Курение вызывает стояк

Идея встретиться командами-соперниками после стольких лет принадлежала Куроо. Бокуто против не был. Даже очень за, если выйдет нормально оторваться. Кошак сам позвонил Дайчи, выясняя, может ли он связаться со всеми своими и пригласить, ну хотя бы тех, кто поблизости. А затем обзвонил свою собственную команду и выпускников Фукуродани, потому что: «Забудешь ещё кого-нибудь. Доверяй, но проверяй». Бокуто не жаловался. Подготовка прошла успешно, к субботнему вечеру в арендованном коттедже собралась большая компания. Бокуто с интересом отмечал изменения знакомых и друзей, которых не видел давно. Куроо развлекал компанию бывших менеджеров Карасуно, Бокуто же предпочел улыбчивого Сугавару. Все пошло по... одному месту, когда в большую гостиную вошли опоздавшие Кенма и Яку. Бокуто поперхнулся, увидев бывших либеро и связующего Некомы, вот кто действительно изменился со школы. Волосы Кенмы были выкрашены в ярко-синий цвет, губа и нос проколоты, а руки украшали рукава*. Яку ушёл недалеко – в ушах тоннели, проколотая бровь, руки и другие открытые участки тела в похожих рисунках. Вот таких перемен Котаро точно не ожидал. Мориске вальяжно подошёл к Куроо, поздоровался и слегка стукнул его кулаком в бок, явно на какой-то подкол. Тетсуро рассмеялся, а Яку достал из кармана красную пачку. Вытащил сигарету – толстую, с ярко-оранжевым фильтром, явно крепкую. Куроо чиркнул зажигалкой и бывший либеро прикурил. Бокуто усмехнулся собственным мыслям. Мориске все ещё был таким же хрупким и маленьким, и с этой сигаретой почему-то ещё больше напоминал подростка. Очень, кхм, горячего подростка. Стоп! Что?! Бокуто снова поперхнулся и вот теперь, боги, теперь это уже было не смешно. Котаро знал Яку плохо, почти и не общался с ним в школьное время; спросил однажды: «Все маленькие такие злобные?», и получил смачного пинка под зад. Больше ничего спрашивать не хотелось. Мориске был кем-то вроде мамочки команды – ругался на всех, отчитывал, давал указания и наставления. И тот Яку из прошлого совсем не вязался с этим Яку: в свободной темно-серой майке, с художественными разрезами на верхнем слое ткани, узких черных джинсах и берцах, на высокой шнуровке. И весь, как фрик, со своими тату и пирсингом. И этот Яку широким взмахом руки, медленно, провокационно подносил табачную палочку ко рту, обхватывал губами и затягивался, втягивая щеки. Затем большим, сизым облаком выпускал изо рта дым, и по новой. Бокуто от самого себя стало неловко. Ну как? Как можно ассоциировать обычное курение с чем-то пошлым? Здравствуй, логика. До свидания, логика. Сугавара что-то увлеченно рассказывал, а Бокуто мог лишь смотреть, как сигарета мелькает между красными губами. Мысли в голову полезли совсем отвратительные, вроде тех, что вместо сигареты это мог бы быть член Бокуто. И Котаро очень хотел бы чувствовать себя виноватым... фигня, он просто хотел. Схватить узкие, обтянутые джинсой бедра и вжать в свой член. Впиться зубами в загривок, подмять под себя, вдолбиться в тугую задницу и... и вот тут надо себя ударить, потому что, Бокуто! Ты о чем вообще думаешь? Куроо, подзывавший его, вот никак не помогал. Яку с Кенмой тоже его заметили и кивнули. И Бокуто кивнул, стараясь откровенно не залипать на кончике полуистлевшей сигареты то пропадающей, то появляющейся. Чёртов Яку! Не, не, не, Куроо, мать твою, куда собрался? Оставайся на месте и не смей вести их сюда. Ублюдок! – Суга, – Яку искренне обрадованно обнял Сугавару. – Бокуто. Ну и какого хрена он только кулаком с ним стукнулся? Он, значит, обнимашек недостоин? – Здорова, Яку, охренеть ты изменился, – Котаро натянуто улыбнулся, стараясь не выдать своих недавних мыслей. – У Яку с Кенмой свой тату-салон, – слегка скривившись, встрял Куроо. – И я тебе об этом вообще-то рассказывал. – Ага, рассказывал, – конечно, он припоминал что-то такое. – Только все равно – охренеть, – Бокуто усмехнулся. Хотелось попросить Яку покурить. Кенма собрал волосы в лохматый хвостик, закрепив их резинкой до этого одетой на запястье. – Пойду найду Шоё, – проговорил он все так же, как и раньше отрешённо, и ушел. Яку кивнул, снова нашарил пачку в кармане и через несколько секунд с наслаждением затянулся. Эй, Яку, ну может хватит? – Как, чё вообще? – выдавил Бокуто, стараясь звучать весело и обыденно. Сигарета, зажатая в тонких пальцах маленькой ладошки, невероятно отвлекала. Захотелось стать сигаретой. Потом сдохнуть, потому что это клиника. Яку потер шею, расписанную системным узором, и усмехнулся. – Ты вот, вообще не изменился, – он улыбался и вот в этом Яку, слегка румяном, по-доброму щурящемся узнавался прежний. – Приходи, я тебе что-нибудь набью, узнаешь – как и чё, – Мориске оскалился, а затем, длинно затянувшись, выдохнул Бокуто прямо в лицо. Ого! Вот это провокация. Бокуто оскалился в ответ, даже ощетинился как-то. Такая игра ему по вкусу. По крайней мере приятно осознавать, что участвуют двое. – Приду, – Бокуто взглядом проводил сигарету до губ. – Сову хочу. И чтобы эскиз оригинальный. Яку расхохотался, даже глаза повлажнели. Облизнул губы, затянулся последний раз поглубже и затушил сигарету в ближайшую пепельницу. Котаро в отличие от табачного изделия только загорелся. Всегда ли Яку был таким или же с возрастом стал, Бокуто было плевать, но вот с таким Яку он бы определенно перешёл в горизонтальное общение. А ещё лучше во всех плоскостях. И ладно, может, не совсем плевать. Стало интересно, как он дошел до жизни такой. Кенма, салон, пирсинг, татуировки. Его всегда к этому тянуло? Или что-то определенное привело? – Кто что будет пить? Бокуто надеялся немного остыть, пока будет ходить за выпивкой. Суга попросил пива, Куроо тоже, а Яку попросил виски. Окей. Котаро пошел в гущу толпы, потрещал со знакомыми, подкрался к Акааши, за что получил неодобрительные взгляды – его и Цукишимы, с которым он тихо переговаривался. Наконец подобрался к бару. Стараясь удержать в руках четыре стакана, Бокуто двинул обратно, обходя толпу по кругу. Мелькнула синяя шевелюра, Бокуто разглядел в каком-то закутке Кенму – увлеченно сосущегося с Хинатой и лапающего его зад. Они, похоже, даже не особо скрывались. Спавшее было сексуальное напряжение вернулось. Ну охренеть теперь. Бокуто с трудом протиснулся сквозь свалку потных тел, пришлось сделать ещё один зигзаг, но он наконец вернулся с дарами к друзьям. Куроо что-то рассказывал, явно смешное, судя по хохоту Суги и ухмылке Яку. Ребята быстро разобрали стаканы, прозвучало единодушное: «Кампай!», и все пригубили. Яку снова – снова! – закурил, стреляя глазами в Бокуто. Разговор перетек во что-то поверхностное и лёгкое, хотя Котаро все ещё не мог оставить сигарету в руках Мориске в покое. Зазвучала какая-то всем известная песня корейского бойзбенда, и Куроо потащил Сугавару – раскрасневшегося и хихикающего – на танцпол. Повисла пауза, весьма говорящая, вообще-то. – Не хочешь тоже потанцевать? – поинтересовался Бокуто в надежде, что Яку уйдет и даст ему немного времени, чтобы восстановить дыхание. Мориске так на Котаро посмотрел, что тот понял, что именно он ляпнул. Точнее, как это звучало. Бокуто снова посмотрел на его губы, невольно провожая взглядом оранжевый кончик, исчезнувший между губами буквально на секунду. Яку прекрасно рассмотрел, что делает Бокуто и усмехнулся. Докурил, быстрыми, рваными затяжками расправляясь с сигаретой, потом затушил и пустил дым витать между их лицами. Кажется, потянулись друг к другу они одновременно. Поцелуй на вкус был горьким, как никотин, который так нравится Яку, с привкусом металла от штанги, странно-приятно стукнувшей по зубам. Бокуто так сильно хотелось ощутить этот рот своим собственным языком, что этот вкус скорее растравил ещё больше, чем оттолкнул. Мориске пришлось встать на мысочки, чтобы хоть немного выровнять разницу в росте. Бокуто вцепился руками в худые бока, пересчитал ребра, торчащие сквозь тонкую кожу. Затем, согнувшись почти дугой, Котаро обхватил руками ягодицы, проминая упругие половинки под своими пальцами. – Комната, – прерывая поцелуй и шепча в самые губы, – Бокуто. Котаро понял, что вероятно, выглядят они довольно занятно, целуясь в такой толпе. Он кивнул, отцепляя себя от желанного тела, и двинул в сторону лестницы на второй этаж. Яку шёл за ним, Бокуто знал наверняка, но боялся проверить или как-то коснуться, вряд ли его выдержка пройдет это испытание. На танцполе тоже было весело: Куроо обхватывал талию Суги, который, в свою очередь, откинув голову на плечо Тетсуро, так двигал бедрами, что Бокуто стало неловко. До второго этажа они так и не добрались. Дернув первую попавшуюся дверь, Бокуто с радостью обнаружил, что комната пуста. Едва Яку вошёл следом и щёлкнул незамысловатым замком, Бокуто подхватил его на руки, заставив обхватить себя ногами, и впечатывая в дверь, снова приник к губам. Котаро потерся своим стояком о чужой, недвусмысленно намекая, что отступать некуда. Мориске, кажется, и не собирался. Некоторое время они просто целовались, пока Бокуто отчаянно сминал чужую задницу. Затем Яку отпрянул, больно ударившись о дверь затылком. – Ты можешь трахнуть меня прямо у этой двери, а можешь воспользоваться тем, что у нас вся ночь впереди. Бокуто едва не поперхнулся, но быстро пришел в себя и тремя широкими шагами преодолел расстояние от двери до кровати. Бокуто шлёпнулся на нее, вжимая Яку в себя как можно сильнее. Вот так, отлично, как раз то, что ему нужно. – Я знаю, что ещё тебе нужно. Он что, это вслух сказал? Похоже на то. Яку выпрямился и изящным движением избавился от майки. Тело у него рельефное, подтянутое, хотя создаётся ощущение, что тот долго сидел на сушке**. Бокуто наконец понимает, Мориске уже давно не тощий, маленький подросток. Он – мужчина, сексуальный до изнеможения. С расписанным узорами телом, с проколотыми сосками и невероятно похабным взглядом. Яку вытряхивает Котаро из футболки, ведёт носом вдоль тела, глубоко вдыхая. И Бокуто совсем пропускает момент, когда Мориске расправляется с пуговицей и молнией на его джинсах. Приподнимает бедра, позволяя спустить с себя и джинсы, и боксеры сразу. Яку поглаживает большим пальцем самое основание члена, смотрит на него этими своими большущими глазами и улыбается. А затем проводит языком по всей длине. Шарик штанги приятно скользит по венкам и впадинкам, и Бокуто запоздало понимает, что сейчас, кажется, ему предстоит узнать всю прелесть минета с пирсингом. Тело двойной ударной волной отзывается на это понимание, член дёргается под горячим языком, кожу покалывает, как от электрических разрядов. Пока Котаро пытается пропустить через себя весь спектр эмоций относительно действий Яку, тот ни на секунду не прекращает своих манипуляций. Язык обводит головку, слегка проталкивая шарик штанги в уретру. Бокуто всхлипывает, сминает в руках покрывало. Как. Же. Охуенно. Мориске не торопится, играется языком с головкой, обводит по кругу, посасывает, пошло причмокивая. Потом неспешно опускает свою голову вниз, погружая жаждущий орган глубоко в рот. Когда конец упирается в рефлекторно сжимающееся горло, Бокуто действительно готов кончить. Титаническим усилием воли Бокуто отстраняет Яку от своего члена, чтобы тут же втянуть в мокрый, ещё сильнее распаляющий поцелуй, с собственным вкусом. Мориске позволяет обсосать и вылизать свой язык, пока расправляется со своими джинсами. А потом – ох, Яку! – он позволяет поставить себя на четвереньки и вжаться в свою промежность членом. Яку что-то подбрасывает в воздух, и Котаро в последний момент, лишь благодаря своей спортивной реакции, ловит тюбик со смазкой. Бокуто сдерживает смешок: к тюбику цветным скотчем, с говорящей надписью «Подарок», прикреплена упаковка презервативов. Как предусмотрительно. Отодрав одно от другого, Бокуто зубами сдирает полиэтилен с коробочки контрацептивов и быстро раскатывает один по стволу. Задница у Яку округлая, упругая и, что даже слегка удивляет, без единой татуировки. Котаро ощупывает влажным, смазанным пальцем сморщенное колечко мышц, Мориске постанывает, подаваясь назад. – Что, уже не терпится? – Бокуто вкладывает в голос весь сарказм, на который способен, когда проникает одним пальцем внутрь. – Чья бы корова мычала, – шипит Яку, насаживаясь на палец. – Не тяни уже, Бокуто. Или ты только на площадке нетерпеливый? – Ха, узнаю старого доброго Яку, – Котаро вставляет второй палец, ищет нужный бугорок, оглаживая тугие стенки. – Не ворчи, сейчас... ага, вот так. Яку вскрикивает, выгибается, стараясь насадиться ещё сильнее. Бокуто снова поглаживает простату, удовлетворяясь протяжным стоном. Сразу же добавляет ещё палец, немного прокручивая руку. – Давай, блядь! С одной стороны, Бокуто хочется ещё немного помедлить, подразнить. А с другой у самого яйца уже звенят, как хочется вставить. Яку, видимо, читает его задумчивость и полным ярости голосом рычит: – Если ты сейчас же его не вставишь, то клянусь богом я... ах... Резкий толчок, пальцы Бокуто сжали упругие бедра, наверняка до синяков. Сначала медленно, потом наращивая амплитуду, срываясь на глубокие рваные толчки. Бокуто восхищённо отметил, как Яку стойко выдержал его вес, когда он навалился на него, впиваясь губами в шею и покрывая засосами. Кажется, положение дало возможность проходиться прямо по простате, что отозвалось громким стоном, а затем и протяжным всхлипом. Бокуто прошёлся пальцами по груди, оттянул колечко пирсинга на соске, сорвал с губ вскрик. Рука спустилась ниже, собрав в горсть мошонку и перекатывая в руках, Яку вскрикнул снова. Стал сильнее подмахивать, одновременно пытаясь толкнуться в руку, так желанно обхватившую его возбуждение. Хватило нескольких движений и Мориске бурно излился в подрагивающую ладонь. Бокуто увеличил темп, резко вдалбливаясь в чувствительное тело, и кончил следом. Они синхронно повалились на бок, какое-то время восстанавливая дыхание. Затем Яку заставил себя сползти с кровати, поскреб ногтями часы на бедре и уверенно зашарил по карманам джинсов, одновременно хватая с тумбы бутылку воды. Закурил и резко припал к горлышку, позволяя редким каплям скользить с губ вниз – по подбородку, шее и груди. Бокуто завороженно наблюдал за картиной перед собой. Опавший было член заинтересованно дёрнулся, наливаясь и твердея. Яку отставил бутылку, затянулся с наслаждением и уставился на Котаро. – Уже? Серьезно? – во взгляде скользила лёгкая усмешка. – Ты завтракаешь энерджайзером? – Иди-ка сюда, Яку, – неприкрытое возбуждение, огонь в глазах и полностью готовый орган. Мориске медленно подошёл к Бокуто, зажал сигарету в зубах и устроился на его коленях, притираясь полувставшим членом. Котаро широко огладил спину, притянул ближе и лизнул сосок, потянув зубами за металлическое колечко. – Тебя так сильно заводит то, как я курю? – немного язвительно, но возбуждение в голосе уже заставляет его дрожать. – Ага, – а Бокуто, судя по всему, ничем не проймёшь. – Хотя-я-я, меня заводишь ты весь. Котаро осторожно вытаскивает сигарету из зубов, большим и указательным пальцем, и делает глубокую затяжку, тут же приникая к губам цыганским поцелуем. Дым скользит между губами, зрачки у Яку огромные, черные, глаза блестят. Он выдыхает переданный ему дым, прикусывая чужую губу и снова перехватывая сигарету. Тушить ее о тумбочку неприлично, но они подумают об этом завтра. Сейчас Яку приподнимается, направляя в себя готовый ствол, чувствуя приятное, желанное заполнение, упирается пятками в кровать и медленно скользит вверх-вниз, судорожно вцепившись в широкие плечи. Бокуто выдыхает, гладит ягодицы, сминает, проскальзывая дальше и ощупывая анус, так хорошо принимающий его. Ох ты ж! А все начиналось так невинно. Яку быстро устает и Котаро меняет их местами. Второй раз выходит гораздо дольше, мучительней, члены болезненно ноют. Но Бокуто наращивает темп, меняет угол стараясь попадать в нужное место, и их стоны перемешиваются, отскакивая от стен комнаты. Котаро кончает первым, сжимаясь в тугую пружину, сминая руками худые бока. Расслабляется и спускается вниз, вбирая пульсирующий член в рот. Хватает пары поступательных движений, чтобы Мориске, яростно выгибаясь, кончил ему в рот. Дыхание сбито почти до предела. – Воды подай, – сквозь судорожные вдохи. – Ща, – Бокуто переворачивается на спину, пытаясь нащупать на тумбочке бутылку, что-то попутно роняет. – Вот. Яку жадно пьет большими глотками, приподнявшись на локте. Возвращает воду Бокуто и тот в несколько мощных глотков добивает бутылку. Какое-то время они молча лежат, Котаро притягивает Мориске к себе, прижимает спиной к груди и выдыхает в пшеничные волосы, взмокшие и растрёпаные. В зад Яку упирается пока ещё вяло-опавшее возбуждение. – Блядь, с кем я связался? – риторически бросает он. Затем, развернувшись, переворачивает Бокуто на спину и спускается вниз, чтобы вобрать наливающуюся головку в рот.

***

Бокуто с трудом разлепляет глаза, пытаясь одновременно понять и вспомнить где он. Тело протестующе ноет на каждое движение, отдаваясь пульсирующей болью в мышцах. Котаро ощупывает место рядом с собой, надеясь найти Яку, но вместо этого под рукой что-то шуршит. Бокуто резко садится, сжимая в руках тетрадный лист. С помятого листка на него смотрит рогатая сова, мудро-удивленный взгляд бередит что-то внутри. Сова то ли собирается приземлиться, то ли наоборот взлететь. Чуть ниже накорябан адрес. Бокуто улыбается во все лицо и аккуратно складывает лист, пряча в джинсы. Бокуто находит кухню, с некоторой долей неловкости натыкаясь на Сугавару, сидящего на столе в футболке Куроо и целующегося с ним же. – Утречка, – нехотя нарушая чужую идиллию, но очень хотя жрать. – Накормите? Куроо ожидаемо не смущается, Суга неожиданно тоже. – Конечно. Я омлета наделал, – светловолосый улыбается ярко и по-доброму, только он так может. – О-хо-хо, бро, а где Яку? – Куроо смешно осматривает коридор за Бокуто. – Свалил, – и тут же под сочувствующим взглядом, – но я не жалуюсь, – кладет развернутый рисунок перед друзьями.