Случай дается не случайно

Всё шло отлично. Стажировка в конгрессе кардинально изменила его жизнь. Ради этого стоило всем рисковать. Ради этого стоило терпеть неизбежные издержки профессии. Да они вообще не беспокоили. Чейни впервые в жизни чувствовал, что занимается делом, для которого создан и в котором сможет добиться успеха. А уж как ему повезло с наставником… Тут Чейни приходилось неизменно себя одергивать. Хотя проблема была не в Рамсфельде. В Рамсфельде проблемы были у его врагов. А у Чейни была абсолютно ненужная влюбленность в собственного шефа. Только и всего. И ведь, казалось бы, он давно и счастливо женат, Линни – просто идеальная супруга, она и вдохновила его на карьеру в политике. Но как только он впервые увидел Рамсфельда на трибуне, приветствующего стажеров в их первый день, всё пошло кувырком. Он даже забыл, из какой партии этот прекрасный политик, благо, нашлось, у кого спросить. Да и какая разница? Ради Рамсфельда он бы вступил в любую. Чейни всегда был очень исполнительным работником. Проблемы с алкоголем и дисциплиной давно в прошлом, а вот умение беспрекословно выполнять приказы осталось. Он старался всегда быть рядом с шефом и ловить малейшие намеки. И обычно настроение Рамсфельда удавалось угадывать. Рамсфельд ведь не любил чрезмерной инициативности от подчиненных. Но после совещания у президента шеф выглядел настолько непривычно вымотанным, что Чейни помялся, да и решился полезть без спроса. Быстро, пока не передумал, подошел к Рамсфельду со спины и начал расслабляющий массаж плеч. И, к своему удивлению, не получил по рукам. Даже сквозь плотную ткань пиджака Чейни чувствовал, как под его ладонями начинают расслабляться зажатые мышцы. – Может, ты мне еще отсосешь? – удивленно фыркнул Рамсфельд, придя в себя от неожиданности. Это шутка. Рамсфельд постоянно говорил скабрезности, и это ему чертовски шло, выделяя среди скучных занудных сенаторов. Но так хотелось, чтобы это не было шуткой… И если воспринять сказанное как приказ… то он подлежит выполнению. И как же Чейни хотел перестать заморачиваться и просто сделать это. – Без проблем, – ответил Чейни, слыша себя будто со стороны. Это ведь так не профессионально. Обычно он так не глупит. Надо было просто отшутиться. Перевести разговор на другую тему. Да промолчать хотя бы, логичных вариантов было полным полно. Но вместо этого он встал на колени у ног Рамсфельда. Как давно хотел. Как не раз и не два прокручивал в фантазиях. И – как в этих самых фантазиях – начальник его не оттолкнул. В другой момент он попытался бы поймать взгляд Рамсфельда и угадать, насколько тот им доволен. Но не сейчас. Чейни боялся, что если отвлечется хотя бы ненадолго, то смелости не хватит. А шанс-то только один. И Чейни давно отвык упускать шансы. Опыта всё равно не хватало. По поводу секса с Рамсфельдом – это же были просто мечты, причем малоконтролируемые. А вообще с мужчинами у него ничего не было. Да за попытку облапать мог дать в морду, не раздумывая. Но это во времена запоев в провинциальных барах и общения с такими же опустившимися алкашами. А сейчас – Вашингтон, Капитолий. И самый харизматичный человек, которого Чейни когда-либо видел в жизни. Даже любимая жена невольно отступала на второе место в мысленном рейтинге, благо, не имела об этом ни малейшего понятия. Он и сам себе в этом с трудом признался, но признавшись, отмахнуться от влюбленности в шефа уже не мог. Обо всём этом он в этот момент не думал. Поздно для размышлений. Чейни расстегнул его брюки, не слишком быстро и не слишком медленно спустил их вместе с бельем. Суета бы только помешала ему самому. Взял в рот член Рамсфельда. Но тут же понял, что поторопился, пришлось замереть, чтобы разобраться с ощущениями. – Спокойнее, Дик, давиться не обязательно, – Рамсфельд одобрительно погладил его по голове. Отчего дыхание сбивалось только сильнее. Не просто позволяет, а тоже хочет. Неужели и правда такая удача… Взяв себя в руки, Чейни стал двигаться медленнее. То выпускал член изо рта, то, уже лучше понимая пределы возможностей организма, обхватывал его губами почти у основания. Рамсфельд позволял ему самому выбирать ритм, но руку не убирал. От возбуждения становилось жарко, но продолжать Чейни хотел гораздо больше, чем отвлекаться на снятие хотя бы пиджака. Только наощупь развязал галстук и расстегнул верхние пуговицы. Даже долгой передышки не потребовалось – облизнул губы и быстро скользнул по стволу. – Твою ж мать… – простонал Рамсфельд, что звучало просто лучшим комплиментом. Вместо того чтобы озвучить «спасибо, я стараюсь», Чейни продолжил стараться. Еще несколько минут – и Рамсфельд кончил ему в рот, ненадолго сжав пальцы у него в волосах. Как только отпустил, Чейни сам надел брюки обратно на начальника. Хотелось заняться хоть чем-нибудь, чтобы оттянуть момент, когда придется столкнуться с последствиями, и возня с одеждой Рамсфельда первой пришла на ум. – Кто тебя только учил так работать… Больше так не делай, – Рамсфельд еще только восстанавливал дыхание, поэтому говорил медленнее обычного. Чейни хватало времени осознать, как же сильно он напортачил со своими фантазиями. Но потом он услышал то, что дало ему надежду на будущее: – Ни с кем другим. Оставим твои таланты в пределах моего кабинета.