Хобби бывают разные...

Радамель отлично понимает и принимает, что у каждого разные увлечения, но в то же время прекрасно осознает, что уж его маленькое хобби точно не будет принято обществом. Абсолютно точно. Конечно, ведь кто свяжет со взрослым футболистом аккаунт милой испанки Рады в Снапчате. Да, у Фалькао есть аккаунт в Снапчате. Бабский аккаунт. Все очень плохо. И самое интересное — люди верят, верят и верят, что за экраном действительно девочка Рада, а Рад. У колумбийца даже появились какие-то друзья в сети, с которыми было вполне приятно пообщаться. А еще появился шкаф с бабскими принадлежностями в доме — Лорелей неодобрительно качает головой, мол, чем бы дитя не тешилось, лишь бы мячики забивало. Нет, особым фанатом кроссдрессинга Фалькао не был, даже более, в своем бабском образе скорее косил на мужиковатую лесбиянку, чем действительно на миленькую дамочку. Прическа позволяет. А остальное — правильно одеться, слабый макияж, и готово. Радамель даже каблуки приобрел. И навсегда запомнил, как смеялась с него жена, когда увидела это чудо. Было унизительно. Уведомление из снапчата приходит во время ужина, и Рад решает пока что проигнорировать, все же еда — святое. А потом наступает свободная минутка до того, как нужно будет помочь Лорелей уложить детей. Запрос на добавление в друзья от некого AlexGolovin17. Замечательно. Радамель думает недолго и… принимает. Потому что Алекс Головин далеко, в России, и уж до Монако не доберется. Как оказалось позже, колумбиец — наивный дурак. «Привет, ты ведь Рада? У нас друг общий, все о тебе рассказывал» «Ну привет, да» Радамель, правда, потом поносит того самого друга, ведь не очень любит, когда на него кидают ссылку другим людям, очень просто может произойти пиз… фейл. Но с Алексом все же начинает общение. Переписка складывается легко, Фалькао даже в кайф общаться с человеком, которого он ни разу не видел. И не слышал, любое приглашение в голосовой Радамель тщательно избегает. Потому что один звонок и все накроется медным тазом. И так почти на фотках спалился, благо, Алекс не заметил. — Радамель, два часа ночи! Я в курсе, что у тебя завтра выходной, но у меня-то нет! Давай, либо из спальни и тихо, либо ложись спать, — о да, Лорелей очень не любит, когда кто-то мешает ей спать. И раз уж они в браке, надо уважать партнера, поэтому Рад прощается с Алексом на сегодня, и укладывается на кровать. А ранним утром Радамель видит сообщение из группового чата «Монако» сообщение о том, что к ним переходит Александр Головин. И играть будет под 17 номером. Фалькао тихо себе аплодирует, понимая, что одного взгляда на него хватит, чтобы понять, что Рада и Рад — одно лицо. Но собирает очко в кулак, и идет встречать новичка, по пути заучивая злосчастное «доброе утро». Жмет Алексу руку, с трудом проговаривая заученное, улыбается, и очень-очень надеется, чтобы сейчас не произошел пиздец. Однако все обошлось малой кровью — чутка потерянных нервов. Впрочем, ничего у Алекса не складывается в «Монако» — травма, проигрыши, снова травма, о чем он жалуется в Снапчате Радамелю. Вернее, девочке-практически-лесбиянке Раде. Не стоит русскому знать, что и у Радамеля косит ориентир. Алекс вообще много о чем рассказывает в онлайне, и не скажешь же, что такой говорливый в реальной жизни. Хотя правду молвят, что люди ничего не бояться рассказывать, когда общаются с человеком, с которым не увидятся. Так и Головин вываливает на него кучу информации: как проводит свободное время (катает, задротская морда), про всех-всех в команде свое мнение рассказывает, и Фалькао действительно не интересно, что же там русский про него думает. Совсем-совсем, ни капельки. Рад, ну хоть себе-то не ври! Фалькао с трудом составляет образ его русского одноклубника, анализирует, и в своих раздумьях совершенно забывает о конспирации, отправляя Алексу снап, где заметен классический пейзаж Монако. «Это провал» — думает Радамель, когда видит, что Головин открыл и сейчас что-то печатает. «О, Рада, ты сейчас в Монако, может встретимся?» «Мм, прости, я тут по делам, улетаю сегодняшним вечером» «Ладно, если что — прилетай еще разок, буду рад тебя увидеть» «Пронесло» — думает Радамель, пока выбирает в магазине новые бабские кроссы. Хорошо хоть не себе — Лорелей ищет новый образ, и раз уж муж в какой-то степени и жена, то почему бы и не попросить помочь. *** Выезд в Кан на игру оканчивается провалом. Полным. Спасибо, что счет не разгромный, а то бы Рад совсем расстроился. А еще домой они отправятся только на следующее утро, поэтому у Фалькао есть свободное время. Которое он бессовестно тратит, играя в «правда или действие» с одноклубниками. — Радамель, правда или действие, — хитро улыбается Субашич, словно уже знает, что выберет Фалькао. — Давай правду, — и ведь не скажешь же, что капитан спасовал, ведь если вопросы задает Даниел — то все, это хуже действия. — Ты когда-нибудь переодевался в женское? — самое страшное — на лице хорвата написано, что он знает ответ — это пиздец. Радамель в ступоре, и это все замечают — пиздец в квадрате. — На спор, было дело, — увиливает от ответа, с одной стороны, говоря правду: как-то давно, еще в Атлетико, проиграл в споре и прошелся в женском платье по раздевалке. Даже видео есть. А большего знать не надо, особенно маленьким русским цыплятам, которые очень следят за игрой, запоминая весь компромат на сидящих в комнате. — Я так полагаю, моя очередь, — продолжает Фалькао, — Алекс, правда или действие. — Действие, — вот уж наивный русский! Рад ведь тоже не белый и пушистый, и его «действия» не всем по душе. — Спой-ка нам что-нибудь русское, — ухмыляется Радамель, подозревая, какую песню затянет Головин. И не прогадывает, ведь именно эту песню Саша кидал Раде. А еще видео с завыванием русского навечно остается в смартфоне капитана, — Саш, если бы я хотел послушать медведя, я бы в лес сходил. — Спасибо за комплимент, Радик. Игра продолжается недолго, час ночи красноречиво говорит о том, что пора и глуповатым непослушным мальчикам баиньки. Фалькао выходит из номера, видя, как Саша перед ним достает телефон, и что-то печатает. А после ему, вернее, девочке Раде, прилетает сообщение. «Этот идиот назвал меня медведем. Охрененный капитан, блять» И как Фалькао повезло, что он идет за Сашкой — тот не заметил свечение чужого телефона из-за уведомления, поэтому уже в номере отвечает. «Может, у него просто юмор такой своеобразный. Угребищный» Да, Рад, самокритичность всегда была твоей лучшей стороной. *** Фалькао натягивает черное платье, смотрясь в зеркало — вроде и прокатывает за лесбияночку. А потом укладывает волосы поприличней, чуть завивая их, чтобы не выглядеть совсем уж мужиком. Финишем образа становятся балетки с черным бантиком — девушка готова, Лорелей в дверях усмехается, а после тащит косметичку: будет накрашивать. — Знаешь, Радамель, каким бы прекрасным человеком ты не был, — начинает женщина, нанося тоналку, — ты такой тупой. Как можно было согласиться на встречу со своим одноклубником, с которым ты познакомился в ебаном Снэпчате, при условии, что этот одноклубник знать не знает, что девочка Рада, на которую он повелся — плод твоей ебанутой фантазии?! — Ну прости, Лори, я дурак, я это признаю, — отвечает Рад, как только жена знаком разрешает говорить. — Ты не мне прости, ты своей карьере прощай скажи, если тебя спалят, идиот! Я же за тебя волнуюсь. Ладно, готова, красавица, подогнать тебе кофточку? — Лорелей убирает всю косметику обратно, поправляя чужую прическу, — и давай, голосок поженственнее. Из дома Фалькао выходит налегке, с одним рюкзачком — девочка Рада приехала попутешествовать. И около пристани встречает ожидающего его Сашу Головина. Вернее, ее. Надо будет не выходить из образа весь вечер. — Привет, Рада, — Алекс приобнимает девушку, которая оказывается ненамного ниже его. — Как добралась? — Ой, вполне неплохо, поезд даже не опаздывал, чудо просто, — Радамель входит в привычную женскую манеру речи, начинает щебетать, отвлекая Сашу разговорами. — Тогда, пока тебе не пора обратно, прогуляемся? — Головин еще раз оглядывает девушку. — Тебе в кофте не жарко? Только середина апреля, а солнце так печет, — и не стоит русскому знать, что под кофточкой скрываются не совсем женские плечи. — Ой, не волнуйся ты так, Саш, от своих морозов не отвык, — Рада притворно смеется, пока Радамель чуть ли не срывает себе связки, изображая женский голос. — Как пожелаешь. Куда хочешь сходить? — Головин задает вопрос, ведь сам не то, чтобы ориентируется в интересных местах, и очень надеется на предложение девушки. — Да я сама не знаю, просто пойдем по улицам? — Рада хлопает глазками, Радамель бесится от того, что изображать девушку в реальной жизни в тысячу раз труднее, чем в интернете. Прогуливаются они не то, чтобы долго — пару часов, и за это время Фалькао успевает конкретно так устать — Головин спрашивает-спрашивает-спрашивает и находит в идеально выстроенной биографии Рады дыры, которые приходится залеплять неумелой ложью. А еще Саша словно чувствует подставу, ну или Радамель просто дико нервничает, поэтому так считает, но прогулку Головин завершает в тот момент, когда они проходят мимо станции. — Было приятно увидится с тобой, Рада, — произносит Алекс на прощанье, а после обнимает девушку еще раз, отпуская ее купить билет. — И мне тоже, Алекс! — Рада мило улыбается, Радамель выжидает, пока русский уйдет со станции, чтобы самому свалить домой. Таксист довольно скептично смотрит на уставшую девчушку, подозрительным басом назвавшую адрес, но виду не подает. — Ну что, как прошла свиданка? — Лорелей ехидничает, пока Фалькао стягивает успевшие натереть пятки балетки, скидывая их на полку, — того и гляди, под венец вести буду. — Я даже не знаю, что тебе ответить. Я так разнервничался, что чуть не спалился, и я очень надеюсь, что он слепой и тупой. Как и я, — Рад отчитывается предельно честно, падая на диван в гостинной, — есть пластыри? — и не успевает это произнести, как на него налетают дочери, с просьбой поиграть в настолку: привыкли уже, что папа иногда мама, а маме всегда пофиг на это, вот и также пофигистично относятся к преображением во внешности. — Ноги натер? — Лорелей протягивает упаковку спасительных пластырей, — а я так всю жизнь. А теперь иди поиграй с детьми, побудь мамочкой. — Ты не помогаешь, Лори. — Я и не должна. *** Фалькао чувствует, как все медленно, но верно идет к тому, что он спалится — переписки все честнее и откровеннее, да и в жизни общение медленно, но верно налаживается. Сашка глубоко в душе все еще обижается на ту шутку с медведем, но в целом и общем прощает Радамеля, один раз в конец осмелев и пригласив на партейку в ФИФУ. Не то, чтобы Рад был любителем, но изредка катать на спор приходилось, вот и он согласился. Квартирка у Головина приличная, так что они устраиваются на широком диване, а после подрубают приставку. Радамель расслабляется, все же, в этот раз не надо никого из себя строить, главное — не сказануть лишнего, но за игрой особо и не пообщаешься, все же, спортивный интерес — святое. В итоге Рад печально наблюдает, как в его ворота Саша заколачивает три гола, не особо и радуясь — привычка, да и вдруг — глупые надежды, Фалькао совсем безнадежен — у соперника что-то еще получится. Где-то глубоко его мужское самолюбие чувствует себя уязвленным, но Радамель язвительным голосом себе напоминает, что после платьев терять уже нечего. — Эх, капитан, плохо у тебя получается катать, — Сашка с деланным разочарованием произносит эту фразу, смотря в упор на Фалькао. — Предлагаю переместиться на реальное поле, там посмотрим, — Радамель ловит этот тон, поддерживая полушутливый диалог, надо ведь налаживать отношения с одноклубником. — Давай не сегодня, — Сашка просто устал за день, вот и отнекивается, а так он полностью согласен. Саша тянется за телефоном, и чуйка, развившаяся за годы переодевания в бабу, подсказывает Радамелю, что что-то тут не то. Саша открывает Снэпчат, уже выбирая знакомый контакт, когда Рад понимает — надо бежать. Желательно сейчас же. До того, как Головин успеет отправить сообщение. — Алекс, мне пора, жена дома жд… — договорить Фалькао не успевает, загорается экран на его телефоне — уведомление из Снэпчата. Саша кидает взгляд на имя отправителя, а потом внимательно, очень долго и подозрительно смотрит на Радамеля, который может слышать шестеренки, напряженно работающие в чужой голове. Именно в этот момент можно прочувствовать все тонкости русского слова «Пиздец». Потому что сейчас настал именно он. В лучшем случае для их общения, в худшем — для карьеры Рада. — Радамель? — Саша тянет медленно, загоняя собеседника в угол, в ловушку, — или, может быть, Рада? — а потом спокойствие у русского заканчивается, он делает глубокий вдох, — какого, твою мать, черта, ты мне пиздел столько времени, — Саша мешает русский и английский, но вся его речь на удивление понятна, — переодевался в бабу, что, совсем крыша на старости лет поехала? — Алекс отчитывает его как маленького ребенка, без возможности улизнуть. Спасибо, что по лицу не выдал. — Да, блять, я кошу под бабу-лесбиянку, да, поехала у меня не только крыша, но и ориентир, ты то что тянешь, давай сразу по лицу кулаком, че сопли развозить — Радамель нарывается, пока внутренняя девочка-Рада внутри плачет, но сейчас ей здесь не место. Только все идет совсем по-другому сценарию. Саша просто берет, притягивает к себе за футболку и целует грубо, нагло, а Рад даже не может сориентироваться, на автомате открывая губы, и как только чужой язык ласкает его, Фалькао пытается отпихнуть русского. — Пудрил мне мозги! Я, блять, не знал, кого из вас выбрать: тебя, шикарного капитана Монако, или Раду, — Головин выплевывает это на одном дыхании, смотря прямо в глаза Фалькао, — а вот оно все как просто, надо было лишь вовремя написать сообщение. Теперь шестеренки напряженно вертятся в голове у Радамеля, тот просто не может принять, что вот этот вот русский был в него влюблен. «К черту все» — результат напряженной работы мозга, Радамель дотягивается до губ Саши, в этот раз ведя в поцелуе, показывая, что платья ничего не значат. — Это я не знал, как к тебе подступиться! Недоступный русский, — последние слова тихо, Радамель проводит рукой по плечу Алекса, слабо поглаживая, словно пытаясь успокоить и себя и его. Они сидят в тишине и темноте, нарушаемой лишь светом работающего телевизора недолго, словно пытаясь все обдумать и переварить. Глаза в глаза, честность сейчас на максимум, как и нервы, и в итоге первым сдается Алекс, обнимая Рада, кладя голову на плечо. Радамель по праву думает, что вся его интрижка с платьями не прошла зря. — А наденешь еще раз то самое платье? — Саша хитро-хитро улыбается. — Для тебя — все, что угодно, — Рад думает, что подписал себе смертный приговор. Девочка-Рада злорадно ухмыляется, затащив наивного пацаненка под свой каблук.