strawberry milk

      С беременностью живот Бэкхёна округляется и становится заметнее. Зачатие произошло несколько месяцев назад, в одну из последних течек омеги. Тогда Чанёль впервые испытал максимально приятный оргазм во время сцепки, чем благодарен Бэкхёну.       Когда они узнали о беременности, альфа был вне себя от радости и восхищения этим маленьким омегой, который способен возродить новую жизнь.       Он окружал его заботой, поддерживал перепады настроения, периодически успокаивая, когда у Бэкхёна не проходило чувство тошноты. Отказался от прихотей омеги, особенно в отношении его тяги к еде.       Прошли месяцы, грудь Бэкхёна начала болеть от переработки молока в организме. Неудобство и смущение заполонило омегу. Ему приходилось делать ручной массаж сцеживания молока, дабы облегчить боли и чувствовать себя хоть немного лучше. Также, грудь стала одной из чувствительных мест, чем активно пользовался альфа во время занятия любовью, тем самым удовлетворяя и спасая от болей Бэкхёна. Но ещё больший восторг получает Чанёль, когда из этих опухших розовых сосочков после активной стимуляции, брызжет молоко, что тёплыми каплями оседает на языке альфы, который после смакует его на вкус. Жар альфы и горячий рот, что желает ощутить больше этого аромата, доводят омегу до экстаза.       Бэкхён испытывает странное чувство удовлетворения, когда Чанёль присасывается к его ореолу, вместе с тем поглаживая груди; когда беспорядочно пьёт с таким упоением, словно младенец, что тонкая струйка капает с его подбородка. Они часто сидят на диване, где Бэкхён позволяет губам Чанёля присасываться к своему соску. Омеге это настолько нравится, что он буквально заставляет альфу прижиматься к груди, когда ему нужно перевести дух. Но Чанёль не единственный, кто наводит кипишь на диване; свои усилия прикладывает ещё и текущий омега, чья смазка стекает по бёдрам и пачкает обивку.       Бэкхён смотрит на альфу с румянцем на щеках и некой одышкой, от духоты приоткрывая губы.       ― Как на вкус хоть? Скажи, пожалуйста.       Альфа слегка теряется, даже не из-за того, что его рот занят, а из-за того, что он просто не знает, что ответить на это.       ― Оно в прямом смысле на вкус, как молоко, малыш.       После этого, Бэкхён не позволял ему трогать себя неделю. Был неприветлив, пыхтел и не желал принимать какие-либо ухаживания, за исключением случаев, когда хотел кушать. Его тянуло лишь к еде.       Чанёль быстро смекнул, что в следующий раз будет держать язык за зубами. Прямо как сейчас, ничего не комментируя и наблюдая, как омега набивает себе рот клубникой. Он уже боится, что у младшего будет болеть живот, но тот оправдывается, что их ребёнок требует, поэтому и позволяет ему делать всё что хочется.       Поскольку Чанёль сказал, что его молоко на вкус, как обычное молоко, и тем более обидел его, у него появилась идея. Злорадный смех резко прорывается из уст; чем больше он думает об этом, тем больше понимает, что гений. Бэкхён продолжает есть клубнику, пока окончательно не наедается. Так проходит неделя, и за эту неделю Бэкхён перестаёт мучать бедную грудь.       Они смотрят телевизор, для удобства Бэкхён носит свободную рубашку и шорты, когда омега замечает мокрые пятна в области груди, он резко подпрыгивает на диване, убеждая Чанёля, что ему нужно отлучиться, заставляя взволнованного мужа сесть обратно.       Он влетает в ванную, наперёд убеждаясь, что дверь заперта. Бэкхён натягивает рубашку на грудь, наблюдая, как из горошинки сочится капля густого сливочного молока. Пальцем вытерев каплю, он удерживает её на кончике, с интересом рассматривая. Особо не задумываясь, кладёт палец в рот. Глаза расширяются, когда омега чувствует сладкое послевкусие. Бэкхён не уверен, какого оно точно на вкус, и решает, что должен попробовать ещё, чтобы убедиться.       Для лучшего обзора, омега встаёт напротив умывальника, и, умещая пальцы между сосков, мягко надавливает, дабы густая жидкость начала сочиться. Бэкхён сдерживает стон, сосредотачиваясь на маленькой чашке, которую поставил до этого, чтобы набрать молока. Поскольку чашка заполняется медленно, он сжимает свои бёдра, надеясь, что это ускорит процесс, невольно возбуждаясь, и скулит, чувствуя, как вытекает из его дырочки. Чёрт, он так привык, что всё это за него делает Чанёль, из-за чего тело немедленно реагирует на это. Пискнув, он на секунду отвлекается, когда слышит стук в дверь.       ― Бэкхён!       Омега слышит приглушенный голос Чанёля за дверью и его запах. Он смотрит на дверь с горящими щеками, не переставая мять свою грудь.       ― Да?       ― Я быстро схожу в продуктовый. Вернусь позже, хорошо?       Бэкхён показательно кивает, но тут же вспоминает, что Чанёль его не видит.       ― Хорошо, — тихо отвечает Бэкхён.       ― У тебя там всё в порядке? — должно быть, Чанёль заметил странный тон омеги.       Омега начинает паниковать, когда видит дёргающуюся ручку двери. Зная альфу, если ему не ответят, тот не будет долго ждать, и снесёт бедную дверь, чтобы убедиться, что его омега в порядке. Бэкхён подбегает к двери, проясняя голос.       ― Всё хорошо! Просто иди уже!       Ручка прекращает дёргаться, как только альфа слышит его голос.       ― Боже, хорошо, иду.       После того, как он слышит хлопок входной двери, омега понимает, что альфа дуется, но виноватым себя не ощущает.       Он возвращается к умывальнику, заканчивая то, от чего его отвлекли. Взяв маленькую чашку в руки, сердце взволнованно начало стучать об рёбра. Он хочет попробовать лично, чтобы убедиться, добился ли он успеха. Бэкхён пьёт медленно, маленькими глотками, постепенно дегустируя слабый, но сладкий вкус клубники. В последний раз глотая всё это в мгновение ока, омега почти скулит, когда заканчивает.       Но в одном он уверен точно, — Чанёлю это понравится<i>.       Воспользовавшись возможностью отсутствия Чанёля, Бэкхён приводит себя в порядок, надевая милые полиамидовые кружевные трусики. Ложится на большую кровать в одном белье, стараясь принять максимально сексуальную позу с его положением, принимаясь ждать альфу.       Прежде чем заскучать, омега слышит хлопок входной двери. Чанёль зовёт его, но Бэкхён не отзывается, желая удивить. Вскоре после того, как дверь в спальню открывается, альфа стоит неподвижно, глядя на своего мужа широко распахнутыми глазами.       Тот, конечно, не ожидал быть поприветствованным видом обнажённого омеги, который открыт для него так. Он вздрагивает, когда Бэкхён поднимается, смущенно улыбаясь, прикусив губу и держа грудь в руках.       ― Хочешь клубничное молоко?       Бэкхён визжит, когда Чанёль бросается на него, но не придавливает своим весом беременного. Несмотря на возбуждение, альфа понимает, что осторожность и нежность на первом месте. Глядя на Бэкхёна, словно на кусок мяса, он умещает свои руки на нежном теле омеги, начиная обласкивать шею поцелуями.       ― Что ты имеешь в виду, малыш?       Блондин хихикает, робко обхватывая чужую ладонь и умещая на своей груди.       ― Пососи, — он часто моргает, хлопая пушистыми ресницами. ― Пожалуйста?       У Чанёля нет причин отказываться от такого вежливого предложения. Он смеется, поглаживая Бэкхёна за талию. Немедленно вбирая влажные набухшие сосочки в рот, альфа грубо присасывается к ним, втягивая. Омега хнычет от удивительно-приятного всасывания на чувствительной груди, отчего скрещивает ноги за талией своего возлюбленного, удерживая того. Но Чанёль и не собирался никуда уходить от него, тем более, когда тот носит их ребёнка.       Тонкие руки, инстинктивно пробирающиеся в волосы альфы, нежно поглаживают кожу головы, а взгляд, что останавливается на Чанёле, который всасывает его молоко, безумно сильно заводит. Омега давит из себя, увлажняя сжимающуюся дырочку, в то время как альфа продолжает высасывать молоко. Бэкхён скулит, поджимая пальцы на ногах, когда Чанёль проходится губами вокруг набухшего соска, поцелуями собирая скатывающиеся капли молока. Он пьёт так беспорядочно, что Бэкхён не может не улыбнуться на этого слюнтяя.       ― Ты такой грязный, посмотри на себя, — маленький пальчик тянется к уголку губ альфы, стирая дорожку молока.       У альфы расширены зрачки, он сильно возбуждён и взбудоражен, что запах его феромонов, сильно ощутим, а бугорок в штанах, упирающийся омеге в живот, тому подтверждение. Его пара возбуждена сильнее обычного и осознание того, что ты так на него действуешь, отдаёт приятным чувством в паху.       Непонятная сладость на вкусовых рецепторах заставляет задуматься. Что-то определённо изменилось, но что именно — понять трудно, а Чанёлю хочется ещё. Он аккуратно приподнимает за талию Бэкхёна, любуясь раздутыми сосками и чуть отвисшей грудью. А после хмыкает, облизывая оставшиеся капли густого сливочного молока.       ― Почему такой вкус? Что ты сделал? — рычит он, не давая времени Бэкхёну ответить. Зубы тут же смыкаются на больном соске, от чего омега плачет от удовольствия, а мокрые ягодицы неприятно липнут к бёдрам альфы. Он сходит с ума.       Тонкая кожа губ становится насыщенно красной от частых покусываний, а горошинки сосков словно голый нерв. Омега дрожит от горячего рта альфы, что не перестаёт играть с сосками. Грубые ладони, мнущие грудь, нельзя сравнить с руками омеги. Их размер и сила с которой они давят, и в то же время нежность, не приносящая боль, божественны по мнению Бэкхёна. Он хочет, чтобы это не прекращалось.       ― Я съел клубнику.       Такой ответ поражает Чанёля, он едва сдерживает смех. Вот почему Бэкхён на вкус, как клубника.       Альфа сжимает грудь омеги в ладонях, опускаясь, раздвигая ему ноги. Его лицо останавливается перед мокрым сжимающимся кольцом мышц.       ― Детка, ты снова смочил себя, — воркует альфа.       Чанёль вдыхает сладкий аромат клубники и наклоняется, языком слизывая белую субстанцию с бёдер, и ведёт мокрой дорожкой к сжатой дырочке, раздвигая стенки ануса. Входя и выходя, облизывает промежность, сосёт, кусает, пока она не распухнет и не начнет выделяться сок омеги.       Бэкхён хнычет, смахивая прилипшую к глазам чёлку с горящего лица.       ― Блять, Чанёль, — он ловит ладошками лицо Чанёля, заставляя того обратить на себя внимание. ― Пожалуйста, ах, возьми меня.       Альфа целует любимые губы, вкладывая в поцелуй свою любовь. Вновь ноги омеги обвивают талию альфы, позволяя чувствительной дырочке почувствовать чужой член и легко проскользнуть в нутро, уже растянутое с прошлой ночи. Альфа начинает с мягких толчков, постепенно углубляясь, соблюдая осторожность, помня, что омега в положении.       Возбуждение накаляется, когда он видит, как из приоткрытых губ омеги выходят тихие стоны и хриплые хныканья.       Бэкхён тихо наслаждается плавными толчками, слегка прикрывая глаза от блаженства. Его мягкая маленькая грудь раскачивается с каждым толчком, заставляя выглядеть более грешным.       ― Тебе хорошо, малыш?       Бэкхён кивает с легкой улыбкой. Ему нравится то, как он кроток. Губы, что секунду назад были смочены слюной, вновь атакуют розовые сосочки, а зубы, смыкающиеся вокруг, заставляют омегу задыхаться от такого контраста. Альфа не останавливается, сосет грубо, желая вновь опробовать сладкое молоко. Бэкхён откидывает голову назад, рыдая. Альфа берёт его слишком безумно, до звёздочек в глазах, вместе с тем облегчая Бэкхёну боли в груди. Молоко струйками скатывается с груди, создавая беспорядок, отчего альфа, словно ребёнок с молоком вокруг рта, оказывается чертовски грязный.       Пятна и молоко впитываются в матрас, оставляя после себя противные разводы на белье. Тело подскакивает на постели от резкого укуса, заставляя соки выделяться обильнее. Чанёль стонет, когда Бэкхён сильно сжимается вокруг его плоти, что он едва успевает отойти от узла и излиться на живот омеги. Альфа улыбается, глядя в глаза своей паре, тяжело дыша, а после целует, изливая всю свою любовь. Омега целует его в ответ, играется с чужим языком, покусывает губы, затем отодвигается.       ― На этот раз это было вкусно? — спрашивает Бэкхён с горящими щеками, затаив дыхание.       Чанёль умиляется со своего мужа, отвечая тем, что снова проникает в омегу.