Всего одна история

Бальная зала была украшена изыскано и со вкусом, достойным принца; выполненная в нежных кремовых тонах она не была отталкивающе светлой в свете зажженых свечей в канделябрах и люстрах, поблескивающем на драгоценных камениях и стекле. Стены, украшенные картинами в резных рамах и мебель из беленого дуба с мягкой обивкой, выполненной в розоватых пастельных тонах, как нельзя лучше дополняла помещение, иллюзорно увеличивая и без того немалую площадь залы. Столы были украшены кремовыми скатертями, цвет которых оттеняли белые, голубые и нежно-фиолетовые лилии, привнося в интерьер красок; свет свечей играл на начищенных столовых приборах и бокалах, утопая в фарфоре и мастерски свернутой салфетке. Первые гости, пришедшие к шести часам, уже наслаждались приятной музыкой, увлеченные Полонез, кружась не без грации, достойной света. Женщины, все как одна, были в платьях простого покроя с пышными юбками, украшенными рюшами и бантами, нежных светлых цветов — розового, белого, бежевого, голубого и фиолетового, отчего сами были похожи на лилии, что так любил хозяин сегодняшнего бала. Руки были скрыты белыми перчатками до локтя или ниже; лебединые шеи украшены скромными подвесками, уши — серьгами или клипсами, а в левой руке незыблемо присутствовал веер. Дамы не уступали друг другу в прическах, оголяя нежную кожу шеи, согласно правилам этикета, а вплетенные в локоны бутоны были идеально подобраны под образ леди. Кавалеры, кружившие своих партнерш в танце, были одеты в классические черные костюмы с бабочками и белоснежные накрахмаленные рубахи; образ завершали такие же белоснежные перчатки и бутоньерка. Вальсирующие пары двигались плавно в такт музыке, словно летящие на ветру листья, так тихо и свободно, не было ни стука каблуков, ни тихого смеха, лишь мерно шествующие будто по полотну облаков пары, вторящие друг другу как отлаженный механизм. Со временем пар становилось больше, круг шире, танец-шествие, подходил к завершению, а вечер только начинался. Часы пробили восемь вечера. Улыбки, тихие разговоры и смех, новые знакомства и старые друзья, танцы и игры — все в этот вечер было эфирным и будто бы неземным, напоминающим Райский уголок посреди темнеющего в закатных лучах города, погрязшего в пороках и лжи. Каждый гость не мог не отметить про себя (но никогда не признаться вслух, боясь быть осмеянным в свете), что каждый бал в этом чудесном замке будто смывал на время все грехи и тяжкие думы, делая разговоры и шутки интересней, а вечер запоминающейся, чем прочие; заставляя появиться за спиной белоснежные крылья, отчего долгие танцы были легкими на шаг. Ангелоподобный хозяин, так отличающийся характером и манерами (такими естественными всегда, будто он родился с заранее заученными правилами этикета) от остальных аристократов Королевства, всегда был на слуху у света. Никто из приглашенных никогда не отказывал в чести посетить то или иное мероприятие молодого принца с обворожительной улыбкой и добротой в небесно-голубых глазах, сводивших с ума общество дам и некоторых кавалеров. Через несколько часов, лихо мчащихся в круговороте общего веселья, - за игральными столами, среди обедающих или кружащих в Лансье, а после Вальсе, - тел, никто не заметил пропажу, перемещающегося весь вечер юноши, чьи белоснежные мелкие кудри были видны отовсюду в толпе, того, за кем весь вечер следил настойчивый взгляд, скрытый стеклами и ночным звездным небом. Длинный змеиный язык то высовывался, то вновь прятался в зубастой пасти своего хозяина, изучая ближайшее окружение; отливающие при свете дня золотом, но совершенно не видимые в ночи глаза с вертикальным зрачком следили за каждым движением жертвы, видимым во тьме в инфракрасном свете. Потенциальных жертв, постоянно движущихся, а потому заметных для змеиных глаз, сегодня было довольно большое количество, что не переставало радовать. В конце концов, смена охотничьих угодий была рискованным делом, и сегодня молодой змий сорвал куш. Обычно все маленькие Наги учатся охотиться и привыкают к новой среде под водой, лишь изредка покидая родное море со старшими, а самостоятельно охотиться уходят лишь по прошествии ста девяноста двух циклов луны. Но все время, помимо охоты, они возвращаются в селения, растя и создавая новые семьи. Лишь немногие, действуя инстинктивно и, подобно древним предкам, уходят жить ближе к людям, ища пропитание и жилище в расщелинах у мелководья и суши. Без возможности надолго покидать воду, они всегда возвращаются на свои территории, которые рьяно защищают от незваных гостей или браконьеров, желающих неплохо заработать на невиданной зверушке, продав ее в цирк или повару на суп. Свет свечей, установленных в фонарных уличных столбах, жаром отливал на чешуе, покрывающий большую часть тела Нага. Сноп рыже-огненных отблесков на фоне чернеющего горизонта напоминало проблеск золота в высокой траве. Напряженные мышцы почти сводило судорогой, а кончик хвоста ходил ходуном, привлекая внимание незадачливой жертвы; Наг был готов ринуться вперед в любую секунду, вцепляясь в шею острыми клыками и принимая трепещущее в испуге тело в смертельные объятия. Глаза ночного путника испуганно шарили по темноте, пытаясь отыскать причину неконтролируемого беспокойства, но никак не находили. Движения стали рваными и быстрыми, испуганными, как у пойманного кролика, пытающегося спастись в своей норе. Истинный всепоглощающий ужас затопил блондина с головой, заставляя опасаться за свою жизнь, а ночные тени, танцующие в тусклом свете фонарей, лишь добавляли первобытного желания скрыться обратно в шумной зале и затеряться в толпе. Короткий вскрик и стальные кольца обвились вокруг хрупкого человеческого тела, а длинные пальцы обхватили обручами пухлую шею, стискивая и заставляя навеки замолкнуть. Поцелуй и хватка ослабла, а в жилистых руках обмяк сегодняшний ужин и, возможно, будущий завтрак. Охота окончена, а небо даже не начало заходиться первыми лучами огненного шара, лишь звезды тускло освещали сцену пищевой цепи в природе.