Минхо умолять, хочет разрушить его окончательно, и даже просто руки на члене для этого достаточно, потому что Минхо смотрит, смотрит то в глаза Хёнджина, то на его руку, извивается весь, краснеет восхитительно, вызывая в Хёнджине целый ураган эмоций. — Как ты хочешь? — шепчет Хёнджин, жмётся губами к уху, кусает за хрящик, пуская волну мурашек. Минхо отвечает жалобным стоном. — Хочешь вот так, сверху? Или хочешь чувствовать меня всем телом? Хочешь на спине? Или сзади? Тебе бы пошло, верно? Ты ведь в жизни такая сучка. — Блять, Джинни, — Минхо стонет так, что у Хёнджина мурашки по спине бегут. — Хочу, чёрт, хочу! Хёнджин не ждёт больше, подминает Минхо под себя и разворачивает на живот. У Минхо ещё хватает сил упереться коленями в кровать и приподнять бёдра, но торс он поднимать даже не планирует, пряча пылающее лицо в подушке Хёнджина. Всего полминуты уходит на то, чтобы найти упаковку презервативов и смазку, распаковать всё необходимое и раскатать резину по члену. Минхо вздрагивает, когда перед его носом на постель приземляется пачка презервативов с, естественно, указанным размером. Минхо страшно немного, потому что у него такого любовника даже близко ещё не было, но отступать уже поздно и глупо. Он не готов до конца жизни терпеть от Хёнджина эти насмешки и тем более бросать группу из-за подобного идиотизма. Хёнджин не торопится, проводит крупной головкой между ягодиц Минхо, дразнит его, сжимая в ладонях его задницу, притирается членом, заставляя жалобно скулить. Долго, к счастью, не играется, давит головкой на разработанные мышцы, помогает себе рукой, медленно толкаясь внутрь, входит максимум на половину, когда слышит от Минхо болезненный стон. — Может, это ты ещё не дорос до меня, хён? — не может не подколоть Хёнджин, за что получает пяткой в живот, падает на задницу и в отместку звонко бьёт Минхо по ягодице. Приходится начать сначала. Минхо расслабляется уже лучше, впускает примерно половину, но стонет уже намного более довольно. Хёнджин пользуется тем, что его не видят, кусает губы, любуясь красивым изгибом спины, и тащится от того, как партнёр впервые от его размера балдеет, а не бежит со страхом в глазах. Минхо привыкает постепенно, довольно отзывается на медленные движения Хёнджина, крутит бёдрами и насаживается сильнее, когда привыкает к размеру. — Ещё, — стонет Минхо, запрокидывает голову, шире расставляя ноги. Хёнджин сомневается: может, он успел ненароком душу Дьяволу продать? Минхо от всех ощущений на мелкие кусочки рвёт, он в этом уверен. Хёнджин наваливается сверху, когда понимает, что Минхо больше не больно, придавливает своим весом, как тогда, в комнате ожидания, двигается глубоко, растягивая своим членом так, что Минхо удивляться не успевает способностям своего тела. Какая разница, если ощущается именно так, как нужно? На грани. Минхо почти теряет сознание, его член трётся о грубое покрывало, лицо елозит по подушке, Хёнджин шумно дышит в ухо, слюнявит шею, а обычно брезгливый Минхо вылетает от этого в нирвану. Дышать почти не получается, Минхо ловит цветные круги перед глазами, но пожаловаться не успевает. Хёнджин толкается сильнее, размашистее, проезжается головкой прямо по простате, и Минхо ломает в позвоночнике от удовольствия. Его стон, наверное, слышат и на другом этаже, но не плевать ли? Минхо вот плевать. Он теряется в горячке, забывает о том, как умоляет Хёнджина быстрее, глубже, сильнее, как бесстыдно стонет, как соглашается со всеми его грязными словами, как кричит «да, да, да!» на вопросы о том, нравится ли ему, с этим блядским обращением «сучка». Минхо плевать на унижение, ненавидеть Хёнджина он будет как-нибудь потом, обязательно, а сейчас он счастлив до небес. Хёнджин чувствует свободу, сжимает бёдра Минхо до синяков, толкается в пульсирующую дырку, отстраняясь только для того, чтобы посмотреть на то, как жадно и легко Минхо принимает его внутрь. Зрелище по-настоящему достойное Ада. Хёнджин, в принципе, не будет удивлён, если после этого в Раю ему откажут, а в Аду будут пытать именно этим воспоминанием. Растянуть эту пытку хочется на всю оставшуюся жизнь. Это, конечно, невыполнимо, но Хёнджин делает всё возможное, перехватывает руки Минхо и жёстко вздёргивает его за бёдра, не позволяя тереться о покрывало, сам не трогает его член и меняет темп на более медленный, когда Минхо начинает дрожать. Неизвестно ещё, повторится ли это, и Хёнджин хочет взять всё, что сможет. — Блять, ненавижу тебя, — стонет Минхо, царапает короткими ногтями подушку Хёнджина, которую отчаянно обнимает, крутит бёдрами, стараясь спровоцировать, но получает только очередной шлепок по и без того болящей заднице. — Сука, чтоб тебя черти ебали! Хёнджин хрипло смеётся в ответ, держит Минхо за бёдра и толкается резко на всю длину, заставляя Минхо вскрикнуть, повторяет несколько раз, а после вновь издевательски медленно двигается в растянутой дырке, обводя её большим пальцем и любуясь на покрасневшие края. Пиздец красиво. — Пожалуйста, — Минхо меняет пластинку, стонет жалобно и оглядывается на Хёнджина. У него красное лицо и припухшие глаза, будто он на самом деле плачет. Хёнджин скользит ладонью по его животу, накрывает болезненно твёрдый член и дарит немного больше удовольствия. Минхо хнычет, почти плачет, раскрываясь и насаживаясь на член Хёнджина до самого основания, выгибается красиво, хотя едва держится на дрожащих коленях, и убивает в Хёнджине абсолютно всё живое. Кончает Минхо внезапно. Хёнджин только чуть сильнее сжимает его член, планируя помучить ещё немного, а Минхо вздрагивает крупно, изливается в его ладонь с болезненными стонами, сжимается на члене так, что больно становится, но выглядит при этом настолько счастливым, что у Хёнджина сердце замирает. Впрочем, в режим сучки Минхо переключается практически мгновенно, соскальзывает с члена Хёнджина, не дав ему кончить, и падает на спину, тяжело дыша. Его ноги раздвинуты, чёлка мокрыми прядями липнет ко лбу, всё лицо красное, а грудь вздымается быстро и лихорадочно. Одним словом, выглядит так, будто его очень хорошо выебали. — Блять, Минхо, — очень вразумительно тянет Хёнджин, и Минхо внезапно быстро проникается сожалением. Он садится, зашипев от неприятных ощущений пониже спины, прижимается губами к животу Хёнджина, будто вспоминая внезапно, что они почти не ласкали друг друга, и стягивает с его члена презерватив. Дрочит Минхо быстро и уверенно, продолжая вылизывать живот и грудь Хёнджина. Этого оказывается более, чем достаточно. Хёнджин ещё успевает поймать за хвост сожаление о том, что кончить внутри Минхо было бы вообще идеально, но после тонет в удовольствии, выплёскиваясь на грудь Минхо и оседая рядом с ним. Минхо дарит ему ещё один ленивый поцелуй, гладит член пальцами, пока тот не опадает окончательно, прижимается к горячему влажному боку, отходя от оргазма. Хёнджин душу готов продать за эту тишину и спокойствие. Так ни с кем из немногочисленных любовников не было, он чувствует себя принятым внезапно, нежится в этой ласке Минхо, не сразу вспоминая, что вообще-то это Минхо, а значит… — Не думай, что мы когда-нибудь это повторим, щеночек, — насмешливо предупреждает Минхо, издевательски коротко целуя Хёнджина в губы прежде, чем поковылять в душ, напоследок показав ему фак. «Лжёт», — с усмешкой думает Хёнджин. И оказывается прав.