* * *
– Сначала в душ, как положено, – торопила Альма. – А мы разве не нарушаем сегодня все правила на свете? – Это – не надо. Зачем нам инфекции, да и людям наши ни к чему. – А, ну да, – Тереса хотела что-то сказать и примолкла. – Что, захотелось вспомнить слухи о купленных справках? И спросить: где тут у вас проститутки плавают? Давай, спроси. – Не буду. Я была куда хуже всех проституток, вместе взятых. – Да обе хороши. Давай попробуем смыть всё это с себя. Оставляй тут все шмотки – и идём. – Иди вперёд, я сейчас. Тереса раздевалась торопливо, не глядя на своё тело. А уже в душе – где Альма зажгла свет, иначе они бы ноги себе переломали – Тереса так же старалась не глядеть на заклятую подругу. А вот та её разглядывала – искоса, из-под ресниц, но несомненно пристально. – И это ты меня обвиняла, – не выдержала Тереса, – что я пытаюсь сыграть за другую команду! – Да не бойся. Подбери волосы, я тебя полью. – Отстань, ты меня пугаешь! – Ещё и не начинала. И даже у тебя нет третьей руки! Тереса сама не поняла, почему просто молча подняла руки, накрутив волосы на левое запястье. А стоило услышать шум воды – прикрыла глаза. Струи коснулись шеи, груди, живота – и вдруг резко, с утроенной силой ударили между ног. Тереса аж задохнулась, её будто током ударило. – Я же упаду! – Держу тебя! И в самом деле, усадила, такая сильная, уверенная. И не хотелось, чтобы отпускала. – Тересита, а поехали со мной в Штаты?.. – Ты что… – Тереса бормотала как пьяная, слова с трудом доходили до сознания. – Да плевать на учёбу и на парней, – Альма скользила по её телу руками, уверенно подбираясь к груди, – а деньги мои точно у тебя, я знаю – Я верну… – Не надо. Пусть это будет твоей долей. Учись со мной – или просто живи, сделай себе документы на новое имя… соглашайся! – Альма сжала сосок Тересы, это было изысканное удовольствие на грани боли. – Соглашайся, иначе я уберу руки. И больше никогда и ни с кем ты не получишь такого наслаждения! – Ах ты… – но оттолкнуть её и встать не было никаких сил. – В отличие от тебя, у меня такой опыт есть, – и уже обе руки пощипывали и потирали… Тереса сжала бёдра. Ещё немного и… – Согласна? – Да! Волна накрыла снова, снесла, смыла всё. Воспоминания об Альваро, симпатию к Роману, прикосновения всех тех случайных, уже забытых парней. Только Альма. Её пальцы. И губы на губах. До бассейна девушки так и не дошли.* * *
Тереса сидела в самолёте. Альма должна была вылететь следующим рейсом. Собиралась перед тем всё объяснить маме Веронике, а главное – её, Тересы, отцу. Принять на себя весь скандал. А ещё Альма доверила подруге – снова подруге же? – все деньги. Все тридцать тысяч. Они лежали в одном конверте, а в другом письмо. – Прочтёшь, как долетишь и заселишься, – напутствовала Альма, нежно целуя Тересу в шею. – Там инструкции к нашей дальнейшей авантюре. Отель в Санта-Крус, Калифорния, они выбирали долго и придирчиво. Скоро Тереса будет там нежиться… и читать письмо.«Тересита, дорогуша!
Я не прилечу. Я решила остаться в Испании, с Альваро. Он болен, я нужна ему. И я поняла, как сильно нужен мне он. Так нужен, что я готова перечеркнуть всё, на что пошла ради учёбы в Калифорнии. Подавись моими деньгами, Тересита, и насаждайся чужой страной, где ты никого не знаешь. С твоим папашей я предпочла не связываться, а твоей матушке дала пару наводок. Если Луис не убьёт Веронику, то она тебя разыщет и, быть может, спрячет у себя под юбкой. Хотя нет, она у неё слишком короткая. Прощай, наивная сладкая девочка. Из тебя фиговая стервочка, но всё же мне будет спокойнее, если ты будешь строить свои козни по ту сторону океана.Больше не твоя, Альма».
Когда не осталось больше сил рыдать, Тереса просто отыскала, откуда позвонить матери. Иногда Альма чересчур всё усложняла. – Мама! – отчаянно кричала Тереса в телефон. – Я не хочу возвращаться. Пошли они все!.. – Я очень за тебя боюсь! – так же надрывалась в ответ Вероника. – Я скоро к тебе приеду, но больше никого не подпущу!* * *
Она больше никогда не поступит неправильно. Не пойдёт на риск без крайней необходимости. С неё хватит, что она училась под чужим именем и всем скармливала жалостную историю о своей семье, ничего общего не имеющую с действительностью. Теперь она преданно служит обществу, стоит на страже интересов всех обиженных. Её легенда когда-то была щедро оплачена. И каждый цент она, Тереза Лисбон, отработает сполна. Её часто будут называть занудой, педантом, порой и святошей. Но даже Патрик Джейн вряд ли заподозрит – она что-то прячет за фарфоровой скорлупой, ставшей её лицом. Потому что её настоящее лицо не слишком-то отличается от этой маски. А если её правильность может казаться фальшивой – так это оттого, что Тереза слишком сильно старается искупить вину.* * *
Однажды, по дороге с места раскрытого преступления, их с Джейном занесло на место гибели знаменитого разбойника Хоакина Мурьеты. Патрик сыпал фактами, пытался строить теории о том, что творилось в людских душах в середине позапрошлого века. Тереза слушала вполуха, а потом и вовсе отвлеклась. Чьи-то голоса выпевали её имя. На первоначальный лад – Тереса, Тереса… Правда, дальше они перешли на совсем непонятный язык. – Русские туристы, – отметил Джейн. – Похоже, они играют в любительских спектаклях или что-то вроде. А вот те ребята испанцы… нет, чилийцы. Стихи читают… Родную речь Тереза и сама уже услышала. И замерла. Стихи были про её тёзку, жену Мурьеты, которая погибла страшной смертью вместе с нерождённым ребёнком. – Что, Лисбон? Не знал, что ты так хорошо понимаешь по-испански! – Хорошо, что ты не понимаешь. Тебе и близко нельзя к этой истории, слишком напомнит. – Кое-что понимаю. У главного героя убили жену и ребёнка, подло и из мести, – он говорил серьёзно, но старался оставаться бесстрастным. – Забудь, моя… – она чуть не сказала «мама», – учительница литературы говорила, что это всего лишь одна из легенд о Мурьете. Поэтическое переложение, так сказать. Говорят, её и звали Росалией, Роситой. Не Тересой… – Не Терезой, – эхом повторил Джейн. Взгляд у него был отсутствующий, хоть и скользил по ней, Лисбон. Мыслями, видимо, он был далеко, со своей женой. И только через несколько минут встряхнулся и добавил: – С тобой никогда ничего не случится, Лисбон, уж будь уверена, – и подмигнул. Припомнит ли он потом её оговорки? Её проявившийся акцент? Что подумает, если докопается до правды? Было бы страшно. Но с ним почему-то спокойно.