То, как ты смотришь

Чонгук местами наивный и слишком ребенок, но совсем не глупый. Он давно заметил на себе взгляды самого старшего хена. И то, какие эти взгляды. Пристальные, пытающиеся увидеть самую душу. Полные желания обладать. Иногда это сменяется нежностью и заботой. Желанием защитить. Поначалу Чон странно ощущал себя под ними, но пытался не подавать виду, что чувствует их. И вроде как получалось. Он был очень смущен от них, да и сейчас не меньше. Думал даже поговорить с Сокджином об этом, но… он не знал, что говорить. Да и как-то стыдно, что ли. И страшно. А сейчас — привык. И ему даже стало нравиться. В груди становиться чуть теплее от них. Когда Чонгук открыл эти взгляды для себя, то поймал себя на том, что начал приглядываться к хену. Только украдкой. А прикосновения начали странно ощущаться. Как-то двойственно. Вроде все как обычно, но уже и не так. Он часто думает над этим всем. И жалеет, что не у кого спросить совета. У хенов уж точно. Три из них как минимум поржут или не смогут ничего сказать, двое слишком проницательны, и это немного напрягает, а один и вовсе причина всего этого. У родителей точно не вариант, начнут расспрашивать слишком напористо. А кроме всех них у него никого и нет. Интернет же слишком безликий для этого. Вот и мучайся теперь. Чонгуку начинает нравиться Джин-хен? Вроде бы то, что он испытывает, похоже на это. Странно и непонятно. Но вроде как, Чон не против всего этого. Он не уверен. Остается только лишь тяжело вздыхать. Он встает с кровати, лениво плетется сначала в ванную, а потом — на кухню. Там тихо сидит Сокджин и пьет чай, смотря что-то в телефоне. Чонгук зевает, подходит и обнимает хена за плечи, утыкаясь в макушку. Ким на секунду замирает, а потом расслабляется. — Хе-ен, сделаешь мне завтрак? — голос чутка хриплый после сна. — Даже «доброе утро» не скажешь? — бурчит, но после вздыхает. — Сделаю, куда ж денусь? — и поднимается со стула, заставляя донсэна отстраниться и улыбнуться. — Ты самый лучший, хен, — мурлыкнув, Чонгук садиться за стол и наблюдает за Джином. Тот на слова младшего мягко улыбается. — Ну конечно же лучший, — оглядывается и смотрит прямо в глаза, заставляя Чона через пару мгновений отвести взгляд. Ким прищуривается и, отворачиваясь обратно, усмехается. А Чонгук немного теряется. Опять. В себе, в вопросах. Это все немного много сложно для него. Возможно, ему надо еще подождать? Чуть-чуть. И, может быть, станет более понятно, что делать. Наверное, он так и поступит. Подождет. Между тем, перед ним ставят кружку с ароматным чаем и пододвигают печенье. Его любимое. Чонгук вскидывает взгляд на Сокджина и шепчет. — Спасибо.

***

Прошло некоторое время с того дня, когда он решил подождать. У него было не так много свободных минут, чтобы подумать о своей, эм… проблеме? Расписание ужасно загруженное. Но сейчас им дали целых пять дней выходных. Заслужили — как сказал менеджер. Это очень щедро и в то же время удивительно — обычно им дают не больше двух-трех. Видимо, это компенсация за те самые выходные, которые ими в итоге не стали. В те минуты, когда Чонгук все-таки возвращался к всему этому, то пытался анализировать свои ощущения рядом с хеном. С ним бывает весело. Не так, как с Тэхеном или Чимином — громко и ярко. А тихо и умеренно. От этого не так сильно устаешь, если устаешь вообще. Сокджин не загоняется так, как это делает Чимин, который этим иногда раздражает. Чон понимает, что Пак очень неуверенный в себе на самом деле, но все же. Часто его может успокоить только Юнги-хен своими заботливо-холодными словами. Иногда ему кажется, что Чимин неравнодушен к ворчливому хену, но он надеется, что именно кажется. Видит, что Юнги не нужен такой человек, как Чимин — о котором надо много заботиться, которого нужно защищать от самого себя постоянно, для которого надо быть опорой, но который не будет ей взамен. С хеном понятно. Чонгук всегда понимает Джина, что он имеет в виду и его самого (ну, по крайней мере, Чон надеется на это, угу. В его глазах это выглядит так.). И это прекрасное чувство. В то время как Тэхена с его странноватыми штучками иногда он совсем не понимает. Они ему нравятся, конечно, но все же. Намджун-хен порой говорит слишком заумные мысли не самыми простыми словами. Это довольно сильно загружает мозг. Юнги и Хосок сложные внутри, хотя кажутся совсем-совсем простыми. И Чонгук не может углядеть, что же скрывается внутри. Чимина же он понимает и не понимает одновременно с этими его глупыми мыслями и загонами. Это реально утомляет, поэтому временами он старается держаться от него в стороне. С Джином тепло и уютно. Ему со всеми хенами тепло и уютно (особенно, когда все более менее спокойны), но тут как-то по-другому. И это, ну, необычно для Чонгука. А еще с ним он чувствует себя в безопасности. С Юнги и Намджуном в принципе тоже, но о первом самому надо заботиться, а Чонгук пока не умеет этого делать — его сначала надо научить. А второй… ну, он лидер, это входит в его обязанности — чтобы каждый чувствовал себя комфортно. С Тэхеном, Чимином или Хосоком такого чувства нет вовсе. А еще ему нравится его имя. Сок-джин. Приятно вертится на языке. Чонгук любит всех своих хенов, но, видимо, Сокджина по-особенному. От этого как-то по-странному хочется улыбаться и совсем немного — плакать. Он знает, что хен не сделает больно и, если он правда понял, ответит взаимностью. Но почему-то все-равно немного страшно. Сейчас Чонгук сидит на диване гостиной, смотрит в темный экран телефона и кусает губу. Хены разбрелись кто куда. Юнги скорее всего пошел в студию, Чимин с Тэхеном за компанию — танцевать, насчет Намджуна и Хосока он может предположить, но… — Хей, все в порядке? — Чон поднял голову. А Сокджин, видимо, остался тут. Как и он сам, хлопающий ресницами. — А, ну… Вроде бы, — неуверенно, взглядом из-под челки. А хен садится рядом, вплотную, и заглядывает в глаза пристально. Младший сразу покрывается румянцем и пытается отвернуться, но ему не дают. Кладут ладонь на затылок, зарываются пальцами в вихры, мягко удерживают. — Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной всем, да? — тихо и заботливо, поглаживая и массируя голову. А Чонгук кивает и растекается, млеет под движениями, прикрывая глаза и выдыхая. Чуть ерзает, прижимается к боку Сокджина. Прикусывает губу, раздумывая — быть или не быть. — Хен… — немного неуверенно, поднимая взгляд. — М-м? — Мне… нравится один человек, — пауза. — И я, кажется, тоже ему нравлюсь. Я… я хотел бы дать ему понять, что чувствую, но мне немного… страшно. И я волнуюсь. Что мне делать? Недолгое молчание. Чонгук неуверенно поглядывает на хена, а тот задумчиво смотрит в стену, все также поглаживая Чона по затылку. — Если ты правда ему нравишься, то он примет тебя. Не стоит бояться. И даже если ты ошибся, то не думаю, что он откажет тебе как-то грубо, хотя будет неприятно. Но это нормально. В любом случае, лучше попытаться, чем потом жалеть, верно? — тихо и с мягкой, но какой-то печальной улыбкой. А Чонгук не смотрит на него, лишь сверлит свои ладони взглядом и кивает скорее самому себе, нежели на слова Сокджина. Что ж, пора быть решительным, да? Он мягко отстраняется от старшего, перелезает на его колени и, посмотрев прямо в глаза, легонько прикасается своими губами к чужим. Зажмуривает глаза и мнет футболку Сокджина в руках. А потом чувствует его руки на своей талии, прижимающие сильнее. Чувствует, как чужие губы начинают двигаться, и пытается неловко повторять за ними. Как аккуратно прикусывают нижнюю губу и тут же проходятся по ней языком. Как мягко раскрывают его рот, углубляя поцелуй. Когда Джин отстраняется, поглаживая его щеку, Чонгук распахивает глаза и смущенно улыбается припухшими губами, очаровательно заливаясь краской. На него смотрят очень тепло и нежно, с жадностью и жаром на дне зрачков. Кролик сам сдался в чужие руки. И они не намерены когда-либо его отпускать.