Джордж Джостар

Англичане были людьми по-своему очень по-английски неприятными. Как будто они жили на вершине мира, и, разумеется, на всех остальных смотрели свысока; «смотрели свысока» в том смысле, что все остальные явно были во всём их на уровень ниже, так что же ещё они могли? Никакой озлобленности или чувства вины, просто… «Почему бы всем остальным не приложить больше усилий?» В их презрении был намёк на сердечность, и это показалось мне достойным особого осуждения. Как могут такие подонки сидеть, претендуя на джентльменство, и вести себя так, будто они вертят весь мир, обсуждая его состояние за потягиванием чая? Если бы не англичане, возвращение Канарских островов к испанцам произошло бы куда легче[1]. Они были дерзкими и жестокими, но при том никогда не пытались делать вид, что были правы. Они бы никогда не объяснили вам, как их тирания была основана на логическом превосходстве, да и, кроме того, втаптывая себя в грязь, они бы никогда ничего не достигли, так ведь? Я никогда не мог подумать, что истинное высокомерие позиционируется как элегантность. Высшее общество, на мой взгляд, очевидно, обходилось без прибегания к притворству. В таком отношении я не нашёл ни единой леди или джентльмена в исконной родине Джостаров, Уэствуде. Каждый из них рассматривал наши очевидные различия в качестве средства, с помощью которого можно было в очередной раз подтвердить своё собственное превосходство. Последним вкладом семьи Джостаров в историю Уэствуда было массовое убийство приёмным сыном главы семьи и большого числа полицейских с последующим пожаром, в котором поместье сгорело дотла, после чего выживший наследник женился лишь ради того, чтобы умереть в кораблекрушении в свой медовый месяц. Даже с возвращением моей мамы всё, чем нас встретили, было: «А? Девушка Джостара выжила? Ну надо же, у вас был ребёнок и вы одна одинёхонька жили на Канарских островах… как стойко с вашей стороны. Так вы вернулись «домой»? Хотя, на деле вы тут и не жили, верно? Хмм. Ну, тот госпиталь, которым управлял ваш отец, уже довольно давно был передан новому руководству, так что семьи у вас тут нет вообще. Двадцать лет он оставался сожжённой грудой обломков, мы и представить не могли, что увидим поместье Джостаров восстановленным. О, вы знаете президента компании «Speedwagon»? Он помогает вам с перестройкой, верно же? Он холостяк, а у вас двое детей… это тяжело, наверное. О? Правда? Девочка не ваша? Даже не благородного происхождения? Ясно. Что ж, вы всё ещё дочь Пендлтонов и милая женщина…хотя, уж слишком много времени прошло с вашей свадьбы, чтобы в самом деле вернуться в общество. Да и сын ваш, похоже, не вписывается в компанию. Но хватит о практических вопросах, расскажите-ка нам больше о жизни на острове. У вас там, должно быть, было так много приключений!» Моя мама лишь улыбнулась, кивнула и сказала, что всё это было довольно странное приключение, а поскольку пребывание дома не приводило ни к чему, кроме подобных нападок соседей, она в скором времени начала ездить на работу в Лондон. В городе находился госпиталь, основанный отцом моей матери, причём теперь даже больше. Грэм Пендлтон ушёл на пенсию, и госпиталем теперь управлял кто-то другой, однако контрольный пакет акций принадлежал моей матери и дедушке, и она оставалась с ним на связи всё то время на Канарских островах. Недалеко от госпиталя моя мама открыла собственную компанию, фактически перенеся штаб-квартиру основанной ею компании «Star Mark Tradings» с Канарских островов в Лондон. Бэк-офис на островах остался, а дополнительные корабли из Англии увеличили объём возможной торговли; Англия и Испания в настоящее время были заняты борьбой за контроль над морями, и такое положение дел позволило ей играть на два фронта, покупая товары в Испании для продажи в Англии, что привело к устойчивому росту прибыли. И мать, и Пенелопа, которая работала вместе с ней, казались полными жизни и веселья, в то время как я перешёл в среднюю школу моего отца, среднюю школу, Хью Хадсон, где надо мной снова издевались. Судя по количеству человек, звавших меня Хорхе, тот факт, что я был падшим аристократом, бесконечно забавлял моих одноклассников, но в то же время экономический успех моей матери в местной обстановке не заметить было невозможно, и ему они бешено завидовали. Более того, можно было абсолютно беспрепятственно издеваться над кем-либо, кто жил с матерью-одиночкой, ну и конечно, наговорили мне всякого немало. Я никогда особо не заморачивался над тем, что они говорили обо мне; когда они не смогли добиться от меня реакции, они взбесились, и один идиот сболтнул кое-что оскорбительное в сторону моей матери, чего я стерпеть не мог. На Канарских островах мне было слишком боязно хоть раз поучаствовать в драке; но внезапно для себя обнаружил, что беру на себя одновременно трёх или четырёх противников, дико размахивая кулаками. Конечно же, я проиграл. В боях всегда побеждает тот, на чьей стороне больше людей. Это были старшие классы; мы все уже повзрослели, и от наших пинков и ударов становилось довольно больно. Однако я был в восторге. Наконец-то я мог кому-то врезать! Но в то же время я чувствовал себя опустошённым. Какими бы гнусными ни были мои противники, они были всего лишь старшеклассниками, обычными людьми; не злыми вампирами или зомби. Мои бои были лишь сонными обрывками в мире покоя. Всё это казалось так глупо, что я начал отказываться от взаимодействия с ними, что бы они ни говорили. Мама советовала мне их игнорировать и волновалась о моих ранах, а Пенелопа была от этого в ярости и начала вытягивать всё, что можно, призывая клоунов запертых комнат, так что любой, кто дрался со мной, находился в смертельной опасности, хотя, по большому счёту, мне всё это просто надоело. До чёртиков. Достали эти тоскливые, буйные, бесконечно тихие деньки. Я вспомнил время, проведённое с Цукумоджуку. Всё то время, проведённое за охотой на серийных убийц, раскрытием убийств в запертых комнатах, попаданием в ловушки в особняках на пустынных островах…! Я скучаю по приливам адреналина, конечно, но то, чего мне действительно не хватало, была моя с ним дружба. Возможность говорить о чём угодно, говорить то, что хочется, настоящий смех, настоящий гнев… мне теперь было шестнадцать, и мысль меня эта смущала, но всё же я хотел себе друга. И, похоже, вряд ли я когда-либо найду хотя бы одного. Мне казалось, что я не могу ни с кем подружиться на Канарах потому, что все были испанцами; но точно так же я не мог подружиться и с англичанами. Из-за этого я стал всё больше и больше времени проводит наедине с собой, и поскольку это была деревня, единственным местом в Уэствуде, в котором я мог не наткнуться на кого-либо из знакомых, было море. Поскольку вдоль берега стояли крутые утёсы, единственным человеком, бродившим вокруг них, был я, ходил я туда каждый день, и именно так я встретил брата и сестру Моторайзов. Сначала мне показалось, что они собираются помешать моему мрачному следованию по утёсам. Я глядел на море и вспоминал, насколько сильно мне не хотелось возвращаться на Канары, и тут увидел, как они тащат с собой что-то с парой огромных крыльев, вроде гигантской птицы, вверх к краю скалы. Неужто они собирались толкнуть это вверх и отправить в полёт? Создавать нечто подобное и потом бросать это в море казалось пустой тратой времени. Затем, к моему удивлению, девушка зашевелилась под ним, в нём. А? Что она…она пытается на этом взлететь? Серьёзно? Да ветер на этих скалах не сможет поднять ничего тяжелее листа бумаги, такое никак не провернуть, ах-ха-ха-ха. Я был так потрясён, что засмеялся. Прежде чем я смог крикнуть ей остановиться, парень толкнул большую конструкцию к краю обрыва… с девушкой внутри. Он даже не колебался. — Э? Ааааа! Я, крича, побежал к ним, но слишком поздно. Хвост «птицы», на котором сидела девушка, опрокинулся, и она соскользнула с края обрыва. Она падала! Чёрт! Эти скалы были не менее тридцати метров в высоту; воды были глубокие, но с такой высоты удар ей пережить посчастливится. Я должен был спасти её! Надеясь вытащить её из океана, я побежал к краю ближайшего к себе утёса. Я смог увидеть нос птицы на поверхности снизу. Девушку же в приборе я увидеть нигде не смог. Я быстро побежал к краю обрыва, пока не оказался прямо над затонувшей птицей, закричал «Я за тобой вернусь!» на её убийцу, казавшимся напуганным моим внезапным приходом, и с этим криком бросился со скалы… и только я это сделал, птица пронеслась мимо меня всё ещё с девушкой внутри. И я, и девушка одновременно испустили «А?». Я повернулся в воздухе, глядя на девушку и птицу, и подумал: «Чёрт, я снова это сделал!». Я всегда с головой без малейшего колебания бросался в опасность. Цукумоджуку всё время читал мне об этом нотации… но, судя по скорости, с которой от меня отдалялись скалы, я вот-вот должен был удариться о воду, и, вероятно, мне стоило к этому приготовиться. Тридцать метров. Выполнимо? Я решил, что да. Я вытянул руки и сделал всё возможное, чтобы столкнуться с водой в прямом положении. Я сделал вдох… но прямо перед тем, как я упал в воду, парень со скалы догнал меня, обхватил руками моё тело, и внезапно мы помчались в совершенно ином направлении, над поверхностью океана. Всё моё тело продолжало готовиться к удару, и мне было трудно настроиться на такой поворот событий. — ………? — О чём ты, чёрт возьми, думал? — сказал он. — Поднял бы ты на секунду глаза, увидел бы планер! Скажи мне, что ты не пострадал. Я всё ещё был не в состоянии что-либо сказать, а потому просто покачал головой. На его плечах были эти штуки с капающей с них вязкой красной жижей, и они складывались и растягивались, и были покрыты прямыми волосами, а затем они повернулись, и мы оставили море и взлетели в воздух. У него были крылья… и были они покрыты кровью. ? Мм…? Разве он не человек? — Ты в порядке? — услышал я чей-то крик. За плечами парня-птицы я заметил девушку, которую пытался спасти, в её птицеподобной машине, летающей около нас. — Чуваак, ты меня чуть до инфаркта не довёл, ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — сказала она с истерическим смехом. Я с ужасом уставился на неё. — Нам лучше-бы приземлиться, — сказал парень-птица. — Ясно, тогда я обойду по кругу и зайду на посадку. Ты цел, Стивен? — Ага. — О, и спасибо тебе, — сказала она, поймав на себе мой взгляд. Э? За что? — Ты обо мне волновался, верно же? Хе-хе-хе, ты рванул прямо с того утёса! Бросился и прыгнул! Я всё видела! ……… — Увидимся на утёсе! — сказала она, бросила мне воздушный поцелуй и отвернула от нас крылья своей машины. Я предположил, что птицепарень был её парнем, и это заставляло моё сердце колотиться по двум причинам. Однако настоящая причина ускорения моего сердцебиения заключалась в лицезрении этой девушки, которая летала вокруг на своей птичьей машине, и то, что у неё не было явной формы двигателя, но она всё равно абсолютно свободно летала, ни разу не упав. Даже после того, как птицепарень высадил меня на вершине утёса, я продолжал стоять с прикованным к её полёту взглядом, одержимый этой новой силой. — Мне завидно… я тоже так хочу! — Совсем скоро на них будут кататься все! — А? Правда? Как? Не похоже, чтобы каждый был на такое способен. — Всё получится, если немного потренироваться. Прямо как с вождением машины. Может, у тебя и не выйдет летать как она, но уже недолго осталось до того, как будет создано то, с чем сможет управиться каждый. — Как машина…? Так для поднятия этой штуки в воздух она не использует никакие особые силы? — ? Что ты имеешь в виду? — Я в том смысле, как… как те твои крылья. — Мм? Ха-ха-ха-ха, нет-нет. Это просто наука. Никаких особых сил. — Но эта штука выглядит слишком тяжёлой для полёта, — Едва ли это можно было назвать листом. — Да, если неправильно ею управлять. Ты до этого ни разу самолёт не видел? Самолёт? Эта штука была самолётом? — Когда воздух дует под крыльями, он толкает их вверх. При обычных условиях у них есть двигатель, заставляющий пропеллер вращаться и набирать скорость, но у нас нет денег или инженерных навыков, так что лучшее, что мы можем сделать, это одиночный планер из дерева и сукна. Меня это возбудило ещё больше. Раз обычные люди смогли сделать нечто подобное, значит, и у меня были все шансы получить возможность летать в-одиночку. Раз эти штуки должны стать такими же распространеными, как автомобили, значит, однажды я буду летать! Круто! Я смогу летать! Я был уверен, что встретил пару очередных людей с таинственными силами, но, думаю, в случае девушки это не так! Я взглянул на птицепарня, а он сложил свои крылья и присел. Кровотечение остановилось, однако плоть на крыльях выглядела очень мягкой, и то, что я разглядел через отверстия в его рубашке, ясно показало, что у оснований крыльев было много синяков, и какие-то жёлтые пузырьки вытекали наружу. Думаю, девушка была обеспокоена именно из-за этого. Он явно был не в порядке. — Прости, это всё была моя ошибка. — Мм? Забудь об этом. — На вид это больно. Очень больно. — Да… но я к этому привык, и скоро всё будет в порядке. А ты… хе-хе, ты больше удивлён самолётом, чем моими крыльями. — А? Мм. Так уж вышло, что я привык ко всяким странностям. — Да? — Так, а как это с тобой случилось? — Ум, что ж… — Погоди, — сказал я, вспоминая случай Пенелопы. — Если тебе неприятно об этом говорить, забудь, что я спросил. — Хе-хе-хе… не сказал-бы, что обошлось без боли, но от этого история звучит интереснее, чем она есть. Я никогда никому её не рассказывал… вряд ли мои крылья видел кто-то ещё. Он замолчал, так что я не стал любопытствовать дальше. Вместо этого я обратно взглянул на планер. Простое наблюдение за этим принесло мне радость, и, учитывая то, что Стивен сказал о будущем, я обнаружил, что с нетерпением жду того, что должно было впервые произойти в моей жизни. Внезапно я почувствовал, что невероятные чудеса должны произойти уже совсем скоро — Ха-ха-ха! Я обязатель полетаю на одном из них! Абсолютно! Несомненно! Я услышал, как Стивен смеётся позади меня. — Хе-хе-хе, что ж, учитывая, как быстро ты спрыгнул с этого утёса… такая храбрость – как раз то, что нужно для пилота. Храбрость? Никто другой ни разу не отмечал у меня её наличие. Сестра Стивена, Кентон, сползла и осторожно приземлилась на вершине утёса. Мы осмотрели планер, и, не считая пары травяных пятен, он был совершенно не повреждён. Пока я был занят своими эмоциями удивления и впечатления, они поскорее разобрали планер и погрузили в кузов своей тележки. Они подбросили меня, и в конечном итоге я оказался в их доме. В этот момент мне наконец-то пришло в голову представиться, и оба они были ошеломлены. — Э-э-э!? Ты из Джостаров? Наш дедушка дружил с твоим дедушкой! Твоего деда тоже звали Джордж, да? — спросила Кентон. Я кивнул. — Только моё имя пишется ‘Jorge’. — Оу… но с таким написанием, разве ты не произносишь его Хорхе? Люди так тебя называют? — …называют, — Как на Канарских островах, так и здесь, в Англии. — И? — Мы ладили довольно неплохо… неужто они собирались начать надо мной насмехаться. — Знаешь девочку по имени Дарлингтон? — Неа. — А? Не знаешь? Она с тобой в одном классе. — Я ничьих имён в школе не знаю. — По-моему ты сказал, что перевёлся… Я ещё этого не сказал? — Какая-такая Дарлингтон? — А? — Как её зовут? — О, Дарлингтон её и зовут. Моя младшая сестрёнка. Знаю, звучит как фамилия. Это имя также может быть фамилией. То же самое и с моим именем. Папа назвал нас в честь своих старых друзей. Так как он не мог дать нам мужские имена, он дал нам их фамилии. Ужасно, правда? — ………? Так… Дарлингтон Моторайз? — Да, наша маленькая принцеска. Уверен, ты её замечал, она самая красивая девочка в твоём классе. Та, с кудряшками. — …я такую не помню. — Чт… ах-ха-ха-ха-ха-ха! Не удивительно, что она так из-за этого бесится! Спасибо огромное! Джордж Джостар! Наша маленькая принцеска становится слишком тщеславной, и ты стал ей отличным лекарством! А? А? Так эта девчонка ждала нас в резиденции Моторайзов? Куда ни пойдёшь, везде кто-то был, и был этот кто-то связан с кем-то ещё; всё прямо как на Ла Пальме. Я вздохнул. — Дай ей шанс, — сказал Стивен. Он сидел на правой стороне повозки, держа поводья. — Согласен, она немного тщеславна, но человек она не плохой, и она больше, чем просто хорошенькое личико. Энтузиазма мне это не прибавило. Имение Моторайзов до сих пор оставалось в надлежащем аристократическом виде, с огромным садом, широким особняком и дворецким. На повозке мы въехали прямо в гараж; пока мы разгружали планер, сюда вошли дворецкий и Дарлингтон Моторайз. — Я вам принесла чаю, — сказала она. — А? Ты, случаем, не в моём классе? Я внимательно осмотрел её, но так и не смог сказать, видел ли я хоть раз её в классе. — Что? — сказала она, каким-то образом в одно и то же время выглядя и встревоженной, и одержавшей победу. — Прости, боюсь, я тебя не помню. Я Джордж Джостар, — сказал я, протягивая руку. На секунду Дарлингтон накуксилась, но затем приняла мою руку. — Дарлингтон Моторайз, — сказала она. — Это наш дворецкий, Фарадей. Дай-ка чаю и Джорджу. Ох… Стивен, твои крылья… Кентон опять попала в передрягу? — Ум, нет, это по моей вине, — сказал я. Дарлингтон бросила взгляд на меня. — Что ты натворил? Каждый раз, когда Стивен открывает крылья, у него, знаешь ли, на лечение уходит три недели. И всё это время он не может ходить в школу, так что ты у него в долгу! Я и подумать не мог, что это занимало так много времени. Мне казалось, эта штука появляется на время, как Рана Пенелопы. Я посмотрел на Стивена, и он сказал: — Да брось ты, Дарли. Джордж попытался спасти Кен; он мог пострадать больше, чем я. Я уже привык, всё нормально. Можно подумать, нам нужно звать врача; никто ничем помочь не сможет. — Но на это уйдёт три недели? Как быть со школой? — спросил я. Стивен рассмеялся. — Начнём с того, что к школе я отношусь не особо серьёзно. Тому, что мне нужно, учиться я могу и самостоятельно, а значит, у меня будет больше времени на планеры. — Кроме того, Дарли, — сказала Кентон, — ты принесла сюда чай потому, что хотела узнать Джорджа получше. Заставив участвовать в твоей странной маленькой пантомиме Фарадея. — Что за чушь! — Но раньше ты никогда не приносила нам чай, ни разу! А-ха-ха-ха-ха! — Эй! — А потом ты притворилась, что не знаешь его имени! «Ты, случаем, не в моём классе»? Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Хватит! Это всё вздор, ей богу! — вскрикнула Дарлингтон, и затем в раздражённо ушла, сердито вытаптывая свой путь через грязь. Кентон посмотрела ей вслед, истерически смеясь. — Кен, прекращай! Мне становится её жалко, — сказал Стивен. — Ты же знаешь, она просто выместит это на Фарадее и папе. — Но она ведь такая милашка! — И так всегда… — вздохнул он. Держался бы я от всего этого в стороне, только они были его сёстрами, а сам Стивен казался безнадёжно хорошим. Фарадей подал нам весь чай, и мы его выпили. На вкус он был восхитителен. Я пробрёл вокруг их рабочего гаража с чашкой чая в руке. По всем стенам были развешаны схемы, полки, заполненные моделями, и куча деталей планера. Было очевидно, что он опробовал ряд различных типов телосложения, и огромное разнообразие, продемонстрированное в планах, моделях и деталях, разожгло моё воображение. — Джордж, — сказал Стивен, — хочешь помочь строить после школы самолёты? А также на каникулах. Если тебе правда интересно… Я уставился на него. Мне и в голову прийти не могло, что он может предложить такое. И вот я собирался сказать «Ээ… но…» вместо «да, да, пожалуйста», ведь никто никогда не предлагал мне до этого присоединиться к группе, и хоть мне и хотелось иметь такого друга как Цукумоджуку, я никогда в жизни не представлял себя в единстве с группой… мне было страшно. Это настолько было за пределами моих безумнейших мечтаний, что я впал в ступор. Я не верил происходящему вокруг себя. Похлопывая ртом, в конце концов, мне удалось сказать: «Только когда я докажу, что достоин быть здесь!» Они оба рассмеялись. — Да ладно тебе! Но мне это было необходимо. Я напряжённо думал. — Хм, на дне под утёсом был затонувший планер, — сказал я. — Раз ты его бросил, можно его взять мне? — Конечно, — сказал Стивен. — Только он уже порядочно пролежал под водой. — Да-а. Я его вытащу, высушу и полностью осмотрю. Ты знаешь, почему он разбился? — Нет. Кентон сказала, что в него как будто врезалось что-то вроде птицы, а потом он просто развалился в воздухе. — Тогда, думаю, моей целью должно быть выяснить, почему он разбился, исправить неполадки и заставить его снова летать. Кентон расхохоталась. — Нехилая у тебя такая цель! Что, хочешь начать с того, что превзойдёшь нас? А-ха-ха-ха! Звучит неплохо! А ты не гонишься за малым! — А? Мне стоит пойти на что-то чуть попроще…? — Даже не думай об этом! Чувак, не знаю, смельчак ты или тряпка, но только не волнуйся! Мы поможем! Таким образом, мы дотащили телегу обратно к утёсу и вытащили из воды разбитый планер. «Хорошо, что я уже без крыльев», — сказал Стивен. Он проделал почти всю работу по подъёму планера; всё, что реально мог сделать я, это брать у него куски и загружать их в тележку. Обратно мы его завезли в усадьбу Джостаров и куски его разгрузили в углу на краю сада. Было полно недостающих частей; Стив предложил поделиться своими запасами, однако я ему отказал, зациклившись на идее починить его своими руками. Я взял у него на время некоторые тексты и занялся их внимательным изучением, узнавая о самолётах как можно больше. В аэронавтике американцы братья Райт были на шаг всех впереди и годом ранее успешно построили пилотируемый винтовой самолёт. Стивен и Кентон изучали управление откосом крыльев, и планер, на котором они при мне летали, Моторайзинг-7, был того результатом. Тот же, который мы вытащили из воды, был Моторайзингом-5; Моторайзинг-6 был разбит о скалу внезапным порывом ветра, уничтожив его; Стивену пришлось раскрыть крылья и выхватить сестру из воздуха. — Так как у Стивена есть свои собственные крылья, — сказала Кентон, — он не способен относиться к созданию самолётов по-настоящему серьёзно. А я, всё-таки, хочу быть как он, поэтому это лишь толкает меня вперёд, только вот я постоянно рискую разбиться. Поэтому Стивен должен оставаться со мной, и когда я вижу, как он запускает меня ввысь, это заводит меня на ещё большие риски, ха-ха-ха-ха-ха! Такая вот сестрёнка. Другая сестра больше ни разу не подошла к сараю, однако она была в классе, и время от времени мы переговаривались. Даже если бы Дарлингтон упомянула самолёты, я всё равно бы не стал о них разговаривать. Я понятия не имел, какие выходки могут вытворить другие ребята, и если их попытки досадить мне причинят неприятности Стивену и Кентон, это будет просто ужасно. Кроме как о самолётах нам говорить особо было не о чем, так что в конечном итоге мы заговорили о романах. Дарлингтон не показалась мне большим книголюбом, но, тем не менее, у неё имелись почти все книги, которые я приобрёл на Канарах, и она предложила мне одолжить на время книги, которые я ещё не читал. Я думал забрать их в гостях у Стивена, однако она зашла так далеко, что назначила дату и время, и день, о котором идёт речь, был тогда, когда наши уроки закончились рано, а Стивен и Кентон всё ещё находились в школе, поэтому я был полностью уверен, что в конце буду целую вечность дожидаться их в гостиной. Я ещё не ступил в поместье Моторайзов, но уже смог легко представить, как оно отличается от их весёлого и беззаботного сарая, да и романы я читал лишь в перерывах между изучением самолётов и легко бы их бросил, если бы это лишило меня необходимости говорить с Дарлингтон, только вот она была настолько настойчива, что гораздо легче казалось просто пойти с ней, чем пытаться выйти из положения, поэтому я пошёл. Когда я обмолвился об этом днём ранее, Кентон рассмеялась. — Теперь понятно, почему она постоянно берёт книги из папиной библиотеки и при этом хмурится! Она оправдывалась и извинялась, чтобы встретится с тобой! А? Стивен вздрогнул. — Кен! Не говори ему! — Не-а, это так мило! Она точно в тебя влюблена, Джордж! — Ни за что! Ни за что, ни за что, не может этого быть! — кое-как пролепетал я. — Почему нет? — Ну, она… я в том смысле, по-моему, она довольно популярна среди парней в классе, и из-за того, что один я не очень заинтересован в ней, она… в итоге пытается добиться моего внимания. Я как охотничий приз, и она будет держать его, пока не получит удовлетворение, не совсем меня она хочет. Я это чувствую; тут дело скорее в упрямстве, будто Дарлингтон пытается добиться меня, найдя верную стратегию подхода. И Кентон, и Стив оба выглядели слегка удивлёнными. — Хах… тебя не проймёшь, — сказала Кентон. — Я думаю, ты попал в самую точку, но… считай, что я впечатлена. Парни твоего возраста обычно очень увлекаются девчонками вроде Дарлингтон, стоит им только проявить к ним малейший интерес. — Не знаю… других друзей у меня нет, поэтому я вроде как счастлив, что она вообще приходит и со мной разговаривает. А так как со мной разговаривает Дарлингтон, остальные чаще оставляют меня в покое. Уверен, они вернутся, как только Дарлингтон устанет от своей игрушки. — Хм… Джордж, а ты случаем не влюблён в кого-то другого? — ухмыльнулась Кентон. Мои мысли мгновенно перенеслись к Лизе Лизе, к моему кошмару. Почему Лиза Лиза!? Почему сейчас!? — Нет! Не влюблён! — Ага! Ты заволновался! А значит, что это так! Я это знаю! — Не влюблён! Не влюблён! — Ну конечно влюблён! И это хорошо. Только я не знаю, почему ты думаешь, что тебе это нужно скрывать – не стоит. — Потому что не влюблён! — Да-да-да. А-ха-ха-ха-ха! Наконец Стивен меня спас. — Прекращай! Ты играешься с Джорджем прямо как Дарли. Так и есть! Верно замечено! — А-ха-ха, что ж, такого уж типа Джордж, шутками ему не поможешь! Послушай, Джордж, я знаю, какие только неприятности с тобой не случались, но это потому, что ты был окружён детьми! Все дети – идиоты, которые не знают, как им следует себя вести. Они хотят тебя слегка подразнить, а в итоге становятся настоящими подлецами. Вот поэтому-то они отстой. Многие парни бывают очень злы на девушек, в которых некогда были влюблены, ты знаешь. Но сейчас ты в старшей школе, так что в будущем ты станешь очень популярен. Жди этого с нетерпением! Ты выглядишь очень и очень хорошо! Ну или хотя бы по-странному мрачно. Это настолько застало меня врасплох, что я не нашёл что ответить. Я мог слышать отрицание, раздающееся эхом в моём разуме, но мысли мои не формировались. Затем Кентон добавила: — Но, думаю, тебе будет всё равно! Ты уже и так влюблён! Я люблю тебя, Лиза Лиза. АААААААааааааааааааааааааааааа! Зачем я только об этом подумал! Я умирал от смущения. — Я не влюблён! Не влюблён! Вообще нет! — завопил я. — Я вот думал, упомянуть это или нет, — сказал Стивен, — но ты живёшь со своей матерью и ещё одной ну ооооочень симпатичной красоткой, так ведь? — А? Пенелопа? — Ииииииииииии! Правда!? А? В неё? Вы и живёте вместе!? Вооооооооооооооооооооооооооооооооооу! — Кентон явно потеряла над собой контроль, а Стивен не переставал ухмыляться. — А ты счастливчик ♡ — сказал он. Подумать не мог, что ему взбредёт такое. Но как ни странно это говорить, это меня успокоило. — Ничего такого. Кентон и Стивен выпучили глаза. — Ой! — Хах? — Он говорит правду. — Хмм… — сказала Кентон. — Тогда он любит кого-то другого! Где-то ещё… ты оставил её на Канарских островах!? Сейчас Элизабет Стрейтс находилась в Риме, верно? И я тебя, Джордж. Я тоже тебя люблю. Тьфууу, зачем она это сказала!? Почему я снова о ней думал!? Довольно! — Я не влюблён! — Лжец! Ты только что покраснел! — Я не влюблён! Клянусь, не влюблён! — А-ха-ха-ха-ха! Джордж, то, у тебя так забавно не получается врать, прелесть! И за это меня нещадно дразнили. Той ночью в простеньком навесе, установленном мною в саду вместо подходящей для этого рабочей установки, я закончил собирать части планера, спасённого нами (около 70% от него), и он наконец-то стал похож на самолёт. Осмотрев его, я заметил два ряда из четырёх параллельных прорезей на верхней части правого крыла. Я не смог в них увидеть ничего, кроме как следов когтей, оставленных каким-то четырёхпалым существом, которое схватило крыло, и располагались они прямо там, где планер начал разваливаться на лету; один из проводов, связанных с управлением крыльями, был разорван прямо в этом месте. Это меня напугало. Кентон сказала, что сбила морскую птицу, но она была пилотом и не могла видеть заднюю сторону крыльев. Пряталось ли там нечто, пытающееся разбить самолёт? Мне не хотелось разбираться с этим в одиночку, поэтому я принял решение поднять этот вопрос на следующий день во время своего визита в поместье Моторайзов. Яркое утро уступило место тяжёлым тучам и холодному дождю, и я всё время находился в состоянии какого страха, но школа закончилась, и я вошёл в поместье Моторайзов, был проведён в гостиную и потягивал чай, принесённый Фарадеем, пока не пришла Дарлингтон с «Сердцем тьмы» в руках и не сказала: — Джордж, ты в кого-нибудь влюблён? Я издал странный, пронзительный звук и чуть не выплюнул чай, но остановил себя, проглотил его и вздохнул: — Нет. — А я да. — Оу. — …… — Что? — Ничего? Ты… не собираешься спросить, в кого? — Э? Я спрашивать не буду. — В Уильяма Кардинала. — Не знаю такого. — …он старше нас на два класса. Они со Стивеном знакомы. Он атлет и при том умён и однажды станет врачом, хотя на самом деле хочет писать романы. — Хех. — Так вот, он говорит, что твоё мнение о «Грозовом перевале» Эмили Бронте уж очень странновато. То, как ты поддерживаешь месть Хитклиффа; даже сама книга изображает это как проклятие или вмешательство духов. Он говорит, что если ты действительно читаешь эту книгу, как ты сказал, хихикая от забавы, то он говорит, что ты, должно быть, редкостный чудила. Действительно, во время прочтения «Грозового перевала» меня просто разрывало со смеху. «Покажи им, Хитклифф! Хорошая работа!» Но, к сожалению, он был не так результативен и достиг не так уж многого, а в финале автор попыталась навязать счастливый конец, который мне показался ужасным разочарованием. Я вроде помню, как упоминал это за разговором с Дарлингтон, но… — Неважно, что хотел сказать автор, реакция на книгу – дело читателя. И… не то, чтобы я пытался писать романы, но персонажи в них не всегда делают ровно то, что автор от них хочет. Я бы мог без проблем поспорить о своём взгляде на книгу с этим Уильямом Кардиналом. Но мне не понятно, зачем ты упоминаешь его критику моих взглядов прямо при мне, здесь и сейчас. Я не против, чтобы ты меня критиковала, но использовать для этого чужие слова уж точно нехорошо, Дарлингтон. Хочешь покритиковать меня, или полить дерьмом, или быть со мной грубой, используй для этого хотя бы свои собственные слова. Уверен, Уильям Кардинал не рассчитывал, что эти слова дойдут до меня так, так что ты и с ним обошлась грубо. В любом случае… я не собираюсь брать у тебя эту книгу. Я не хочу иметь с тобой дело, чтоб ты опять искоса смотрела на мои взгляды, и раз я не могу быть честен в своём мнении, зачем мне брать взаймы у тебя книгу? — Чего ты взбесился? — сказала Дарлингтон. — Я не взбесился. Просто для меня это неожиданно. Я думал, мы ладили, а тут ты неожиданно на меня накидываешься. Если ты втайне меня недолюбливаешь или недовольна тем, что я думаю, то не разыгрывай из себя подругу. Друзей у меня не так уж много, так что последнее, чего я хочу - это разочаровываться в тех, кто и так ими был. — Хах. Прости. Теперь можешь уходить. — Мм. Так и поступлю. Я встал и вышел из гостиной. Я наткнулся на Фарадея, поблагодарил его за чай и уже собирался уходить, как он сказал: — Ой, мистер Джостар, только что вас искал тут ваш друг. — Э…? Мой друг? — Только что я потерял одну из немногих, кого мог назвать другом, а оставшимися двумя были Стивен и Кентон. — Здесь? Можете его описать? — Он выглядел как мальчик, из средней или начальной школы… сначала он говорил по-испански. Я провёл его туда, в другую гостиную. Снаружи дождевые капли потоками разбивались о землю, Фарадей провёл меня по мрачному коридору и через центральный холл в комнату в другом крыле дома. Он постучал в дверь, и она в ответ отозвалась глухим эхом. «Ну а сейчас позвольте удалиться», — сказал Фарадей и ушёл. Оставив меня наедине с моей тревогой. Я присмотрелся в комнату… и никого в ней не увидел…? Друг? Испанский? Приехал кто-то из Испании, притворяющийся моим другом? Собрав волю в кулак, я перешагнул через дверной порог. Когда же я увидел, кто стоял позади, в глазах у меня помутнело, ноги мои затряслись, а голова закружилась так сильно, что я едва смог устоять на своих двоих. — Что…? — прошептал я, чувствуя, что готов в любую секунду свалиться замертво. — А ты нехило так вырос с момента нашей последней встречи! — засмеялся он смехом, который я не слышал с тех самых пор, как он пропал прошлым летом в Атлантическом океане, с того самого дня, как я посчитал его мёртвым – Цукумоджуку. Лица азиат на взгляд европейцев выглядели молодовато, но… ха-ха-ха, на самом деле это был не… — Как ты…? — Откуда он мог знать, что я буду здесь? На моих глазах навернулись слёзы. — Сейчас я существую в вечности, в последнем рубеже, — сказал Цукумоджуку. — Но вряд ли я буду здесь вечно. В моём попадании сюда должен быть заключён какой-то смысл. Как я всегда говорил. У всего есть значение. Ты хотел меня видеть здесь, или чему-то нужен был я для создания твоего блага. У нас нет времени, друг мой. Кстати, а где мы? На Канарских островах не было таких роскошных зданий. Знакомое звучание голоса Цукумоджуку охладило мой глуповатый всплеск эмоций, и я почувствовал, как мой разум пробудился, как это было во время наших старых совместных приключений. Внимательно осмотрись и подумай. Цукумоджуку твердил мне эти слова сотни тысяч раз. Внимательно осмотреться… так я и сделал. Цукумоджуку парил примерно в пяти сантиметрах над поверхностью пола. Я поднял голову и встретился с ним взглядом. — Да, — сказал он, — похоже, на деле я не могу точно сказать, действительно ли я здесь. Не уверен, что стоит тебе это говорить… но в настоящее время я нахожусь в Японии, в 2012 году. Здесь я с другим тобой – японским парнем, совсем не похожим на тебя, но с тем же именем Джордж Джостар. Меня перевезли в одно место под названием Дом Перекрёстных Стрел, и я впутался в очередное дело. 2012? Это на 107 лет вперёд. Другой я? Японский Джордж Джостар? Дом Перекрёстных Стрел? Я понятия не имел, о чём он говорит, но… — Ты впутался в какое-то дело? Нужна помощь? — Нет-нет, тут есть другой Джордж Джостар, я уверен, всё будет хорошо. Наверное. И как я уже сказал, я здесь не за твоей помощью. Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты сейчас, случаем, не в какой-нибудь опасности? ? Опасности? — Нет… то есть, у меня особо нет друзей, но… — Но со времени переезда в Англию я уже их завёл, — в принципе, я в порядке. — Оу. Ну и хорошо. Значит, должна быть какая-то другая причина. Ой, смотри, — он провёл подбородком по своей левой руке; начиная от запястья он затухал, просвечиваемый насквозь. — Ясно. Я - Цукумоджуку. Также я могу находиться и в другом месте, — сказал он, загадочно. Цукумоджуку улыбнулся мне. — Понятно. Мне нужно пересечь мост. Кто-то откуда-то не от сюда схватил меня за левую руку. Ладонь маленькая, пальцы тонкие, значит, это должна быть девушка. Ты ей нужен. Возьми мою вторую руку, — сказал он, протягивая правую руку. Я потянулся взять её, но затем остановился. — Зачем ты это делаешь? Цукумоджуку засмеялся. — Это проделки твоего Потустороннего. Уверен, это задача не из тех, что посильны любому. Чтоб произошло такое Чудо, тебе никак не обойтись без Имени Бога. «Бог» есть одно из слов. Слова есть имена. Это навевало ещё большей загадочности, но раз он снова затараторил о Потустороннем, то это, несомненно, был Цукумоджуку, так что я расслабился. Да и мне этого давно не хватало. — Неужто твоё долбанутое имя и есть имя Бога? — Да. Цукумоджуку – это 9, 10, 9, 10 и 9. Если перевернуть кандзи девятки, 九, получится астрологический символ Юпитера, ♃, а Юпитер – римское имя греческого бога Зевса. Бога Богов. Кандзи для десяти, 十, это крест; так что в моём имени есть три всесильных бога, связанных двумя крестами. Если Бог являет собой Троицу, тогда Бога можно разделить на три части. Я нахожусь в Доме Перекрёстных Стрел, я здесь, и я пытаюсь связаться с третьим собой. Тебе нужно туда, где находится он. Возьми меня за руку. Я рассмеялся с той ноты авторитета, которую он вложил в своё указание, почувствовал волну возбуждения, нахлынувшую на меня так, как я ещё ни разу не чувствовал со времён наших совместных приключений, и взял его за руку. — Природа моего имени говорит о том, что мы ещё встретимся, ещё один раз, — сказал Цукумоджуку, и всё погрузилось во тьму. В темноте, рука, за которую я держался, больше не принадлежала Цукумоджуку. Маленькая ладонь и тонкие пальцы. Рука девочки. Для неё, как мне показалось, это было такой же неожиданностью, как и для меня, и во тьме, такой, что по ощущениям я не мог увидеть и собственного носа, я услышал, как она спрашивает: «А? Кто?», и нас обоих с ног до головы поразили страх вместе с шоком, словно наши мозги заменились паром. — Это я, Лиза Лиза, — сказал я. Вот и всё, что ей было нужно. — Джордж!? Почему ты здесь!? У меня не получилось начать объяснять ей почему или как так вышло, но Лиза Лиза, держащая мою руку в темноте, определённо была реальна. Даже более, чем Цукумоджуку. — Спокойно, Лиза Лиза. Где мы? — В Риме. В подземный храм никто не ступал более тысячи лет. Как ты вообще можешь здесь находиться? Поверить не могу… — У меня не получилось начать тебе объяснять. Что сейчас более важно, что происходит? Подземный храм? — Воздух был влажен и холоден, и пахло плесенью и пылью. По ощущениям поверхность подо мною была вымощена камнями, и, несмотря на полное отсутствие света, это место определённо ощущалось реально существующим. — И почему здесь так темно? — У меня крали фонарик. Минуту назад он у меня был… — Украли? Здесь есть кто-то ещё? — Я пришла с отцом и остальными… только мы уже давно как разделились. Тут есть… не могу назвать это врагом, но какое-то нечто охраняет здесь какое-то нечто. — Нечто охраняет что? — Красный Камень Эйша. — Это что? — Не знаю. Ни одна живая душа ни разу его не видела. Это что-то вроде драгоценного камня; предположительно, он был запрятан римским императором. — Э? На самом деле ты сюда пришла своровать его, да, Лиза Лиза? Ты охотишься за сокровищами? — Нет, дурила. Воины Хамона… пока я окончательно не влилась в дела Стрейтса, я предполагала, что мы охотились за вампирами и зомби, но на деле это не совсем так. На самом деле мы заняты защитой человечества и его секретов. — О? Спасибо! Лиза Лиза сделала плевок и начала хихикать. У меня не получилось разглядеть в темноте её лицо, но это лишь сделало меня особо чутким к её голосу, и мне пришлось признать, что голос её был действительно мил. — Хе-хе-хе, самое быстрое спасибо в мире, Джордж. Не спеши погружаться в тайны человечества. — Я насмотрелся достаточно, чтобы понимать реальность того, с чем ты борешься. — …и то правда. Тебе нравится средняя школа? Слышала, ты переехал в Англию и ходишь там в школу. Мм? Было ли там весело? Не в школе… Стивен и Кентон были отличными людьми, хотя я только что пободался с Дарлингтон… нет-нет. — Вряд ли сейчас время говорить об этом, правда ведь, Лиза Лиза? — Но Джордж… я постоянно представляю, как тебе весело в школе, и именно это движет меня вперёд. Ты заводишь друзей и живёшь нормальной жизнью, и я представляю, как ты смеёшься вместе со всеми, и это даёт мне силы. Я сглотнул. «Раз она ставит вопрос в таком свете, то тогда мне придётся сказать ей, что мне там весело», — подумал я. — Над тобой же больше не издеваются, да ведь? — сказала Лиза Лиза с той ноткой свирепости, что была у неё в голосе во время нашего детства. — Нет, у меня есть друзья, — сказал я, паникуя, — Они замечательные. Мы учимся создавать самолёты. Ты знаешь о самолётах, Лиза Лиза? Они позволяют людям летать! Те, что делаем мы, все из дерева и ткани, но где-то там есть люди, делающие их из металла с тяжелеными двигателями на борту. Они могут заставлять металл летать! Можешь себе это представить? Хе-хе-хе. И я разобрался, как это работает. Скорость обеспечивает вертикальный подъём! Мм? Было ли это упрощение достаточно верным? Я приостановился, чтобы поразмыслить, а Лиза Лиза сказала: — Оу… самолёты. В кои-то веки ты открыл для себя самолёты, Джордж… — ? Да. Ты завидуешь? Хе-хе. В технологиях англичане всегда на высшем уровне. — ……… От рассказов о том, как весело я проводил время, Лиза Лиза подозрительно затихла, и я не знал что делать. Разве не она ли только что говорила, что хочет, чтобы я был счастлив? Пока по моему разуму проносился рой мыслей, я услышал позади себя звук, будто что-то двигалось, царапаясь и скребя землю. Оно было… может в три, в пять метров? Хотя… вокруг до сих пор царила кромешная тьма, и хоть я не мог сказать, как я это определил, но отчего-то я был уверен, что это нечто было огромно. — Пфффффффффффффф…………… Я мог слышать его дыхание. Оно издало длинный, влажный вздох, как толстяк, только что достигший вершины лестницы. — Боже… — хрипло прошептала Лиза Лиза. — Мой фонарь,… кажется, это то самое оно, которое его забрало. — Её голос дрожал. Ей было страшно. — Пфффффффффффффффффффффф………… ффффббббттт. Оно вздохнуло ещё раз, и на этот раз я смог расслышать вибрации за его губами. Я смог почувствовать его внушительную мышечную массу. Как будто двадцать горилл слились в одну и уставились на нас. Она сталкивалась с этим нечто в одиночку? Ты ей нужен. Лиза Лиза позвала меня, а Цукумоджуку позволил мне к ней попасть. Ненавижу обращаться с тобой как с подручным инструментом, но я благодарен, Цукумоджуку. Я сделал медленный, длинный выдох. Этот гигантский монстр прятался во тьме, вздыхая, чтобы дать нам понять о своём присутствии, чтобы надавить на нас, но только не на меня. Я ясно давал понять, что был спокоен. Я почувствовал, что в сопротивлении ему нет смысла. Он появился после Лизы Лизы, но он не навредил ей; лишь украл её лампу. Зачем монстру было красть лампу? Чтобы напугать Лизу Лизу. Точно так же, как с этим обманным вздохом. Он просто пытался нас обоих запугать… по крайней мере, он ещё не дотронулся ни до одного из нас. Момент был ещё не подходящий. Мы были ещё не окончательно запуганы. Нам всё ещё может быть ещё страшнее. Монстр игрался с нами, но ничего не предпринимал для полного от нас избавления. Монстр никак себя не выказывал, пока мы с Лизой Лизой разговаривали нормально. Да уж. Веди мы себя нормально, он бы не появился. Так отчего же он появился сейчас? Что его пробудило? Ох, потому что затихла Лиза Лиза. Почему? Потому что я упомянул о самолётах. Я не знал, почему моя болтовня о самолётах вогнала Лизу Лизу в тоску, но с ней явно произошла смена настроения. …хмм. Значит… я был прав, полагая, что монстр прятался где-то, заметил смену настроения и будто со словами «о да, мой черёд!» вылез наружу? Ну не могло существовать такого нелепого монстра. Обычно монстры появляются, чтобы разрушить покой и хорошие времена. Им, как правило, похрену на то, каким было настроение. Иначе говоря… монстр здесь с нами, безусловно, существовал, но фактически его вызвала Лиза Лиза. Его сюда привели чувства Лизы Лизы. Точно, когда монстр появился, Лиза Лиза как раз уже замолчала, только вот я всё ещё был в норме и счастлив, очень возбуждённый будущим лётного дела. Мои эмоции значения не имели. Монстр пришёл из чувств Лизы Лизы. Это заключение всё ещё не давало мне покоя от вопроса, что всё это значит (я понятия не имел, что), но неважно. Я не ошибался. А покуда я не ошибался, это было всё, что мне нужно. — Всё в порядке, Лиза Лиза, — сказал я. Я не сказал ей, что монстр нас не атаковал, боясь, что это лишь заставит её сосредоточится на монстре ещё сильнее. Что теперь? — …что в порядке? — Ты и я. Даже если мы будем вдали друг от друга, мы будем в порядке. — Э? ………о чём ты говоришь? Ты имеешь в виду, что тебе нормально и без меня? — сказала Лиза Лиза. Я чувствовал приближение монстра; по ощущениям он был как толпа горилл, сформировавшихся в гигантского паука. Воу-воу-воу. Он определённо явился из эмоций Лизы Лизы. — Нет, — сказал я, — даже когда мы вдали друг от друга, таинственные силы могут вновь свести нас вместе. Как сегодня. Лиза Лиза вроде как успокоилась, и та штука-горилла исчезла прочь. — Ох… но как ты сюда попал? Ты же был в Англии, верно? Даже если бы ты приехал в Рим, ты никак не мог проникнуть в секретный храм. Ты действительно Джордж? Настоящий Джордж? Я тебя не просто воображаю? Я был вполне уверен, что представляла она здесь только гориллу-паука. — Я реален. Трудно доказать это в темноте, но… — Пока я говорил, она приблизилась ко мне лицом, и даже не смотря на царившую тьму, Лиза Лиза поцеловала меня прямо в губы. Бзззззз! Поцелуй был наэлектризован. Не так, чтобы от неожиданности – нет, что-то горячее и холодное и ошеломляющее пробежалось от моих губ к коре моего мозга и вниз по спине, пока мои пальцы были ззззззззззз! Наш первый поцелуй, по крайней мере, для меня, и, вероятно, для Лизы Лизы тоже, и потому она не осознала, что случайно дала пульсации Хамона пройтись сквозь меня. Я узнал его. Я ощутил те же чувства, как и когда она ударила меня своим Сине-Голубым Овердрайвом в коридоре нашей школы, когда мне было одиннадцать. Во тьме мои глаза закатывались в голову, её мягкие губы касались моих, я заставил себя выдержать удар тока. Спустя секунду Лиза Лиза всё заметила и взвизгнула: — Э? Ах! Джордж, прости! Я был рад, что она это заметила. Было бы лучше, если б она забыла, что горилла-паук ушла прочь. Мои ноги всё ещё были не совсем мне подконтрольны, но я сказал: «Давай чуть-чуть пройдёмся», и Лиза Лиза помогла мне сделать пару шагов вперёд. Стоять здесь не было никакого смысла, и если бы в эмоциях Лизы Лизы снова произошёл сдвиг и сюда вышло бы что-то другое, боюсь, мне бы снова пришлось перетерпеть удар током. — Хи-хи-хи. Прости, Джордж! Это просто так… забавно. Хи-хи-хи-хи-хи. …пф-ха-ха-ха, не могу перестать над этим смеяться. — Пожалуйста, можно ещё раз. — Что…? Хи-хи-хи-хи-хи, нет, Джордж, ты слишком смешной! — ………? — А смех то меня успокоил. Я снова дышу как надо. Отлично. Пока мы идём, я могу прочувствовать местность своим Хамоном. — Э? Ты пропускаешь Хамон через землю? — Да, но это не атака Хамоном, я просто просматриваю, где находятся стены и всякое другое. — Хорошо, только перед тем, как делать это, предупреди меня. — Э? Хорошо, тогда, пошли-ка… Сейчас. Я вскочил настолько высоко, насколько мне позволяли мои дрожащие ноги. — Пффф……! ♡♡♡ Боже, хватит! Не смеши меня больше! — А? Но, это ж страшно! — Совсем нет, обещаю! — Лицо Лизы Лизы снова приблизилось ко мне и снова меня поцеловало (я напрягся), но в этот раз обошлось без шока. Просто нежный, мягкий Лизин Лизин поцелуй. — Вот видишь? О, да. Верно. Вслух я это не сказал, а потому снова повторил: «Ав-в-в-в, ай». — Хе-хе-хе. Я знаю, куда идти, — Она взяла меня за руку и потянула за собой. Будто она могла видеть всё вокруг нас. Я плёлся вслед за ней. Каждый раз, стоило ей использовать Хамон, чтобы прочувствовать дорогу, я подскакивал в воздухе, и она разрывалась со смеху, но я не шутил! — Подумать не могла, что поиск Красного Камня Эйша в этом храме будет так полон дурацких шутеек! — сказала Лиза Лиза, скрючившись от смеха. — О, я нашла факел. — Она достала что-то из темноты, ударила им об камни, и искры разожгли огонь. С появлением дымки факел осветил комнату. В какой-то момент (думаю, Лиза Лиза была способна это увидеть, но для меня это стало неожиданностью) мы вошли в гигантскую сокровищницу, заполненную и тяжеловесными вазами, и сундуками, и драгоценностями, и благородными металлами, и статуями из метала, и доспехами, и оружейными орудиями, разбросанными повсюду огромными грудами. Комната была так велика, что свет факела не доходил ни до потолка, ни до дальних стен, и каждый её сантиметр был полон секретов Древнего Рима. Толстые колонны растягивались вверх от пола, образуя вокруг места, на котором мы стояли, круг; сама комната была круглой, и мы обнаружили, что окружены не только колоннами, но и трёхметровыми каменными стражами, расставленными тут и там в грудах сокровищ. Все стражи были отвратительно страшны, смотря на нас с ужасающе хмурым видом. Место нашей остановки было центром моря сокровищ. — Здесь, — сказала Лиза Лиза, поднимая большой красный драгоценный камень размером со свою ладонь. Мне сразу удалось заметить, что самоцвет был безупречен, без единого изъяна. Казалось, будто камень светился сам по себе, отражая больше света, чем отдавал факел. — Я нашла его!... Эй, Джордж, не наденешь его на меня? — Лиза Лиза передала мне красный камень. Он был намного легче, чем я ожидал, настолько, что я еле поверил в его существование. В нём было так мало веса, что он показался мне галлюцинацией, так что я ткнул в него кончиком своего пальца. Он был твёрд. Тем не менее, в нём было что-то мягкое, как будто кожа на кончике моего пальца поглощалась им. — Ну же, — сказала Лиза Лиза. Я повернулся к ней. Она выставила ко мне свою спину и собрала свои длинные чёрные волосы, открыв седину на своём затылке. Самоцвет был прикреплён к кулону, поэтому я обвёл его вокруг одной стороны её худой шеи и закрыл застёжку на цепочке за её головой. Стоя так позади неё мне удалось увидеть её шею и плечи, и припухлость на её груди, и мне пришлось перебороть внезапный толчок к тому, чтоб обнять её руками. О чём я думал? Это была Лиза Лиза – часть меня по-прежнему так считала, но мы уже поцеловались. Погодите, почему мы поцеловались? Не мы. Она меня поцеловала. А? Я нравлюсь Лизе Лизе? Похоже на то… почему? У меня были чувства к Лизе Лизе? Но как только я начал задавать себе эти вопросы, я вспомнил, что уже слишком хорошо знаю, как начну ходить по одному кругу, и решил отложить это на потом. — Джордж, — сказала Лиза Лиза, — насчёт этого красного камня… — Её голос не оставил во мне и доли головокружения, грозящего переполнить мой разум. — А, да? — Обещай, что никому не расскажешь, что у меня он есть. — ? Хорошо, но почему? — Не потому, что я хочу забрать всё себе, понимаешь? Я должна защищать этот камень ценой своей жизни. Если ты дашь кому-либо узнать, что он у меня есть, мне придётся спрятать его где-то и потом умереть. — Аа…!? — И если это произойдёт, то я убью и тебя, Джордж, чтобы мы могли быть вместе и в загробном мире. — …… — Она улыбалась, но я знал, что она всего лишь шутит. — Поэтому я намерена сказать всем, что это подарок от тебя, Джордж. Как подтверждение нашей клятвы. — А!? — Пфф! ♡♡♡♡ Ха-ха-ха! Но я реально это скажу. — А? А? Аааа! — Хе-хе-хе. Как он смотрится? Если надеть как ожерелье… не слишком ли это безвкусно? — ………!? — Улыбаясь в свете факела, Лиза Лиза имела длинные ресницы, сильные черты лица, большие глаза, высокие скулы, вздёрнутый носик, крепкий подбородок и прекрасные волосы. Каждая её частичка подходила размеру камня… но я не мог выразить это словами. Лиза Лиза спрятала кулон за одежду, и мы покинули сокровищницу. Пару минут ходьбы при свете факела, и мы были у выхода, где нас дожидался Стрейтс. Для всех было крайней неожиданностью увидеть меня. — …Джордж Джостар? Почему ты…? — Простите, что заявился, — сказал я, и Лиза Лиза снова залилась хохотом, а все воины Хамона выглядели поражёнными от вида её улыбки. Лиза Лиза описала хранилище и сказала, что там было столь огромное количество драгоценностей, что она не смогла найти Красный Камень. Она опустила голову, а Стрейтс сказал: — Здорово, что ты вообще смогла дойти до сокровищницы. Никому ни разу не удавалось сделать этого раньше. Тебе не было… страшно? — Было, — сказала Лиза Лиза. — Если б со мной не было Джорджа, не думаю, что мне когда-либо удалось бы с этим справиться. Стрейтс и остальные сделали серьёзный кивок, но я смог услышать, как они бормочут о том, как я здесь оказался. — Меня вызвала Лиза Лиза, — сказал я. — Эй! — сказала она, шлёпнув меня по рукам, но… разве не это ли и произошло? После этого мы покинули тайный храм и незаметно перешли в секретную базу Воинов Хамона, где я одолжил телефон и позвонил домой. Мне ответила Пенелопа, которая, судя по голосу, была сама не своя. И когда она услышала, что я был в Италии, она была шокирована и ещё более взволнованна, поэтому моя мама забрала у неё трубку. — Алло, Джордж? Ты в Риме? — Ага, прости. Я правда не могу объяснить, как я здесь оказался. — Это хорошо, это хорошо, пока ты в безопасности. У тебя есть стул? — А? Да. — Тогда присядь и послушай. — ? Хорошо, — Я подошёл к стулу и сел на него. — Сижу. — Послушай внимательно. Ты сегодня ходил в поместье Моторайзов? — Да. Я обещал заскочить к Дарлингтон. — Хорошо. Видел кого-нибудь из старших детей? — ? Нет. А в чём дело? — Старшую дочь, Кентон Моторайз, нашли на утёсе. — А? Что это значит? — Она мертва, Джордж. — Аааааа!? — Я вскочил со своего места, и все воины Хамона повернулись лицом ко мне. Включая Лизу Лизу. — Что… но как? Она была одна? Они всегда беспокоились о происшествиях, поэтому Стивен всегда был с ней… — Кентон Моторайз сказала брату, что ты пригласил её туда, и пошла в одиночку. На месте смерти был твой самолёт. Тот, над которым ты работал в саду. Было видно, что мама с трудом старалась не заплакать, но я был в растерянности. — А? Так… Кентон забрала мой самолёт, села на него и разбилась? В этом нет никакого смысла. Кентон прекрасно знала, что я ещё не закончил его починку. Зачем ей это делать? Мама прервала ход моих мыслей. — Джордж, это был не несчастный случай. Самолёт не разбивался. Кентон была раз за разом заколота на вершине утёса. Заколота кинжалом, на котором был наш… герб Джостаров. И рядом с ней был твой самолёт. Ох, Джордж. Ты можешь объяснить, что произошло полиции и Стивену Моторайзу? Я не мог.

Примечания

[1] Британский флот за свою историю несколько раз совершал попытки захвата у испанцев Канарских островов. Первое нападение произошло в 1595 году, в 1657 году Британия разгромила испанские войска, а в 1797 году попытка захвата повторилась. Официально Канары стали провинцией Испании лишь в 1821 году.