Место встречи не изменить

Pov Кирилл       В камине трещат дрова. Только разгоревшийся огонь заливает тёплым тусклым светом просторную гостиную первого этажа деревянной дачи. Мы с Громом пододвинули диван поближе, чтобы не замёрзнуть в ещё не до конца прогревшемся доме. Через пару часов рассвет.       На мои колени положила голову Саша, укрывшаяся одеялом. Стоило ей закрыть глаза, как она тут же заснула. Не могу отвезти от неё глаз. Наконец, на её лице только умиротворение и спокойствие. Её волосы разметались рядом. Одной рукой я удерживаю её, чтобы не упала случайно с узкого дивана, а другой расчесываю кончики её волос цвета спелой вишни. Сейчас они тёмные, как никогда, только по передним прядям скачут рыжеватые блики. Сейчас она так красива.       Стоило ей выйти из клуба, как она тут же потеряла сознание. Я так перепугался. Казалось жизнь остановилась. Мы сразу сорвались в больницу. Нас успокоили, сказали, что это не опасно, Саша сильно переволновалась, сорвалась на эмоциях, вот организм и не выдержал. За последние пару часов, кажется, я успел поседеть.       Когда встал вопрос о том, где сегодня переночевать, свою квартиру я тут же вычеркнул из списка. К Лене везти не хотелось. Я сказал, что Саша в порядке и большего ей пока знать не стоит, в её положении волноваться нельзя. Спасибо Грому, который предложил пожить пока у него на старой даче. Но вот-вот выпадет снег, поэтому надолго задерживаться здесь нельзя, кроме камина, ничто не может прогреть эту летнюю дачу. — Она меня любит, — хрипло шепчу я после долгого молчания. Приходится тихо откашляться. Затем перевожу взгляд на Грома, занявшего кресло поблизости. Он тут же приподнимается и хмуро смотрит на меня. — И я люблю её, — тут же добавляю. — Только не говори, что решил сдаться, — было сказано шёпотом, но так эмоционально. Я услышал и страх, и гнев, и отчаяние и боль. Но ни капли понимания или радости за меня. — Из-за каких-то своих слабостей, ты решил всё испортить?! Мы слишком много работы проделали, чтобы сейчас отказаться от плана, который, к твоему сведению, придумал именно ты! — К чёрту план! Придумаем новый! Похуй мне на мои чувства, я бы затолкал их поглубже и снова продолжил работать. Вспомни, как только ты мне сказал, что я начал ревновать её, я тут же закрылся, скрипел зубами, но к ней больше не подходил, уехал с Софой на всю неделю, лишь бы отвлечься. Я бы справился! Но мучить её я не собираюсь! Нахуй старый план, он был сумасшедшим и не давал даже пятидесяти процентной гарантии… — Но с ним у нас хотя бы был шанс! — срывается на рык Гром. Саша тут же начинает ворочаться. Она морщит нос, пытается перевернуть на другой бок.       Мы с Громом всё это время не дышим. Проходят долгие секунды прежде чем, её лицо разглаживается, и она вновь начинает дышать глубоко и умеротворённо. — С новым у нас тоже будет шанс, — твёрдо говорю я и, не удержавшись, смахиваю с лица прядь волос, случайно коснувшись её кожи. От неё пахнет таким родным цветочным ароматом её любимых духов с примесью её собственного запаха. Ни с чем его не спутаю, словно пьянею, вдыхая его. Её аромат медленно сводит с ума. Один её аромат, не говоря уже о глазах, волосах, черт лица, фигуре, походке, характере. Моя девочка так изменилась за последние дни. Я горжусь тем, что она стала сильнее. И одновременно сожалею, что именно я был тем, кто стал причиной её борьбы. — Мы признаем, что Александра Романова умерла, — в глаза Грому говорю я и, опережая шквал эмоций, тут же добавляю, — А Александре Прайм я сделаю публичное предложение.       Снова тишина окутала дом. В камине продолжают трещать дрова. Проходит секунда, вторая, третья. Я снова возвращаюсь взглядом к Саше. Она так сладко спит. Безумно приятно, что на моих коленях, и одновременно жаль, что на таком неудобно диване. — Ты рехнулся! Есть множество причин, которые не позволят тебе этого сделать! Кирилл, одумайся! Другого варианта нет! Надо придерживаться старого! Мы столько раз всё обговаривали! Сплавим эту её же чокнутой мамаше в нужный момент, получим положенное нам в обмен. Именно над этим работал твой отец всю свою жизнь, а ты обещал закончить! — Саша не вещь! И продавать её я не собираюсь! Будет нужно, мы возьмём её в команду. Будет нужно, я лично буду охранять её. Я сделаю всё, чтобы ей не только ничего не угражало, но и чтобы она, наконец, была счастлива. С той стервой она будет в большей опасности! Как только ей исполнится восемнадцать, её выбросят на улицу, ты же сам это прекрасно знаешь! — Но и жениться на ней ты тоже не можешь, пока ей нет восемнадцати! — гром бьёт кулаком по подлокотнику своего кресла. — Пойми, — глубоко вздохнув и выдохнув, спокойным голосом продолжаю я, — если я отдам её сейчас, то потом никогда уже не заслужу прощения., а это для меня хуже смерти.       Гром вздыхает: — Знай, я против всего этого. Мне категорически не нравится то, что сейчас происходит. Но если ты хочешь на ней жениться и защитить её одновременно, придётся сделать это до её совершенолетия. Этого можно добиться только одним способом, — он выразительно смотрит на меня. — Беременностью, — заканчиваю я. Гром кивает мне. — Ещё, конечно, нужны будут согласия попечительства, её матери. Это, конечно, неприятно, — он болезненно морщится, — но можно поробовать. В конце концов, это всего лишь жалкая бумажная волокита.       Сквозь большие окна первые солнечные лучи заглядывают в гостиную. Уже светает.