Пока горит спичка

      Даже после победы над демоном ненависти Мэтт никак не мог избавиться от его образа в своей голове и ненавидел себя за это, а эта ненависть подпитывала Шегона. В каждом своем сне он не был собой, он был им. И сны были будто бы не его. По утрам Мэтт просыпался уставшим и измученным, шел в школу, где снова видел Вилл. Сейчас их отношения все еще сохраняли некоторую холодность: они будто заново учились доверять друг другу. Иногда даже он чувствовал легкое отвращение к ней, хотя понимал, что это не совсем его чувства, а остатки демонического влияния.       И снова ночь. Метт ложится спать, и начинается время, когда его сознанием и подсознанием вновь управляет Шегон. Он лежит в пустой комнате, окруженный темнотой и тишиной, которые будто пожирают его. Из всего материального, что Шегон может воплотить из остатков своих сил, — это спички. С одной стороны этого мало: всего лишь щепки, с другой — это свет, а с него начинался мир. Сейчас демон копит силы и надеется покинуть клетку чужого разума. Он берет в руки одну спичку и поджигает ее, в пламени ему мерещатся боль и унижение, которые он испытал и которые питают его ненависть.       Шегон не впервые в чьем-то воображении, его все-таки придумала Нерисса, но она не держала его взаперти. Она дала ему свободу, а он подарил ей свою преданность. В самые тяжелые моменты жизни он слышал ее голос, будто она утешала своего рыцаря печального образа. Он слышал ее нежный голос, от которого по коже шли мурашки. — Шегон — звала она — тебе одиноко? — Не то чтобы, но ты могла бы приложить хоть каплю усилий и вытащить меня отсюда — Шегон зажег спичку, пристально вглядываясь в пламя. — Не могу. Это ведь не мое сознание. Я тут всего лишь гость, а ты — пленник — терпеливо ответила Нерисса. — Ну и что ты тут забыла? — в Шегоне закипало раздражение: его злило, что он не мог сказать ей этого прямо в глаза. — Пришла поиздеваться?       Спичка догорела, оставив в напоминание о себе тонкую струйку, едва выделяющегося среди темноты, серого дыма. Остатки дыма сплетались в невиданные узоры, а в нос ударил сладковатый запах гари. — Я пришла навестить тебя. Хоть ты и не признаешься, тебе одиноко без меня. — Скорее уж это ты скучаешь по мне — на лице Шегона расцвела ехидная улыбка, которую Нерисса не за что бы не увидела сквозь, окутавшую его темноту. Но тут в его руке сама собой зажглась еще одна спичка, а в двух шагах от сидящего Шегона стояла девушка с длинными черными волосами, которые окутывали ее не хуже темноты в комнате. В мягком свете огня ее кожа казалась гладкой, как фарфор, но нежной, как атлас, а в темных глазах блестел хитрый огонек. — Да, я соскучилась. Мне тебя не хватало — спичка погасла и прекрасное лицо внезапно испарилось в темноте. Шегон попытался снова зажечь спичку в надежде еще раз увидеть прекрасное лицо, но ему помешала Нерисса, перехватив его руки своими. — Спички детям не игрушка, обожжешься еще.       Его шеи коснулись бархатные губы, и холодный твердый пол будто поплыл. Былая злость тут же испарилась в пучине наслаждения. Дорожкой мокрых и горячих поцелуев от яремной ямки через кадык Нерисса сняла маску и добралась до губ своего демона. Их уста слились в сладком поцелуе, который быстро потерял всю нежность, когда Шегон решил перехватить инициативу на себя. Он со всей страстью впился в губы Нериссы, запустил пальцы в ее густые шелковистые волосы, не желая отпускать ее ни на секунду.       Их любовь никогда не была любовью в привычном понимании: они пили друг друга, как воду, пренебрегая нежностями и сантиментами. Они знали друг друга слишком хорошо, чтоб лишний раз церемониться — их любовь напоминала игру. Страстную игру с огнем.       Его руки блуждали по ее телу, очерчивая и запоминая каждый изгиб. В один момент он не сдержался и разорвал воротник ее платья, оголяя острые плечи, обтянутые белоснежной кожей. Затем Шегон припал к ее ключицам, оставляя легкие укусы. С губ ведьмы стали срываться глубокие, полные желания стоны: — Чем тебе платье не угодило? — с легкой улыбкой прошептала она. — Оно скрывало самое интересное — на этих словах он стянул ее платье до талии, обнажая нежные наливные груди. В глазах его вспыхнул зеленый огонь, а рот его вновь припал к желанному телу. — Эй! Так не честно — простонала Нерисса, — ты видишь меня, а я — нет…  — С каких пор мы играем по правилам? Ты всегда можешь включить свет — лениво ответил демон, перебираясь к набухшим вершинкам.       В ту же минуту, не так давно отброшенные в сторону спички вспыхнули и горели, не сгорая, как страсть, бушевавшая сейчас меж двумя в темной комнате. Ведьма не хотела оставаться в долгу и стянула с Шегона жилет, отбросив его подальше. Так началась безудержная игра в «кто кого быстрее разденет». И не важно было, кто победил — скоро оба могли любоваться друг другом при мягком свете пламени.       Шегон повалил Нериссу на пол и перевернул ее на живот. Ее грудь коснулась холодного мрамора, что создавало непередаваемую смесь ощущений и затягивало тугой узел внизу живота. Демон провел рукой по ее ягодицам и внезапно шлепнул. Она от неожиданности вскрикнула и прогнулась в спине, что позволило Шегону более удобно устроиться меж ее ног. Он коснулся пальцами ее сокровенного места и начал ласкать клитор, как бы извиняясь за шлепок. — Хватит прелюдий… Давай уже — сквозь стон произнесла Нерисса. Шегона не нужно просить дважды: он всегда подчиняется приказам своей госпожи тем более, что у него уже давно стоит, а она уже достаточно мокрая.       Он плавно ввел свой член на всю длину и начал ритмичные движения. Нерисса начала стонать в голос и царапать пол своими острыми ногтями. Внутри нее было жарко и узко. Шегон издал протяжный рык и уткнулся носом ей в холку и внезапно вышел.       Нерисса на секунду опешила и готова была воспротивиться, как вдруг, ее перевернули на спину и страстно поцеловали. Она закинула ногу Шегону на плечо, и тот снова наполнил ее. Через несколько минут резких толчков они кончили.       Шегон вышел и лег на пол, распластав свои черные, как ночь крылья, и уложил на них ведьму. Они уснули довольными, как никогда раньше. Жаль, что так двое любовников теперь могли встречаться лишь во снах.