Небо обрушилось.
Не так, как раньше. Не так, как обычно. Не было новых непонятных огней в ночной пустоте, из небесной трещины не вылетали птеродактили, которые не оказывались потом птеранодонами, и даже Светящееся Облако не проливалось на узкие улочки сухим дурно пахнущим и довольно травмоопасным дождём. – Что ты наделал?! - Сесил кричал, прильнув всем телом к холодному матовому стеклу двери в лабораторию. Над городом разносились звуки автомобильных сигнализаций и протяжный гул сирены признания существования ангелов, выведенной из строя землетрясением. Спотыкаясь о разбросанные по полу куски штукатурки и изо всех сил пытаясь не обращать внимания на дверь, Карлос добрался до мерно попискивающего и потрескивающего прибора и записал его показания, которые кривой линией тянулись по длинному листу тонкой бумаги. Карлос вслушивался в звуки вокруг. Пытался ухватиться за них, чтобы не слышать, как Сесил отчаянно кричит его имя. Впервые после возвращения из пустыни другого мира он был уверен, что всё делает правильно. Он больше не будет, закрывая глаза, видеть мигающий красный огонёк среди тёмной бездны, не будет просыпаться в холодном поту и притворяться, что плохой сон – лишь последствия недавних экспериментов. Не придётся бояться вопросов Сесила о том, что происходило с ним там, по другую сторону старой дубовой двери в доме, который расположен прямо между двух других таких же домов, отчего ты абсолютно уверен, что он там, хотя это совершенно не так. Карлос покончит с этим раз и навсегда. Зафиксирует каждый, даже самый мимолётный показатель, который отразится на аккуратных экранах больших пикающих устройств, узнает, что представляет собой его личный ад, в котором он провёл гораздо более долгую вечность, чем когда-либо кому-то сможет признаться. Он изучит его. Познает. Подчинит. Вокруг лаборатории толпился народ, разбуженный землетрясением. Кто-то кричал, пытаясь устоять на ногах от всё усиливающихся подземных толчков, которые на этот раз не были выдумкой геологов и действительно сотрясали землю под городом. Кто-то тихо перешёптывался со звуком, как если бы вы прямо перед новым блестящим на солнце чёрным микрофоном с улучшенной способностью улавливать всякие экспериментальные шумы несколько раз провели по своей коже не слишком острым ножом. Кто-то стоял почти неподвижно и молчал. Некоторые, лишь некоторые, из них – были людьми.Небо вздохнуло.
Этот город пережил многое за тысячи лет, прошедшие с появления первых крохотных поселений посреди пустыни. Найт Вейл умирал и возрождался, снова и снова восставая из пепла. «Дружелюбный городок в пустыне» – так Сесил часто называл его, с любовью глядя из окна на быстро темнеющее небо. «Что ж, – подумал Карлос, быстро записывая ровные колонки цифр незаконно купленной ручкой и совершенно не поглядывая на вот-вот готовую сдаться дверь, – солнце здесь, конечно, жаркое, но совершенно неправильное. И луна – не прекрасная, как принято её называть, а довольно жуткая, особенно когда вдруг подмигивает тебе, если ты засмотришься на неё слишком долго. Что же касается дружелюбия...». Сесил стучал кулаком в матовое стекло лабораторной двери, которое оказалось крепче, чем можно было подумать. Вокруг него толпились высокие фигуры в длинных бесформенных мантиях с капюшонами. Карлос мельком взглянул в ту сторону. Может, он так и остался здесь чужаком. Он откинул со лба упавшую прядь волос и сказал: «Хммм». Проделав этот обязательный научный ритуал и увернувшись от упавшего с потолка очередного куска штукатурки, Карлос вчитался в зашкаливающие числа и нахмурил лоб, ногтем продавливая бумагу напротив самых интересных значений. Это ведь то, что делают учёные, верно? Одна из фигур выросла прямо за его спиной, минуя хлипкую с виду дверь. Карлос вскрикнул от неожиданности и, развернувшись, не заметил, как ещё несколько таких же фигур появились в противоположном конце комнаты. Сесил тоже вскрикнул, но не из-за сильного толчка, который сотряс землю прямо в этот момент, а чтобы предупредить учёного об опасности, которую он, как всегда, изо всех сил старался не замечать. Сесил удивился, когда его крик действительно был услышан. – Посмотри, как их много! – Крикнул Карлос в ответ, бросив мимолётный взгляд за дверь и пытаясь пробраться к столику, на котором стояли ряды пустых колб и какие-то приборы. Фигуры заполняли лабораторию, и вскоре по ту сторону матового стекла оказались только люди. Кто-то всё так же кричал, испуганно и раздражённо. Кто-то перешёптывался и указывал пальцами на глубокие капюшоны. Но лишь один человек стоял молча и неподвижно, прислонившись ладонью к стеклу и виня себя в том, что дверь слишком прочная, а он так и не научился проходить сквозь стены. Карлос боком добрался до стола, быстро схватил лежащую на нём маленькую видеокамеру и, протерев о край халата её объектив от толстого слоя осыпавшейся с потолка белой пыли, направил её в сторону толпившихся фигур. Не то чтобы камеры в Найт Вейле всегда исправно работали, но можно было надеяться, что теперь, когда в одном месте вдруг оказалось столько существ, хоть кто-то их них да попадёт в объектив. – Они пришли на разрыв! Нужно зафиксировать их точное местоположение, тогда я смогу... Похоже, мне удалось воссоздать условия... – по привычке озвучил он свои мысли, потому что это часть работы учёного и кто он такой, чтобы ею пренебрегать. Камера в его руке дрожала. Его рука дрожала. Найт Вейл дрожал. Если бы Карлос посмотрел в окно, он смог бы увидеть, как под тусклым светом закрытой плотными облаками притихшей луны земля, подталкиваемая слабыми импульсами пищащих приборов, расходится надвое прямо под фундаментом лаборатории. Не нужно было смотреть в окно, чтобы увидеть полившийся из неё яркий белый свет, поглощающий каждый островок тени на своём пути. Ни стены, ни даже целая толпа фигур в капюшонах не могли удержать расползающиеся лучи, пробивающие себе дорогу. – Пожалуйста, остановись, – прошептал Сесил одними губами, не надеясь, что Карлос услышит. Карлос поджал губы и наморщил лоб. Длинные мантии фигур шуршали по полу, откуда-то доносились крики людей, а каждый, даже самый маленький прибор старательно издавал положенный ему тикающий или пищащий звук. Было слишком просто сделать вид, что он не услышал.Небо ослепло.
Говорят, когда сталкиваются два мира, один из них погибает. Говорят, когда сталкиваются два мира, один из них выживает. Это то, как психологи в современных школах обычно проверяют, насколько позитивно мыслит ваш ребёнок. Но, к сожалению, немногим действительно доводилось сталкивать миры, а потому не стоит воспринимать эту информацию как достоверную и научно обоснованную. Говорят, когда сталкиваются два мира, в одном из которых не произошла катастрофа, которая прямо сейчас происходит в другом, вероятность выжить у обоих миров гораздо ниже пятидесяти процентов. Гораздо ниже. Но такие эксперименты тоже проводились недостаточно часто, чтобы назвать более точную цифру. Свет от столкновения Вселенных, которые никогда не должны были встретиться, заменил другой свет. Не ослепительно-белая вспышка, а, скорее, огненный поток, приближающийся быстрее, чем хотелось бы, быстрее, чем можно было подумать. Быстрее, чем чтобы от него можно было убежать. Карлос опустил взгляд на свои руки. Кожа на них покраснела и прямо на глазах начала покрываться волдырями. Пластиковый корпус камеры обжигающей чёрной массой стекал между пальцев. От воздуха исходил жар. От расплавленного пластика исходил жар. От красной кожи исходил жар. Невидимый свет оказался ещё быстрее. Карлос сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло, и почувствовал вкус металла во рту. За секунду до падения в обжигающе-яркие лучи Сесил увидел сквозь матовое стекло, как Карлос, развернувшись в его сторону, утонул в горящем облаке, пробивающемся одновременно и снаружи, и из-под земли. Ему показалось, что в последнее мгновение из глаз Карлоса исходил ослепительный свет. В тот же миг стекло лабораторной двери растаяло. Автомобильные сирены замолкли. Крики людей снаружи замолкли. Найт Вейл замолк. Расплавленные приборы замолкли и больше не потрескивали, но теперь это не имело значения. По всему городу открывались трещины в земле, из которых били белые, а затем – огненные лучи. Высокие фигуры, называющие себя Эрика, истошно кричали. Ангелы истошно кричали. Сирена признания существования ангелов замолкла.Небо обрушилось.
Вспышка погасла. Длинные чёрные трещины в земле казались в ночи глубокими каналами, почему-то испещряющими маленький городок посреди пустыни. Казалось, в эту вечную ночь все спали особенно крепко. Хантокар отвернулась. Она не хотела видеть, как душа этого мира покидает его. Хантокар была душой этого мира. Она привыкла корить себя за все горести, выпадающие на долгий век Найт Вейла. Но Хантокар такое и не снилось. Не потому что боги не спят – это распространённое заблуждение. А потому что такое ей не под силу. Такое могло сотворить только страшнейшее создание Вселенной. Человек. Он стал бы легендой, если бы её было, кому запомнить. Он стал бы сказкой, если бы её было, кому рассказать. «Я – смерть...» – повторил бы надтреснутый шёпот забытые слова старого учёного, не подозревавшего, о чём говорит. «Карлос-разрушитель» – назвал бы его дрожащий Голос по радио, если бы только был в силах произнести хоть слово. «…Разрушитель миров», – эхом продолжил бы тихий, как шелест первого осеннего ветра в пожелтевшей листве, призрачный голос, растворяющийся в предрассветной дымке и утонувший в особенно громком восходе.Если бы солнце в тот день взошло.