5:3666 в париже

и если когда-нибудь ты покончишь с прошлым, я прошу, продолжай любить меня в настоящем.

      5:3666 утра; рассвет путается в ментоловых занавесках, сползает по крышам рассыпавшихся у подножья парижского отеля булочных. Слышится шум трения резиновых шин об асфальт, топот воскресных пробежек по тротуару. Город спит, июльским ветром путается в ее взъерошенных темных волосах, которые едва ли касаются плеч. Дыхание столицы скользит ей под мешковатую футболку поверх голого тела; где-то на ребрах еще остались капли воды после душа. Она влажная, сонная, обвивает руками его торс, упирается носом в лопатки и замирает.       Каждый раз все по новой. Всегда друг к другу возвращаются, даже когда кажется, что все кончено. Они празднуют расставания друг с другом так же радостно, как и очередное воссоединение. Оба знают: их отношения назвать здоровыми невозможно. Токсичными, болезненными, испорченными, грешными — да запросто, но не счастливыми или правильными, ни в коем случае.       5:3666 утра; немой вопрос в пустоту о том, почему по-прежнему не хочется спать. У него багрянеют лиловые засосы на светлой коже, словно метка, неприятное, скандирующее издалека клеймо. Пепел от самодельной сигареты сыплется ему под ноги, отдельными искрами жара опаляя ее тонкие пальцы, в замок скрепленные посреди его живота. Он вдыхает запах ее шампуня: какие-то травы, свежесть и щиплющий нос привкус мыльных пузырей.       Рано или поздно, придется с этим завязывать. Он был бы рад, если бы она наконец-то съебалась из его жизни: окончательно, забрав все свои резиночки и невидимки, помады и зажигалки из карманов его толстовок, а еще диалоги, поцелуи, проведенные ночи вместе, поездки к родителям на выходные из его головы. Было бы неплохо, если бы все это стиралось так же легко и просто, как и неправильные штрихи ее эскизов на полях его тетрадки с текстами.       5:3666 утра; у нее сбитые коленки и счесанные ладони, потому что кататься на скейте после двух (а двух ли?) бутылок вина по ночному Парижу было так весело и так инфантильно, что у нее бабочки внизу живота буквально сходили с ума. Он садится у ее ног на балконе, обнимает за лодыжки и долго целует вокруг покрытой сукровицей кожи.        — Бедняжка Эш, - он разрывает упаковку пластыря зубами и осторожно залепливает боевое ранение их детских необдуманных шалостей.        — Да ладно тебе, Колсон, я в порядке, - она вытягивает ноги в полную длину и с нескрываемым восторгом рассматривает свои напухшие колени. - Когда заживет, набью себе здесь тату. Знаешь какое?        — Скейт? - Бейкер подкуривает себе ее синий винстон, задумчиво перекатывая сигарету меж пересохшими губами. Он косится в сторону Эшли, которая увлеченно что-то черкает карандашом на внутренней стороне упаковки из-под "баглера". Процесс занимает у нее около минуты, после она с гордым видом протягивает ему бумажку: наклеенные друг на друга пластыри с неровной надписью поверх "poor thing".        — Бедняжка, - утвердительно кивает она и выдергивает сигарету из его рта, зажимая фильтр своими зубами. Колсон смеется: иронично, он бы с радостью забыл эту парижскую неделю и никогда бы больше не вспомнил, а она готова иглой проткнуть собственное тело, лишь бы вечно об этом помнить. - Символично?        — Неужели для тебя так много значат символы?        — Нет, - Эшли вальяжно выдыхает дым, выдерживая трагическую паузу. Город становится все более шумным: совсем скоро придется прятаться внутри пропитавшейся запахом виски, кофе и косяков комнаты, смотреть Луни Тюнз и думать о том, что скоро все это кончится. - Для меня много значишь ты.       5:3666 утра; он проталкивается обратно в номер, вытаскивает из дорожной сумки порошок и небрежно бросает его на стол, так же беспечно, будто бы это пачка чипсов или крекеров. Она стягивает с себя его футболку и остается сидеть на краю кровати в одних лишь трусах. Колсон отвлекается от наркоты — эта девчонка по уровню зависимости где-то рядом с оксиморфоном: хочется переживать чувство влюбленности в нее снова и снова. Он хочет что-то сказать, но она опережает:        — Завязывай с этим дерьмом. Кэсси не заслуживает, чтобы ее отец к тридцати снюхался.        — Остался год.        — Вот и я о том же.        5:3666 утра; она лежит на его груди, а он включает очередную мультяшную серию про Багз Банни. Они молчат, лишь время от времени приглушенно смеются и прерываются на нежный недлительный поцелуй. Через сутки вылет обратно в штаты. Эшли есть что еще сказать: она покупает дом в Лондоне, она теперь реже будет в Лос-Анджелесе, они с Домиником окончательно решили жить вместе, и, кажется, им пора с Бейкером завязывать эти тайные встречи. Колсон в этот же момент рядом думает, как бы по лучше сказать, что чертовски влюблен в нее. Как жаль, что так и не скажет.