Дни моего маленького сумасшествия

Однажды я Падшего встретил у дна, Лежал на земле он, сожжены два крыла, Безжизненны очи и губы бледны, Как тлеющий свет померкшей звезды. Он тихо шептал мне свои предзнаменья И скован он был цепью из преступлений, Меня он просил воды ему дать, Последнюю волю чтобы сог рассказать. Но фляга моя была опустевшей, Я воду отдал розе так не зацветшей, И нож тогда вынул из сумы своей, И — по ладони, скорее, скорей! После прильнул он к открывшейся ране, Испил мою кровь хладными устами, И утолив свою жажду тогда, Шептал он мне истину, шедшую года. Тогда, на последнем своем издыханьи, Молил он прощенья немыми губами, Он плакал, а слезы его увядали, Чтоб затем расцвести жизни цветами. И Падший отдался в объятья Морфея, Услышать желая песнь сада фей, Навек заточенный в том мире, где тлеют, На миг освеженный ветрами, что веют. Тогда-то укрыв его хладное тело, Я подле него лег, когда солнце село. И в мраке луны Сирин тогда пела И выл ей я вслед, слыша песни ее.