Я буду гореть для тебя

— Айзава-сенсей сказал, что у нас есть время до шести вечера, так что можем пока сходить чего-нибудь поесть, — Мидория лучезарно улыбнулся, наблюдая за слегка заторможенной реакцией парня рядом. — Ты плохо спал? — Просто устал, — Тодороки неопределённо повёл плечом, стараясь перебороть сонливость, всё-таки его вытащили из постели слишком рано. — В кафе? — Ох, Тодороки-кун, я просто хотел как можно больше времени провести с тобой в этот выходной и совсем не подумал о том, что ты, возможно, хочешь спать, — смутившись, он начал нервно теребить край своей футболки, — я в-виноват, прости! — Мидория. — В последнее время было так много практических занятий, — совсем не обращая внимания на свою прозвучавшую фамилию, продолжил лепетать, старательно отводя взгляд в сторону. — Я подумал, что было бы хорошо отвлечься, тем более тебе, Тодороки-кун, и... — Мидория, всё нормально, — прервав друга лёгким касанием к плечу, Шото кратко улыбнулся. — Идём завтракать. — Д-да. Изуку медленно выдохнул, чувствуя необъяснимую тревогу, и поспешил за одноклассником. Этот день должен быть особенным, он хорошо постарается и заставит Тодороки улыбаться как можно больше и дольше. Потому что его улыбка прекрасна. Выпросить разрешение на прогулку в центр развлечений у Айзавы-сенсея было сложно, но Мидория это сделал! И теперь оставалось дело за малым. Улыбнувшись своим мыслям, крепче сжал лямку рюкзака, наблюдая за Шото, который явно не мог определиться с видом пирожного, потому поспешил помочь. — Вот эти с корицей очень вкусные, а ещё с заварным кремом и ванилью, и... У выхода из кафе прогремел небольшой взрыв. Рядом был ювелирный магазин, Мидория это помнил и тут же сорвался с места, хватая друга за руку. Он не должен был так поступать, потому как чётко помнил слова учителя, но никто не должен пострадать. Потому как только увидел убегающего человека, у которого в руках был пистолет, активировал причуду, чтобы в один прыжок догнать его. Но Тодороки мягко остановил его, придерживая за плечо, тут же искусно управляя своим льдом и преграждая грабителю любые пути к отступлению. Тот напрягся, выставляя оружие вперёд и следя за парнями. Кто-то уже вызвал полицию, а кто-то дрожал от страха, прячась за ближайшей витриной и наблюдая за представлением. И совершенно никто не ожидал, что злодей резко побежит прямо на подростков, вгоняя их в ступор, и успевая мельком коснуться обоих. Полиция была уже здесь и другие герои тоже, он был схвачен, но не сломлен. Губы искажала противная ухмылка, пока он наблюдал как парни медленно теряют сознание. Он отомстил сполна.

***

Тодороки приходил в себя весьма медленно, сон никак не хотел отпускать, а открыть глаза было почему-то довольно тяжело. Словно он весь день тренировался, выматывая себя полностью. Но такого точно не было. Они же с Мидорией ходили в кафе, а потом... Резко подрываясь на постели и чувствуя головокружение с лёгкой болью в голове, Шото старался вспомнить как вообще оказался в своей комнате. Он ведь потерял сознание? Но из-за чего? Возможно, учителя позаботились о том, чтобы ученики оказались в общежитии, но это всё равно не объясняет того, почему сознание покинуло его в самый важный момент. А Изуку? Что с Изуку? Мысли о веснушчатом парне заставили подняться, хотелось скорее увидеть его и удостовериться, что с ним всё хорошо. Зевая, он попытался открыть дверь, но ручка в его руке потрескалась и осыпалась маленькими осколками на пол. Шото застыл, проморгался, словно надеясь, что ему это привиделось, но ручка не вернулась на своё положенное место, оставаясь бесформенной кучкой мусора. Выдохнув и нахмурившись, он хотел было выбить дверь, но вовремя заметил, что она, вообще-то, не заперта. Разозлившись на свою медлительность, Тодороки покинул комнату, спускаясь по лестнице вниз на этаж к Мидории. И чуть было не упал, когда на всё общежитие раздался громкий вопль его друга. Он тут же сорвался на бег, чувствуя волнение и тревогу, даже не замечая, что деревянная лестница под ним хрустнула. Изуку кричал. Это было важнее всего на свете. Подбегая к нужной комнате, Шото без всяких приличий ввалился в неё и то, что он увидел, повергло его в шок. Вся комната была покрыта слоем льда, а Изуку стоял посередине и непонимающе озирался. — Мидория? — Т-тодороки-кун! — вздрогнув, он обернулся к другу, выдыхая холодное облачко и подходя к нему, — Ты что-то понимаешь? Я проснулся и уже всё было так, а потом я занервничал и появилось ещё больше льда, — догадка была, но верить в неё безумно не хотелось. — Неужели это? — Причуда того злодея. — То есть, он поменял наши причуды местами, о боже! — Изуку схватился пальцами за свои волосы, оттягивая их, — Этого просто не может быть, это какой-то сон или шутка, совсем не смешно. А если этот эффект не иссякнет? Мы навсегда останемся вот так? — Мидория. — Всемогущий точно убьёт меня, нет, сначала это сделает Айзава-сенсей, а потом Всемогущий, что же делать, что делать? — его паника всё нарастала, мысли путались. — Мидория, ты горишь! — А? Ох, боже! Я горю! Тодороки-кун, как это остановить? — одежда, которая была на нём, уже вовсю горела, запах гари ударил по обонянию. — Успокойся, главное успокойся, — Шото почти вплотную подошёл к Изуку, касаясь его правого плеча. — Тише, представь как огонь медленно гаснет. Веснушчатый на удивление справлялся с поставленной задачей и в конце концов пламя потухло. А вот в душе Тодороки всё адски горело. Тело Изуку было фактически голым и это наводило на определённые мысли и желания. Чёрт. — Вот так, молодец. — выдохнув, он улыбнулся уголками губ, заглядывая в зелёные встревоженные глаза напротив. — Что нам теперь делать, Тодороки-кун? — тихий и хриплый шёпот вызвал сотню мурашек по телу. — Пойдём к Айзаве и... — Ну уж нет, выблядки, сначала вы ответите за мой нарушенный крепкий сон. — Бакуго явился словно гром среди ясного неба, в его ладонях уже искрились мелкие взрывы, он был готов крушить и убивать. И правильно, ведь ему снился такой горячий сон, в котором он чувствовал себя завоевателем всего мира. А весь этот мир заключался в одном лишь человеке. Важном для сердца человеке. — Сдохни, чёртов Деку! — Каччан, подожди! — Мидория не успел даже понять, что произошло, когда взрывной парень оказался полностью закован в лёд, — Ой... я же ничего не делал, — задумавшись, он начал бубнить себе под нос, в то время как Кацуки яростно выбирался изо льда, ничего не понимая. — Какого чёрта, хренов Деку? — Мидория, мой лёд защищает тебя? Одновременно прозвучавшие вопросы вернули парня из раздумий в реальность и уже собираясь ответить, он застыл. Лёд Шото? Защищает его? Смущение и шок резко ударили в голову, его лицо, уши и даже шея приобрели ярко-красный оттенок от понимания. Изуку тут же загорелся ярким пламенем, задевая плакат со Всемогущим и продолжая гореть, совсем забывая советы Тодороки. Не замечая как тот взволнованно пытается к нему подойти ближе. Бакуго удивлённо наблюдал за этим всем, пока в его голове не щёлкнуло понимание. — Вы что, попали под действие причуды того слабака? Серьёзно? — громко и злорадно рассмеявшись, он развернулся к выходу, — Потуши уже его, двумордый, — не оборачиваясь, он ушёл, раздражённо клацая зубами. Он проснулся первым, а это значит, что продул Киришиме в споре и теперь придётся готовить ему жрать. Хотелось злиться, но Бакуго просто не мог, вспоминая счастливую улыбку своего друга. — Мидория, пожалуйста, успокойся. Шото было страшно. Не за себя, а за единственного друга. Он не мог понять его чувств в этот момент: ему было противно или что-то другое? Очень осторожно вновь касаясь правого плеча Изуку, так как неконтролируемая причуда пугала, он лишь хмыкнул, когда под неразборчивый лепет с извинениями огонь потух. От когда-то впечатляющего плаката со Всемогущим остался лишь пепел и запах гари. Зелёные яркие глаза искрились от сдерживаемых слёз и пережитых эмоций. Одного взгляда на них хватило, чтобы земля пропала из-под ног. Чтобы спёрло дыхание от восхищения и желания обнять. Под звук упавшей ручки, или вернее того, что от неё осталось, парни не сговариваясь пошли прямиком к учителю Айзаве. Мидория даже успел переодеться, но что толку, если по пути к академии нечаянно прикоснувшись рукой к руке Тодороки, он снова яростно горел и краснел. Внимательно слушая рассказ своих учеников, Шота лениво зевнул, потянувшись к отчётам. Терпеть уже не может этих детей, которые вечно встревают в неприятности. Ещё когда им позвонили из полиции и сообщили об этих двоих, он был уверен — убьёт не глядя. Но бессознательные юноши не хотели приходить в себя, вызывая лишь смесь какого-то умиления и жалости, почему-то крепко цепляясь друг за друга. Чуть позже стали известны подробности причуды того неумелого грабителя и мужчина смог провалиться в желанный сон. — Хватит уже, — его хриплый голос как всегда заставил замолчать, — Причуда того злодея называется «невысказанные чувства», — по ничего непонимающим взглядам он продолжил, — Если он касается человека, который что-то держит в себе или не признаётся в этом, то его причуда меняет свои свойства или становится в разы слабее. Но похоже из-за того, что вас он коснулся одновременно, они просто поменялись. — Но вы ведь можете её стереть, верно? — Тодороки было всё равно на подробности особенностей того идиота, хотелось скорее вновь приложиться лицом к подушке и поспать. — Нет, разбирайтесь сами, а я спать. Мидория сумел издать только что-то похожее на писк, когда Айзава без зазрения совести уже был в своём любимом спальном мешке, посапывая. Всё же, их учитель был ещё тем чудаком. Теперь им ничего не оставалось, кроме как вернуться в общежитие и думать о том, как избавиться от действия причуды. Хотя Тодороки и думать об этом не нужно было, он всё сразу понял и потому сохранял молчание вплоть до прихода на общую кухню. И пока веснушчатый друг делал им чай, старался унять ощущение лёгкой дрожи — Изуку отвергнет его, наверное. Ведь, если правильно понимать слова учителя, то невысказанные чувства это не обязательно любовь. А Шото любил, именно любил. Крепко и сильно, но держал это в себе на всех возможных замках, веря лишь в то, что Мидории больше подошла бы Урарака. Он видел, каким взглядом она смотрит на него — сам смотрел так же — мягким и влюблённым, что аж радужки блестели. — Тодороки-кун, что ты думаешь об этом всём? — аромат свежезаваренного зелёного горячего чая едва ли вызывал желание его пить. — Нам нужно поговорить. — Н-ну да, но... — присев на соседний стул, он начал мять и заламывать свои покрытые шрамами пальцы, — Нужно быть предельно честными и раскрыть всю свою душу. Хочешь ли ты этого? Я бы... хотел. — последние слова были произнесены тихим шёпотом, и если бы Шото внимательно его не слушал, то не понял бы ни звука. Ну вот зачем говорить такое? Чувственная натура «ледяного» парня к такому не была готова, потому на кухне теперь минус кружка. Она вроде бы принадлежала Бакуго. — Ой, Тодороки-кун, не обжёгся? — испугавшись, он хотел использовать лёд, но вовремя остановился, вдруг бы разнёс всё. — Нет, — зажмурив глаза, Шото боролся с самим собой, потерять кого-то столь важного и дорогого, как Изуку, вовсе не хотелось, — Пойдём в мою комнату, там и поговорим, только дверь сам откроешь. Мидория только судорожно закивал, даже толком не разбирая дороги, когда они избавились от улик разбитой кружки и поднимались по ступенькам. Должен ли он? Нет, он обязан всё рассказать, иначе как он станет героем? Точно, настоящие герои наверняка и в таких вещах хороши. Он не должен скрывать своих чувств, даже если Тодороки не примет их. Не застеленный футон, на который сел Шото, приковал к себе взгляд, возвращая из мыслей в реальность и вынуждая сесть рядом. Теперь в его глазах сверкала только решимость. — Тодороки-кун, я... — Мидория... Они непонимающе уставились друг на друга, через мгновение уже расслабленно улыбаясь. Чего страшного в том, чтобы признаться человеку? Все страхи мы придумываем сами и искренне в них верим. А зря. Шото помнил как мама ему это сказала в их долгожданную встречу, когда он наконец решился навестить её. А ведь это только благодаря веснушчатому лучику солнца он смог увидеться с ней. Слова не так важны, главное действия. Вспоминая объятия такого родного человека, придвинулся ближе к Изуку, после трепетно касаясь ладонью его щеки и поглаживая. — Нежная, как я и думал. Улыбка расцвела на его губах и не дав Мидории и слова сказать, он трепетно коснулся столь манящих и желанных губ. Ловя при этом себя на мысли, что это лучший момент в его жизни, ведь сердце бьётся в таком бешеном ритме, а внутри, словно в самой душе, расцветают цветы счастья. Прекратив лёгкий поцелуй, Шото ласково смотрел в удивлённые глаза напротив. Теперь это конец, да? Но он не сожалел. А оттого совсем не ожидал, что Изуку напористо вопьётся в его губы, крепко, безумно крепко обнимая, выбивая весь воздух из лёгких этим действием. Это высшая степень счастья, названия которой он не знал. Но что-то настойчиво твердило: любовь. Подушечки пальцев неуловимо покалывало, а губы сводило от желания целовать, целовать и ещё раз целовать. Отдавая всего себя, упиваясь редкими тихими стонами и крепкой хваткой. Было мало, мало. Шото бесцеремонно проник языком в горячий рот Изуку, зарываясь ладонями в его непослушные, но мягкие, тёмно-зелёные волосы. Всё тело охватила приятная дрожь, Мидория жадно отвечал на кружащие голову ласки, вжимаясь в крепкое тело, словно желая слиться воедино. И ничего бы не заставило их остановиться, утопая в друг друге, если б не яркое вспыхнувшее пламя на теле Тодороки. Оно горело так красочно и ярко, переливаясь красными и оранжевыми цветами, выдавая и без того ясные чувства обладателя. Сказанное одновременно «люблю» утонуло в их заливистом счастливом смехе.