Погоня

Спокойно перезаряжая револьвер, РИ, не торопясь, по одному новому патрону вставляет в барабан пистолета, а после и прокручивая его. Та же операция проделывается и со вторым "Бомон-Адамс"*. Тонкая рукоять британского револьвера удобно ложится в руку и предохранитель с щелчком перестаёт выполнять свою роль. В следующий же момент Борис резко оборачивается, нажимая на курок и с лёгким смехом бросаясь вперёд по коридору - один из личной охраны парижского графа упал замертво лицом в дорогой красный ковёр с дыркой во лбу, но ещё с дюжину человек оставались на ходу. Тёмно-бардовая накидка за спиной русского развивается при каждом повороте, следуя за ним хвостом, и в какой-то момент РИ, совсем не ощущая отдышки, но слыша звуки зарядки оружия и топот за спиной, беспечно радуется тому, что стрижёт волосы на висках и собирает остающееся каре по плечи в хвостик на затылке на манер японских самураев, ведь таким образом его непослушные тёмные пряди совсем не лезут в лицо. Первые несколько выстрелов неудачно пролетают мимо и лишь один рикошетит от красивого серебряного подсвечника в голову Бориса, но тот лишь небрежно отмахивается рукой с железным наручем. От следующего и, одновременно последнего одиночного, выстрела же приходится уворачиваться -пуля проходит рядом с плечом, от чего РИ полуоборачивается назад, вскидывая пистолет и стреляя в ответ тому наглецу, что чуть не повредил ему новый мундир. На ум приходит мысль об удобности стрельбы с одним глазом - повязка на левой стороне лица давно не доставляла ему дискомфорта, а сейчас даже добавила точности и пуля удачно прошила насквозь живот мужчине лет тридцати с татуировкой, выглядывающей из под воротника. После этого на РИ обрушивается целый шквал пуль, который обрывается неожиданно резко из-за поворота налево и возобновляется почти сразу через пару секунд, но выстрелы едва разрывают полы длинной, немного ниже бёдер, накидки. Борис стреляет по два раза с каждого из пистолетов и три из этих пуль достигают цель - один мужчина лет сорока двух на вид валится замертво, а ещё один, помоложе первого примерно на пятнадцать лет, громко вскрикивает из-за простреленной насквозь ноги и русский в этот момент оставляет себе заметку немного увеличить тренировки в стрельбе ибо прицел стал сбиваться. Но думать он решает об этом потом, коротко салютуя людям графа и плечом пробивая оконное стекло, во время совсем уж быстрого полёта убирая в кобуры "адамсы" и перекидывая заранее приготовленный ремень через канатную дорогу от дома к соседней менее высокой постройки. Здание апартаментов было пять этажей в высоту или, если угодно, около 15 метров и сейчас РИ выпрыгнул с верхнего предела сооружения, стремительно направляясь к земле. Правда насладиться полётом и видами вечернего Парижа ему дают едва ли, так как с десяток пуль пролетают мимо и от трети из них приходится уворачиваться на ходу, раскачиваясь. На этой же раскачке Борис слегка отлетает в сторону перед столбом, означающим завершение канатной дороги, и, не отпуская ремешок до последней секунду, делает четверть круга и разжимает руки, приземляясь на крышу ногами, но, чтобы ничего не сломать, перекатываясь через голову вперёд, попутно отскакивая от пущенных в догонку пуль. На половине второго кувырка не медля, русский поднимается на бегу - до конца крыши остаётся около пятнадцати или двадцати метров, а внизу уже слышится зарядка Шамело-Дельвинь. Вряд ли это были люди графа, личная гвардия была не большой и любила оружие подороже, чем бельгийский револьвер среднестатистического французского солдата. Скорее всего местный патруль переполошился. До следующей крыши было около трёх метров от края, зато она оказалась на этаж ниже предыдущей. Беспечно размышляя о красоте местной архитектуры (готика нравилась ему всегда), РИ, подбегая к краю, вытаскивает из кобур револьверы, разворачиваясь спиной к соседней крыше и обеими ногами отталкиваясь от земли, но не вверх головой, а вперёд и чуть вниз. Прижав руки к груди в позе, в которой обычно хоронят людей, он пролетает над людьми и пятью солдатами в цветастой форме. Трое из тех стреляют и оставшиеся двое то ли с удивлением и восхищением, то ли с шоком и неприязнью смотрят на человека в мундире русского царского генералитета. Несколько пуль не успевают пролететь даже рядом с торсом Бориса, а ещё пара пролетают за спиной и перед его грудью во время поворота в воздухе. В следующую же секунду он разворачивается лицом к улице под ним через правый бок, выпрямляет руки и стреляет в голову тем двум, что ещё даже не вскинули оружия, но на большее времени не хватает и секунда оканчивается броском револьверов на крышу, выкидыванием рук вперёд, группировкой и ещё тройкой перекатов через голову. На бегу в этот раз подняться возможности нет - русского здесь уже ждали. Он лишь тормозит боком, после спокойно поднимаясь и оттряхиваясь. На РИ были направлены шесть пистолетов и почти все разных марок: два американских "кольта" у одного, австро-венгерский револьвер Гассера, английский "керрс патент", французский "Лефоше", саксонский военный револьвер М1873 и полицейский "кольт". "Кажется, - подумалось ему, - не я один любитель оружия со всего мира. Те, видимо, остались в здании и этот болтливый граф прислал других или поднял местных. Нечего было рассказывать о своих заносчивых планах до победы." Добраться до отлетевших на десяток метров "Адамсов" не было возможности, но Борису это было и не к чему сейчас. Резко доставая дымовую шашку с пояса и разбивая её шарообразную оболочку о крышку здания, он мгновенно сел на колени, закрыв рукавом мундира рот и нос, вытаскивая из ножен шашку. Пущенные по рефлексу пули личной охраны графа не попали в цель ни разу, а не ожидавшие такого поворота люди почти мгновенно потерялись в пространстве. Русскому лишь оставалось наблюдать за тем, как донская сталь легко прошивает тела насквозь и мужчины падают в ещё не осевший серый дым. Подобрав саксонский револьвер, что оказался у грузного блондина с короткой стрижкой, он мысленно укорил себя за упущенный и не купленный для коллекции неплохой огнестрел. Вернув себе свои "Бомон-Адамс", РИ вытер кровь с шашки об одежду последнего преследователя и, поправив повязку и причёску, подошёл к краю крыши, спрыгнув на стоявшие под ней коробки, а после и на каменную улицу Парижа, направившись к Люксембургскому парку, расстёгивая серебрянную брошь на шее, что держала накидку. Та пролетела ещё пару метров и приземлилась возле входа в кузницу. Купив пышную цветущую розу торговца возле парка и отчистив её от шипов, Борис улыбнулся, подходя к тихой аллее и замечая за деревом Францию. - Прошу прощения, душа моя, я немного припозднился, - мягко говорит он и на его голос Вивьен, находившийся в раздумьях, слегка вздрогнул, обернувшись. - Почти на полчаса, Боря... - обеспокоенно вздохнул тот, прижав руки к груди. - Ты опять ввязался во что-то? Порохом от тебя пахнет и накидку оставил где-то... - Не волнуйся так, милый, лучше пойдём прогуляемся по парку, - подходя к возлюбленному, русский нежно вставляет стебель розы тому за ухо, аккуратно спустив чёлку рядом. - Чудесно смотрится. - Ну дорогой... - слегка смущённо фыркнул француз, ловя за руку РИ. - Во что хоть ввязался? - Ты знаешь, мне нравятся азартные игры. А один влиятельный, но не очень осведомлённый соперник не захотел расставаться с проигранным... - загадачно улыбнулся тот, наклонившись и мягко поцеловав Францию в лоб. - Идём, я хочу отдохнуть, душа моя. И только рядом с тобой могу сделать это полноценно. - Значит после прогулки ко мне? - слабо усмехнулся Вивьен, на что Борис лишь наклонил голову на бок, прикрыв единственный здоровый глаз. - Значит ко мне... ___________________________________________________________________________ "Бомон-Адамс" - револьвер Beaumont-Adams. Доработанный Фредериком Бомоном капсюльный револьвер системы Адамса.