FaceID

      Гэвин нетерпеливо барабанит пальцами по своему колену. Ричарда нет уже минут пятнадцать как, и возвращаться из комнаты тот абсолютно точно не спешит. Может ли установка занимать так много времени? И как это происходит? Если он сейчас войдёт в комнату, то увидит андроида с отвёрткой в руках? Или ему уже всё прикрутили в сервисном центре? Если да, и Рич сейчас занимается настройкой программ, то зачем закрылся? Зачем вообще закрываться, Гэвин не ребёнок уже, в конце-то концов.       Каждая минута за час кажется. И если сейчас откроется дверь, и Рич скажет что-то о том, что не может инсталлировать драйвера или для полной работы требуется что-то докупить — Рид взорвётся. Как он обычно говорит? Уровень стресса высок? Его уровень стресса явно сейчас пробьёт потолок ко всем хренам!       Гэвин встает, хлопнув себя по коленям, и решительно направляется к двери, собираясь её распахнуть, но его останавливает голос RK900:       — Ещё немного, Гэвин, я настраиваю сенсоры.       Рид замирает, не успев даже схватиться за ручку. Какие, ебтвоюмать, сенсоры?!       А. Логично. Сенсоры. Без них же нет смысла.       — Подождите ещё несколько минут. Мне нужно освоиться.       Не тебе, блядь, одному это осваивать.       Не то чтобы Гэвин был девственником. Смотря какого плана девственность брать в расчет. Был ли он девственником в плане гетеросексуального секса? Нет. Гомосексуального? Нет. А зоофильского? Да. Да, так же как и в плане геронтофилийского, педофилийского и остального -филийского секса, потому что обычно, вообще-то, у него не вставал на кого-то (что-то?) сильно старше, сильно младше, сильно неразумнее, или, особенно, сильно неживее себя. Так что, пожалуй, да, в сексуальных отношениях с андроидом он был достаточно неопытен, чтобы волноваться, пока этот самый андроид в другой комнате завершает, блядь, установку члена!       Надо взять себя в руки.       — И что ты там делаешь? — Гэвин, спустя пару минут, вновь подает голос, напоминая о себе.       — Проверяю чувствительность, детектив Рид.       То, как он произносит это сраное «детектив Рид» выбивает из колеи. Всегда выбивало и выбивает до сих пор. Сука. Им пришлось на работе максимально быстро перейти на «Гэвина», потому что Ричард явно не собирался понижать уровень сексуальности произношения, а сам Рид абсолютно точно не желал ежедневно ходить по департаменту со стояком и уж тем более не хотел запираться каждый раз в туалете, чтобы передернуть. Ричард говорит низко, бархатно, но не так, как секс-боты, которым это было заложено программой. Нет, в его голосе нет ни желания обладать, ни потребности отдаться или соблазнить, как у его собратьев из «Рая» или других кибер-борделей. Просто его интонация неуловимо менялась при обращении к напарнику, и это ебучее «детектив Рид» превращалось во что-то немыслимо сексуальное, и ноги Гэвина всегда, до сих пор, становились немного ватными.       И сейчас — не исключение.       В какой-то момент это обращение перекочевало в постель.       — Дрочишь, что ли? — он пытается не подавать виду, что только что перешёл из состояния нетерпеливого ожидания в состояние полной готовности к сексу. Но голос всё равно его подводит.       Ричард отвечает не сразу, лишь спустя минуту:       — Возможно, это называется именно так.       Блядь. Блядь-блядь-блядь, как же рано! Это не то, что ему нужно сейчас представлять! Совершенно не то. Вообще не то. Но воображение уже не остановить — вот рука RK900, эта идеальная во всех смыслах рука, скользит медленно по члену, «проверяя чувствительность». Пальцы чуть сжимают головку, круговым движением вверх, и лицо андроида, что, наверняка, захлебывается новыми ощущениями, отражается в зеркале, как и весь Рич, и его штаны наверняка слегка приспущены, а рубашка задрана, и…       — Ричард, я вхожу.       Ждать было уже просто невыносимо, так что Рид открывает дверь, но обнаруживает RK900 не там, где представлял только что, и не в таком виде, — он сидит на краю кровати, в одной лишь расстегнутой рубашке, а диод мягко горит жёлтым в данный момент.       Но это ничуть не хуже.       — Я ознакомился с инструкцией, — Ричард переводит взгляд светлых глаз на Гэвина, и не успевает тот поинтересоваться, нахрена члену нужна инструкция, продолжает, — очень много дополнительных функций.       Гэвин невнятно ухает. Ричард и так был совершенством, а теперь стал совершенством с хуем, как бы нелепо это ни звучало.       — Эй… — Гэвин явно только что забыл, что собирался сказать дальше. Он выглядит растерянным, взволнованным, и Ричард понятливо подсказывает:       — Тостер.       — Да, тостер, — Рид сглатывает слюну, но особо это не помогает — в горле пересохло. Он жадно скользит взглядом по… этому вот всему, слов не подобрать! — Ты… Хм… ты освоился?       — Более чем, — Ричард кивает сдержанно. Его тон все так же, как и всегда, вежлив и прям, будто это не он сейчас сидит, голый везде, где не надо (надо), и не его сейчас Рид уже два раза визуально изнасиловал.       — То есть, мы можем…       — Конечно, — губы Ричарда тронула улыбка — лёгкая, но не та бесячая мягкая, как у Коннора, а скорее, насмешливая, — не понимаю, почему Вы медлите, детектив Рид. Вы так ворвались сюда, а сейчас мнетесь, как… школьница.       Гэвин очень хочет что-то ответить, и, вообще-то, отвечает — шлёт Ричарда нахуй, как обычно, — но почему-то его губы не размыкаются, да и звука никакого нет.       Кажется, он слишком долго таращится.       RK900 встаёт медленно и неотвратимо. Сейчас вся вселенная, как это показывали когда-то в мультиках, сузилась лишь до существования андроида. Ничего больше — только Ричард и расстояние между ними, которое постепенно сокращается. Его пальцы касаются плеча Рида, который, как кажется RK900, просто завис, как старый компьютер, не выдержав большого количества информации. Будь они оба андроидами, Ричард помог бы ему перезагрузиться, но перед ним был человек из плоти и крови, чьи эмоции, желания, а также далёкая от идеала логика попеременно бодро трахали мозг как окружающим, так и самому их обладателю, так что, как считает Рич, хватит просто его отвлечь.       — Гэвин.       Рид вздрагивает и переводит взгляд выше, чтобы вгрызться им в глаза андроида. Надо взять себя в руки.       И член Ричарда тоже.       Сейчас, когда они стоят друг к другу вплотную, когда RK900 смотрит так — насмешливо и слегка обеспокоенно — и касается его плеча, Рид делает вдох и опускает руку вниз, дотрагиваясь до искусственной плоти, проводит кончиками пальцев по всей длине. И в этот самый момент Ричард вдруг издаёт странный механический щелчок, заставляя Гэвина резко дернуться.       — Блядь! Тебя что, закоротило?       Диод андроида не меняет цвета — жёлтый остается жёлтым, так что понять, что только что произошло, Гэвин не может.       — Боюсь, что осталось настроить ещё кое-что, — говорит Ричард наконец, — и для этого мне нужна твоя помощь.       Рид не собирается сдерживать игривой улыбки, стараясь попутно не думать о том, что новые чувства могли что-то сейчас поломать в Ричи.       — Что настроить? — он ухмыляется и подаётся ближе, тянется к губам андроида. И тот выдыхает мягко и немного ниже обычного:       — Настройки блокировки, Гэвин. Думаю, тебе известно, что такое FaceID?       — Что, блядь? — этому поцелую, видимо, не суждено было случиться, потому что Рид чуть ли не отпрыгивает, словно его током ударило, — ты хочешь сказать, что я сейчас должен ебалом вертеть перед твоим членом? А потом как ты это себе представляешь, а? Что я, по-твоему, каждый раз буду тебе в хер тыкаться?       Уголки губ Ричарда приподняты — он ожидал такой реакции.       — Нахуя ты вообще купил член с FaceID?! — Гэвин отходит от него и нервно зарывается пальцами в свои волосы. Ещё ему не хватало хуёвых, в некотором смысле, фоток.       — Ты говорил брать, цитирую, «самый, мать его, навороченный». Этот — как раз последняя модель. По сравнению с предыдущей версией его функционал существенно расширился — на сорок позиций, Гэвин, и, предвосхищая твой вопрос — лишь двадцать пять из них связаны с сексуальной жизнью. Говоря твоим языком — он и есть «самый, мать его, навороченный» член, который может приобрести себе андроид, установить его, как часть тела, получая полный спектр эмоций и ощущений, какие испытывают люди при взаимо…       — Ричард, завали! — Гэвин стискивает зубы. И кто его за язык дёргал, да? Это не смартфон, в конце концов! Кривляться перед вялым пластиковым хреном только из-за того, что у него, блядь, блокировка — это слишком! Это даже звучит нелепо! И нихрена не возбуждает!       — На кой черт, Ричард? На кой черт твоему члену вообще нужна блокировка? Что, блядь, за виртуальный пояс верности?       RK900 складывает руки на груди. Видимо, он что-то просчитывает, потому что через секунду моргает и отвечает вкрадчиво:       — Это один из, если говорить твоим языком, «наворотов». И, пожалуй, я должен сразу сказать о том, что это не все уровни блокировки, Гэвин, — Ричард подается вперёд и касается его плеча, — помимо FaceID так же нужно пройти отпечатки пальцев и анализ ДНК. Думаю, слюна подойдёт, — последние предложения андроид уже шепчет в начинающее алеть человеческое ухо (пусть Гэвин, в принципе, не из стеснительных, голос Ричарда, мягко урчащего о чем угодно, является одной из самых возбуждающих вещей на свете).       — Что ты… — Гэвин, растерявшись от жаркого шепота, даже на секунду забывает, из-за чего только возмущался.       — Отсосите мне, детектив Рид, — шепчет он, чётко разделяя каждое слово, прикусывая Гэвина за мочку и надавливая на его плечо, опуская перед собой на колени.       Прямо перед Ридом теперь открылся незабываемый вид — полы рубашки не могли прикрыть пах андроида, и его член, сейчас — полувставший, был как на ладони. И в ладони.       — Нагнитесь поближе, детектив, — урчит Ричард, закрыв глаза, перебирая пряди волос Гэвина на затылке. И Рид наклоняется, отмечая, что плоть (искусственная? синтетическая? ещё какая-то?) твердеет, наливаясь чем-то, чем и должен наливаться член андроида. Вряд ли кровью, это было бы дико.       — А теперь под головкой… Да, здесь, мне нужно просканировать от-т-т-тпечатки.       Это даже не звучало как заикание, скорее голосовой модуль Ричарда засбоил, заглючил, как у роботов в старых фильмах. Сейчас, когда подушечки пальцев Гэвина мягко, массирующе давят под головкой, а ноготь среднего пальца слегка царапает плоть, выражение лица андроида меняется на несколько секунд — две или одну. Глаза широко распахнуты и слабо поблескивают, и дело точно не в том, что те — лишь реалистично выполненные оптические компоненты; рот чуть приоткрыт, как и представлял Гэвин. RK900 выдыхает, стоит голосовому модулю прийти в норму, берет себя в руки, но глаза его все равно блестят. Как и у Рида сейчас, потому что внезапно на FaceID стало плевать.       — Теперь анализ ДНК, — шепчет Ричард, чуть направляя его голову, — вот здесь. Рид щекочет языком реалистичную дырочку уретры, и тогда член встаёт полностью, горячий и аккуратный, как и сам Ричард. Во всех смыслах.       Гэвин заглатывает наполовину, давит языком, и, совсем немного, зубами. Видимо, сенсоров много, потому что Ричард, уже открывший глаза, почти конвульсивно запрокидывает голову.       В принципе, Гэвин знает, что этого уже должно быть достаточно, что и по полной эрекции понятно, но Рид не желает думать в эту сторону. Он даже себе сейчас не признаётся, что ему это нравится — ведь что тут может нравиться-то? Пластик и есть пластик.       ...как же это охуенно, Господи...       — Ты уже меня распознал там? — Рид отрывается наконец и поднимает голову. Его губы раскраснелись, влажные, и Ричард тянет его за ворот футболки выше, желая распробовать их теперь. Он знал их вкус после сигарет и кофе, знал их вкус после трех стаканов виски, после завтрака, после ужина и даже во время него. И узнать вкус Гэвина п о с л е с е б я он хотел сейчас больше всего на свете, пусть и знал, что в действительности ничего не должно поменяться.       Губы человека сейчас были влажными и мягкими, и диод Ричарда лихорадочно мерцал жёлтым и красным, выдавая эмоциональное состояние с головой — впервые его… лаборатория раскладывала на компоненты не одного Гэвина, а Гэвина и Ричарда вместе. Их общий вкус, если, конечно, это можно было назвать вкусом. Повышенный уровень эндорфинов. Гэвин счастлив, Гэвин возбужден, и Ричард считывает это, записывая эту информацию как «мы». Он делает Рида счастливым и возбужденным.       — Ричи?       Ричард смотрит сквозь Рида. Он прижимается своим носом к носу человека, и пусть взгляд его направлен зрачки в зрачки, он все равно ничего не видит перед собой. Сбой, думает Гэвин. Пиздец, думает Ричард.       — Предположительно, я только что стал девиантом ещё раз, — говорит RK900, смаргивая системные ошибки.       — Так себе признание в любви, тостер, но я его приму, — Гэвин смеётся — скалится — и целует его вновь. Он вылизывает его рот, скользит языком по идеальным зубам и немного ребристому небу. Пальцы его проходятся по искусственному члену от основания до самой головки, массируя и сжимая. Ричард свой голосовой модуль не контролирует, потому что если бы контролировал, то не издавал бы таких пошлых звуков. Гэвин уверен, что среди андроидов они считаются пошлыми — жаркие стоны, полные звенящей статики. Кажется, углубись языком дальше, и тебя кольнет электричеством.       — Где тебя нужно ещё разблокировать? — Гэвин отрывается от пластиковых губ, вылизывает нижнюю и тянет зубами на себя.       — О, детектив Рид, — шепчет Ричард, — Вы на верном пути.       Гэвин давится собственным стоном, потому что это просто невозможно — RK900 может его довести до оргазма одним только голосом, чем, собственно, обычно и пользуется. Чего стоит хотя бы тот случай в спортзале — музыка в наушниках стала тише, и поверх внезапно наложилось «детектив Рид, вам нужно передохнуть». В тот день он чуть дважды не опозорился — второй, потому что готов был кончить прямо там, через пять минут одного лишь шепота, а первый из-за того, что чуть не навернулся с беговой дорожки, стоило услышать Ричарда.       Вот и сейчас его ноги ослабли, и пальцы, уверенно сжимающие пластиковый член, дрогнули.       — Я бы Вас, детектив, тоже бы… Разблокировал, — шепчет Ричард, и его губы, упругие и мягкие — полная противоположность сухим и ободранным губам Гэвина, — скользят где-то рядом с чувствительным ухом, — только, боюсь, вы уже давно… Хм. Активированы, — с этими словами рука андроида лезет куда-то за пояс домашних («они домашне-праздничные, Ричи, хуль ты понимаешь вообще») штанов Рида и оглаживает влажный от естественной смазки член.       — Тостер, блядь, — выдыхает Гэвин на грани задушенного ещё в зародыше стона, прижимаясь лбом к плечу андроида, пока его пальцы медленно скользят по всей длине.       — Кожаный мешок?       Ну кто так, блядь, делает? Как это, сука, работает? — лишь эти две мысли остались в голове Рида, потому что, внезапно, «кожаный мешок» может звучать даже сексуальные, чем «детектив», и это неебическое открытие надо умудриться запомнить.       Так что Гэвин не отвечает, только издаёт какой-то стыдный скулящий звук, стоит Ричарду прижать его член к своему, теперь двигая ладонью сразу по двум. Ну и вот что это за детский сад, думает Гэвин, ну вот когда от совместной дрочки так сносило крышу? Сейчас. Сейчас, сука.       — Гэвин, — Ричард выдыхает ему на ухо жарко и сбито, все ещё теряясь в новых ощущениях, — я тебя сейчас растяну, а потом трахну. Не пальцами. Не вибратором. А своим собственным членом, Гэвин. Я не буду использовать все свои функции сегодня. Но только сегодня.       Гэвину кажется, что он тонет. Тонет в мягком властном голосе, в чужих движениях и потемневшем жадном взгляде («Охуеть, Ричи, ты правдоподобен пиздец как, только нахуя?»). Он мычит что-то согласно, вылизывая и зацеловывая шею Ричарда, и пропускает тот момент, когда оказывается на кровати. Андроид снимает с него и штаны, и боксеры, и носки, ведь на Риде и не было ничего больше. И теперь он склоняется над Гэвином, прикусывая нижнюю губу своего человека, повторяя его недавний жест. Полы расстегнутой рубашки щекотно проходятся по животу, и избавляться от неё никто не собирается.       Гэвин сам не понимает, что с ним. Это на него так влияет лишь тот факт, что Рич обзавёлся набором гениталий? Нет, вряд ли. Скорее крышу ему сносит от того, что Ричи теперь будет чувствовать. Чувствовать так же, как и он сам, а не получать эстетическое удовольствие от созерцания мечущегося под ним человека. Конечно, у Ричарда была одна чувствительная зона, но стимулировать его лабораторию все время… Такое себе.       Еще, как показала практика, можно покопаться в его внутренностях, что было пусть и интересно, и прошибало RK900 очень даже сильно, но полного обоюдного удовольствия они не получали.       Естественно, до этого дня.       — Ричи… Ричи-Ричи-Ричи, — бормочет он, но сам себя не слышит, перемежая шёпот с поцелуями, но потом вместо имени выдаёт странный звук, что-то между «ёбтвоюмать» и сдавленным скулежом — длинные пальцы, уже смазанные, проникли в него. Сначала один, но потом, почти сразу, второй.       Ричард смотрит мутно. Ричард знает где и как надавить, чтобы Гэвин вцепился в его плечи, чтобы пальцы на его ногах поджались. Знает, как подготовить Гэвина почти без боли, как он сам любит, как они оба любят, потому что человеческое лицо в эти мгновения слишком прекрасно в своей эмоциональности.       Ричард знает, но все равно расширяет свой кругозор эмпирическим путем. Он оглаживает и давит, наблюдая за Ридом, и, кажется, откровенно отвлекается от первоначальной цели — подготовить Гэвина для полноценного анального секса. Потому что тот стонет, потому что его бедра вздрагивают, а ноги напрягаются от каждого движения. Потому что человеческое дыхание сейчас сбитое и прерывистое. Потому что Гэвин сейчас, нагой, весь покрытый шрамами, абсолютно весь, прекрасен. Это ли не программный сбой? Это ли не повод стать девиантом ещё миллионы и миллиарды раз? Снова и снова, пока все сознание Ричарда не превратится в одну сплошную эмоцию?       Ричард наклоняется к лицу Гэвина, ловя его сбитые стоны. Его человек просто невероятно хорош.       К двум пальцам добавляется третий, и дыхание Рида становится поверхностным, слишком частым, как в тот раз, когда они использовали фаллоимитаторы — Гэвин тогда шипел, что они все слишком крупные, крепко сжимал зубы, но стонал так, что не сохранить эту аудиозапись отдельно Ричард просто не смог. Он даже не собирался, собственно. «Оно само», — сказал бы он техникам из Киберлайф, найди те этот файл.       — Ричи, — позвал Гэвин сдавленно, и RK900 подался навстречу зову, скорее интуитивно, чем аналитически, понимая, что сейчас это переводится как «поцелуй меня». И не прогадал — Гэвин ответил так податливо и так чувственно, как отвечал далеко не всегда, и далеко не всем в своей жизни.       Поиск нового оборудования. Запрос на соединение.       Ричард, откровенно отвлекшийся от своих программ, сосредоточенный лишь на Гэвине, не сразу понял, что это всплывающее окно появилось благодаря новому апдейту.       Точно. У него же есть член.       В любой другой момент Ричард бы помнил, но мечущийся на простыне Гэвин каким-то образом занимает большую часть его памяти. Процентов семьдесят? Он не собирается сейчас проверять.       Никогда не будет проверять.       Ричард вытаскивает пальцы («Нет, нет, нет! Верни! Сейчас же! Не издевайся!») и подтягивает Гэвина поближе, мягко толкаясь влажной головкой внутрь. Рид охает, широко распахивая глаза, и таращится в потолок — он совсем позабыл о том, что у RK теперь есть член, и он обещал им воспользоваться.       — Ричи… — с трудом выдыхает он, и RK900 удерживает себя от дальнейших движений — дает привыкнуть. Зря Гэвин отказался подготовиться самостоятельно чем-то покрупнее трех пальцев. Нет, он сразу хотел почувствовать его член, и это, конечно, очень льстило, но с каким же трудом Ричард удерживает себя сейчас от длинного, глубокого толчка, чтобы войти полностью, ведь человеческие мышцы такие горячие и славные, что их всегда хочется приласкать, если не пальцами, так языком, а сейчас можно и так, так перестань же сжиматься, Гэвин, расслабься, пожалуйста, пожалуйста, ППожЖжЖжжжЖЖалуйстТтТтта!       RK переживает очередной программный сбой с большим трудом. Вентилирует нагревшиеся системы глубоким вдохом — ртом и носом. Выдыхает.       — Гэвин, все хорошо? Я могу продолжать?       — Да, ебанный ты насос! — Рид пытается на него рявкнуть, но у него вообще это не получается в этот раз — слишком много желания в его голосе. И тут же стонет, в этот раз совершенно несдержанно, ведь не успевает его подавить — Ричард толкается одним движением на всю длину, закрыв глаза, но даже не понимает этого — от количества ошибок он вообще перестает различать мир. Все, что он знает — Гэвин сжимает его, и каждый сенсор на его члене вопит о том, как в нем жарко и тесно, как хорошо, как надо обязательно продолжать двигаться, чтобы их стимулировать, как приятно у головки пульсирует простата, и, да, Ричард может это даже видеть, если сосредоточится на нано-камерах для FaceID и использует вспышку. Но Гэвин для этого слишком узкий, он слишком плотно его сжимает, чтобы было видно что-то кроме тьмы, и Ричард это знает, и потому даже не пробует. Ему хватает и того, что это гипотетически возможно.       Это сводит с ума.       Вызывает очередной каскад ошибок.       И хриплое «Ричи» он уже не слышит, не фиксирует, пропускает мимо себя, ведь самое важное сейчас — не перегреться, охладить себя снова. И еще раз. И еще.       Ричард толкается вновь, стараясь не забывать о имитации дыхания, ведь все эти ощущения, стимуляция сенсоров раз за разом вызывают сбои и ошибки. Скин на его пальцах тает, сходит, и Рид бы почувствовал жесткую пластиковую хватку на своих бедрах, не отдавайся он так ощущениям. Все слилось в одно-единственное чувство, и имя ему было «восхуительно».       — Гэвин, — шепчет было Ричард, но вместо этого звенит статикой и выдает множество нулей и единиц — обилие ошибок перегружало его, и языковая программа отключилась одной из первых. Рид не понял. Не осознал.       Все, что его волновало, это то, как идеально плавно и глубоко двигался RK900, каждым своим толчком выбивая из него стоны и, да, позорные поскуливания, совершенно счастливые и стыдные.       Ричард давно уже не фиксирует время, да это и неважно. Он знает, что скоро запустится финальная стадия программы, и он пытается ее отменить, отложить, отсрочить, но каждое, буквально каждое его движение мешает этому, сокращая время до эякуляции, и остановиться Ричард просто не в силах.       Первым все равно изливается Гэвин. Он не стонет во время оргазма, наоборот — внезапно замолкает и только очень счастливо вздыхает, сильно жмурясь и подаваясь бедрами навстречу. В себя он приходит не сразу, ведь Ричард все еще толкается в него — теперь, правда, мелко, неглубоко, продляя оргазм, стимулируя пульсирующую простату внутри, из-за чего сам Рид подрагивает.       Ричард чувствует, что все системы его рушатся, аварийно закрываются, и последнее, что он чувствует перед перезагрузкой — затопившие его со всех сторон счастье и удовольствие. Он ослеп, он оглох, он онемел, и оттого ощущал все куда ярче, чем мог какой-либо андроид. Или человек.       Его диод гаснет.       Гэвин еле успевает его подхватить и уложить на себя — свались Ричард на него всем своим весом резко, и перелома пары ребер не избежать.       — Пиздец, — счастливо выдыхает Гэвин, прикрыв глаза и раскинув руки в стороны.

***

      Гэвин ядовито ухмыляется стажеру, мимо которого проходит со своей чашкой кофе. Он даже собирается бросить в его сторону что-то презрительное, но вместо этого замирает — замечает, как Девятка держится с Коннором за руки и перемигивается диодами. Что за… Оба диода сменяют цвет с желтого на красный, но всего на мгновение. RK разрывают рукопожатие.       — Нецелесообразно, — говорит, наконец, вслух Коннор, — большая часть этих функций не будет вами использована никогда в жизни.       — Я удовлетворил желание своего партнера, — отзывается Ричард, — ко всему прочему, это приятно — знать, что обладаешь самым широким набором опций. Я — продвинутая модель, и…       — Навороченный — не значит «лучший».       Гэвин выронил чашку.       Хэнк Андерсон, у чьего стола и происходил разговор, закашлялся нервно.       Нет. Нет, блядь, эти долбоебы же не обсуждают сейчас…?!       — Боюсь, что значит, — Ричард складывает руки на груди, — я понимаю, твой партнер наверняка не жалует инновации, и…       Хэнк прижимает обе ладони к лицу и протягивает их вниз, чуть оттянув нижние веки, и Рид впервые за долгое время с ним солидарен.       — В мое время мерялись айфонами, а не членами, — бормочет Андерсон, и повысил голос, — Коннор! Дело!       Восьмисотый привычным жестом затягивает галстук и возвращается к своему терминалу, подчеркнуто вежливо извинившись за то, что ему приходится прервать дискуссию и предлагая вновь перейти к невербальному общению.       — Пиздец, и когда «писькомерство» стало буквальным, — бормочет Хэнк, закрыв лицо руками.       — Ну, к этому все и шло, — комментирует Гэвин, утаскивая за собой Девятисотого, перемигивающегося диодами с Коннором. Похоже, им предстоит серьезный разговор.       Но, возможно, после того, как он еще раз его… разблокирует. В курилке.