Лилия двора или Благословенно оружие

      Марк намеревался улизнуть незамеченным, но теперь это стало сложнее, раз уж Лилли находилась в его доме. Она проснулась раньше него и читала (водя пальцем по странице) в гостиной, где Марк и застал ее, полный намерения пожертвовать завтраком ради незаметности. Лилли, разумеется, пристала к нему и никак не желала отлипать. Марк понял, что все равно он сдастся и не найдет аргументов возразить ей, так что капитулировал взамен на возможность выпить кофе в покое. Затем они отправились в трущобы.       Выходило, что все пути вели в «Бухту черного орла».              Марк думал о том, как сопротивлялся раньше тому, чтобы брать Лилли с собой. Но недавние происшествия поменяли его мнение о ней. Тем не менее, она стала ему отчего-то даже больше дорога. Не без стыда Марк понял, что думает о Кларинде все меньше. Благочестивая возвышенная леди ди Ардуа благодарно приняла бы его заботу, оказанную по случаю. Но она в ней не нуждалась. Хоть со стороны могло показаться наоборот. Тогда как Лилли, независимая на вид, без Марка непременно пропала бы. Его передернуло при воспоминании о ее рассказе. Если б не заступничество Демиурга, Лилли погибла бы еще тогда! Если не в буквальном смысле, то, иначе, потеряв свою честь.       Которая теперь грозила пасть жертвой Гаго Праха. Марк порой называл бывшего своего командира змеем, как делали многие за глаза, но в тот день он впервые не вкладывал в это прозвище ни капли уважения или восхищения.       Марк снова вспомнил о Глинде. Рассчитывала ли Лилли увидеть его, увязавшись за Марком на его пути в «Бухту Черного орла»? Ох, если бы Марк мог спросить хотя бы Миррину, чтобы узнать, что готовит ему будущее! Сам он ничего подобного вообразить не мог. Но, по крайней мере, теперь его рука была куда подвижнее и сильнее. Марк все еще носил бинты, однако уже скорее для отвода глаз, нежели по честной надобности. Если придется, подумал он, у него достанет сил защитить Лилли. Он думал об этом, толкая плечом дверь в зловонный кабак.       Лилли крутила головой, точно попала на ярмарку, а не в притон. Широкоплечий забулдыга без передних зубов, проходя мимо, нагнулся прямо над нею, угрожающе приближая свое лицо к ее розовощекому личику. Лилли восторженно улыбнулась.       Вот что значит деревенская девушка, подумал Стил. Даже мысли не промелькнуло, что этот вот бугай может сделать с нею совершенно ужасные вещи — и, в общем-то, этим взглядом своим он ей намекнул, какие. Нет, даже, кажется, и капли страха в этой ее головенке не промелькнуло.       — Похоже, я здесь больше на своем месте, нежели Вы, поручик, — сказала Лилли, садясь за столик в углу, точно они снова были на променаде у столичного парка в центре города. — Хорошо, что Вы не вздумали явиться сюда в своей форме.       А Марк-то полагал, что это с его стороны досадное упущение! Лилли взяла его так быстро в оборот, что дома у дверей Марк схватил свое обычное пальто, так назойливо поторапливаемый.       И вот теперь они сидели в провонявшем всеми грехами кабаке, Марк — спиной к стене, отчего ему было неуютно, даже больше, чем если бы он сидел спиной к двери, а Лилли — положив локоть на спинку стула, чуть более чистую и чуть менее липкую, чем все прочие предметы в этом гадком месте. Лилли с жадным интересом изучала колоритную публику заведения. И Марк мог понять: должно быть, она не видела прежде ничего подобного. Никого подобного. «Бухту Черного орла» наполняла дрянь всех родов и мастей. Игроки всех видов — профессионалы с золотыми зубами, шелестящие при ходьбе от тузов в рукавах, и неудачливые любители с горящими глазами заядлых пьяниц. И настоящие пьяницы, едва держащиеся за столы. Любители опиума и эфира, ожидающие очереди спуститься в курильни. Наемники, отдыхающие в перерыве от одной порочной работы до другой. Расхристанные куртизанки, не принятые ни одним приличным веселым домом трущоб — и одна обвивала руками за шею высокого мелуккадца за карточным столом.       Именно на них Лилли задержала свой взгляд, и Марк понял, почему. Уж очень колоритно выглядел этот шулер. Но сам он смотрел в ту же сторону по иной причине.       — Я думаю, это хозяин сего неблагородного места, — наклонясь, прошептал Марк. — Лилли… Лилли?       Она позволила Марку развернуть себя, чтобы он успел сказать ей, что хотел, но вскоре обернулась еще раз, завороженная тем, как карты порхают меж пальцев мелуккадца.       — Я думаю, что наше расследование стоит начать с него, — пылко сказала Лилли. Щеки ее горели румянцем.       — Что?! Нет! Я бы предпочел начать с самого мелкого воришки в этой дыре. Узнать, что он слышал. Что видел. Может быть, до него доходили какие-то любопытные слухи…       — И что, потратить на это год? Два? Как там Лёри — думаешь, потерпит, пока мы следуем твоему учебнику начинающего жандарма? — Лилли фыркнула. Ее распирало от жажды действия. Почти неприлично — Марку так и казалось, что она вот-вот захохочет в этой своей грубой непосредственности, обеспечившей ей оглушительный успех при дворе.       С другой стороны, именно сейчас Марку особенно нравилось находиться в обществе Лилли. Он любил ее в моменты, когда она становилась с ним откровенна. Даже несмотря на то, что его смущали моменты ее резкой искренности — как минувшим вечером. Если она говорила, он слышал в ее словах треск огня: не поленьев в очаге, но пожара, охватывающего дом с нижнего этажа до крыши. Так что Марк предпочитал пылающие щеки. Но не жгучие слова.       — Позволь угадать: если мы спросим у этого достойного джентльмена о Лёри, он ответит то же, что сказала нам циркачка, — сказала Лилли. — Что мальчиков никаких не знает, не помнит, и вообще детям в кабаки нельзя. Возможно, даже не соврет. Не насчет последнего, конечно. Но шпаны в округе множество, вряд ли их различают по лицам.       Звучало правдоподобно.       — Тогда великая удача, что ты не вздумала идти сюда одна, — Марку казалось, что он изысканно шутит. — Или с леди Дэлит. Я здесь не только затем, чтобы ты не попала в беду, но и ради того, чтобы в удобный момент надавить на нашего подозреваемого.       — О, я бы его так не назвала. Но предполагаю, что пропавшие чертежи осели в сундуках вот его, — Лилли ткнула пальцем себе за спину, на так очаровавшего ее шулера. Она не стала упоминать лунарит, наверняка выменянный именно на знания, которыми поделилась Дэлит. — Нужно придумать, как его одолеть.       — Например, я могу подкрасться к нему сзади, держа вот так бутылку… — Стил осекся на полуслове. — Да ты слушаешь меня или нет?       Лилли не слушала. Она почти физически ощущала, что хозяин «Бухты» смотрит на нее так же пристально, как только что она сама — на него. Она отвернулась, но чувствовала его взор, точно прикосновение прохладной ладони меж своих лопаток.       — Марк, не напрягайся. У меня есть план поинтересней… — Лилли стянула с плеч жакет. — Зависит, конечно, от того, насколько ты ревнив.       — Я? Совсем не ревнив. Но если ты вздумала отвлекать этого ублюдка милым разговором… Лилли! — Придушенно окликнул ее Стил.       Вотще. Лилли уже была рядом с мелуккадцем. Нет, не просто рядом: ее бедро уже устроилось на столе совсем рядом с его рукой. Стил закрыл лицо руками. И правильно: ему было лучше не видеть, что происходило дальше.       Лилли махнула рукой, и куртизанка, только что ласкавшая плечи хозяина кабака, с гримасой неудовольствия отпрянула.       — Хочешь занять ее место? — Усмехнулся мелуккадец, откинувшись на спинку стула. Его миндалевидные глаза изучали Лилли. — Можешь называть меня Минуки. Если собралась поговорить.       Он ухмыльнулся.       — Вон тот джентльмен, — Лилли показала на Стила. — Хочет предложить тебе сделку. И он достаточно смышлен и проворен, чтобы действительно это сделать. Но я не думаю, что если позволить ему сделать это, м-м, в его стиле, тебе это понравится.       Лилли наклонилась над Минуки.       — Сомневаюсь, что и ему понравится, насколько несговорчив ты станешь. — Ее рука вползла на запястье хозяина таверны. — У меня есть предложение получше. Решить все нежно и полюбовно. К взаимному, так сказать, удовольствию.       — Какие смелые слова. Но ты не выглядишь, как куртизанка.       — Твоя правда, — Лилли улыбнулась. — Не выгляжу. Но если ты предпочитаешь скромничать, можем по-иному: скажем, если я выиграю у тебя в карты, ты ответишь на мои вопросы.       — Ваши? — Минуки указал движением зрачков на Марка.       — Мои.       Его рука взяла склоненную Лилли за локоть. Пальцы, точно пауки, забирались все выше. А Лилли никогда не имела ничего против пауков.       — Меня устроит первый вариант. — Шепнул Минуки. — Потому что второй… мне давно не приходилось проигрывать. Во всяком случае, на этом континенте.       Вместо ответа Лилли отпрянула, легко ускользая из захвата, и с кокетливой усмешкой заняла стул напротив Минуки. На лице мелуккадца отразилась сперва досада — девушка буквально выпорхнула из-под его руки. Но тотчас он расплылся в улыбке: как ни вывернись, а сыграть не грех.       И Лилли с облегчением отметила, что улыбке очаровательной.       — Так ты, выходит, владеешь этим местом? — Лилли обвела глазами таверну. — Очень неплохое приобретение.       — Это потребовало от меня определенной ловкости и смекалки. — Без чванства ответил Минуки.       — И ты позволяешь здесь ходить Ириену?       Он поднял на нее глаза от карт. Профессионал уровня Минуки умел держать лицо, но Лилли не изумила его. То, что она сказала, звучало как намек. Почти как пароль.       — Он сюда не заглядывает.       — Брось. Говорят, у него есть зазноба где-то в трущобах, и я могу понять, о, еще как. Он такой непритязательный!       Произнося «это место» Лилли имела в виду не таверну. Все трущобы. И что мог ответить Минуки? Виноват, а Вы, леди — правы.       — А я-то думал, все столичные штучки без ума от Его Преосвященства.       Лилли пожала плечами.       — К такому человеку трудно воспылать приязнью. К тому же, он сам не прилагает усилий, чтобы радовать своим присутствием, Демиург ведает, почему. По-моему, ведя рисковые дела, ты и так слишком многим не нравишься. Так потрудись хоть выглядеть так, чтобы какая-нибудь дама могла за тебя заступиться: пускай и просто желая залучить тебя в свою постель.       Настала пора Лилли вскидывать взгляд поверх карт. Ее алчные глаза встретились с голодными глазами Минуки.       — Выглядишь ты как леди, а говоришь, как шлюха.       — Я в трущобах. Общаюсь на понятном для окружающих языке.       — Ты все еще не напоминаешь мне куртизанку.       — Я все еще не она. — Лилли нагнулась, бросая карту через весь стол. Минуки взглянул на нее: дама пик. Дама червей была бы провокационней, но эта карта осталась у него. — Вот ты знаешь толк в том, как производить приятное впечатление, я смотрю. Хорошенький молодой человек, просто душка: так, должно быть, куда проще заниматься контрабандой?       — Я много чем занимаюсь.       — Помимо этого?       — По факту, я занимаюсь всем, чем угодно. У леди есть предложения?       — У леди они есть.       — Но вы явились с жандармом. Я знаю этого молодчика, не вздумайте лгать мне — видел его уже, тут, в трущобах.       Они говорили как о чем-то естественном, на деле проверяя друг друга на прочность. Почти что держали по лезвию друг у друга возле горла. И могло так получиться, что через мгновение «почти» рисковало исчезнуть.       — Да, зашли-то мы вместе. Но я не позвала его с нами за стол. Он просто зануда, которого приставил ко мне ревнивый любовник.       Она поняла, что в этой игре допустила непозволительную ошибку. Глаза Минуки блеснули: не так много людей в королевстве могли приказать жандарму следить за своей содержанкой. У Минуки имелось три варианта ответа, ни один из них ему не нравился. Каждый, по сути, звучал для него как «беги». Закрывай лавчонку, распускай банду и беги.       — Он просто… — Лилли махнула на Марка рукой, пытаясь исправить ошибку. — Кузен моего жениха. Если я все-таки выйду замуж.       — Но ты пока не решила? — Минуки прищурился, ухмыляясь. Не веря ни на грош.       — Я еще размышляю.       Лилли выложила на стол последнюю карту. У нее вышли козыри.       — Увы, леди. Но ваша карта бита. — Сказал Минуки.       — Ничего. У меня все равно не осталось вопросов.       И Лилли встала из-за стола. Она узнала достаточно, чтобы дальше продолжить вместе с Дэлит. Марк… его не так-то просто было держать на хвосте. И Лилли пришлось в этом убедиться слишком рано.       Минуки стремительным движением оказался рядом с Лилли, его пальцы сомкнулись на ее запястье.       — А как же другое предложение? Раз ты не куртизанка, я не обязан буду платить.       — Это называется «по любви», — огрызнулась Лилли. — Но не сегодня.       Ее свободная рука сжала запястье Минуки в ответ. Лилли рывком освободилась из захвата, и поняла, что Марк в двух шагах от нее. Обернулась — в одном. Она успела подумать, что стоит сказать «давайте не будем усложнять» или что-нибудь вроде, а кулак Марка уже впечатался Минуки в скулу. Лилли отпрянула, чтобы не попасть под горячую руку. Она слишком хорошо понимала, что последует.       Мужчины сцепились, точно бешеные псы, свалились на столик, карты разлетелись в разные стороны… каждый пытался вывернуть другому руки, добраться до глаз и вонзить в них пальцы. Это была драка, какой пристало случаться в трущобах. Не меж джентльменами.       Столик, скрипя, опрокинулся. Дерущиеся свалились на пол, и Лилли поняла, что они — все втроем — в кольце приспешников Минуки. Если Марк не приставит к горлу противника оружие, дело плохо. И не важно, кто из них победит. Только дай восторжествовать определенности — и незваным гостям крышка.       — Прекратите немедленно! — Заорала Лилли.       И тут Марк схватил валявшуюся рядом бутылку и огрел ею Минуки по голове. Осколки брызнули во все стороны.       — Хватит!       — Он… не смел так хватать тебя. — Пробормотал Марк, медленно поднимаясь. — Сам виноват.       Мир начал проступать вокруг него из пурпурной пелены ненависти. Рукав его рубашки медленно расцвечивался красным — старая рана снова открылась. Лилли приблизилась к Марку, сжимая и разжимая кулаки. Над ее плечом Марк увидел свиту хозяина «Бухты черного орла»: все держались за оружие.       — Уходите немедленно, поручик, или, клянусь, я больше никогда не заговорю с Вами. — Лилли указала подбородком на дверь: иди же! — А если нет, Гаго Прах… я добьюсь, чтобы он принял меры.       Женщина, не боящаяся мужского гнева, не станет и терпеть его, понял Марк. Вот что иронично.       Минуки сидел на полу, держась за голову. Кровь сочилась сквозь его пальцы, и хотя Марк знал, что так всегда подобные раны и выглядят, невольно поразился тому, сколько же было крови…       — Я просто защищал Вашу честь, мисс. — Пробормотал Стил обескураженный такой неблагодарностью.       Глядя мимо поручика, Лилли издала жалобный вздох и шагнула вперед. Дюжий мелуккадец в моряцких татуировках попытался преградить ей путь, но Лилли легонько пихнула его в плечо, и тот отступил. Не потому что она была так сильна, догадался Марк, напротив: телохранитель гангстера понял, что эта девушка не причинит его нанимателю вреда. И потом, он видел ее лицо. Как и Марк. Лилли была полна сочувствия.       Она села рядом с Минуки, скомкала свой платок и приложила к его ране. Бросила на Марка неодобрительный взгляд через плечо. Но когда снова взглянула на Минуки, ее лицо лучилось любовью.       Женщины, подумал Марк с досадой. Говорят, что их восхищают сила и напор, но на деле бросаются к тем, кто жалок. А ведь и сам поручик пострадал в этой драке! Но этот Минуки уже устроил голову на плече Лилли, прикрыв глаза. Телохранитель нагнулся к ним двоим, и Лилли шепотом давала ему какие-то распоряжения. О Марке она забыла.       Не забыли о нем все остальные в притоне. Не касаясь поручика, четверо мелуккадцев подступили к жандарму и буквально заставили его выйти на улицу. Если он не хотел и дальше драться, только это он и мог — отступать. Когда его так вытолкали за порог и захлопнули дверь перед самым его носом, Марк понял, что у него нет иного пути, как вернуться в жандармерию.       Он думал о Лилли. Но, казалось, ей ничего не угрожало.              Она вернулась через несколько часов, и только когда она переступила порог, Стил понял, что думал о ней с той самой минуты, как они расстались в притоне.       — Я зашла вернуть Ваше пальто. Вы оставили его на спинке стула.       Он и не думал, что так обрадуется приходу Лилли. И, тем не менее, вскочил, точно мальчишка, стоило ей переступить порог. Точно между его шальным детством с ловлей птичек в саду и нынешним моментом не было нескольких лет войны. Точно он не был сломленным человеком.       — Наш новый друг Минуки будет жить, — сказала Лилли, улыбаясь так, что Марк не понял, и впрямь она рада или иронизирует. Он не забыл ее сострадания к мелуккадцу, вполне искреннего, как ему тогда показалось. Она считала себя виноватой в случившемся, догадался Марк. — А теперь дайте мне взглянуть на вашу руку.       Марк помедлил. В жандармерии он сам худо-бедно перебинтовал себя, как научился на войне, и все же врач сделал бы это лучше. Лилли, как оказалось, тоже. Она умела вполне сносно промывать раны, да и штопала не хуже, чем полевой врач.       — Когда будете делать предложение леди Кларинде, не забудьте упомянуть, что это будет входить в ее супружеские заботы — сшивать вас заново, как любимый носок.       Марк хмыкнул, но прикосновение пальцев Лилли к ране превратило этот звук в мяуканье.       — Не думайте о боли, милый поручик. Вспомните, что не за горами новый прием! Скоро в ваших объятьях окажется нежная, во всех отношениях пристойная леди Кларинда. Как вы её полюбили? И когда? Я правда жажду послушать. — Лилли бросила на лицо Марка короткий взгляд, и вернула внимание на его руку. — Признаю: грешна, страсть как люблю пообсуждать дела любовные. Так как Вы поняли, что она та самая?       — Уже и не вспомню… Не сочтите меня ветреником, однако Кларинда изрядно изменилась за последние годы. — Марк не сказал, что разочаровался, тем не менее, Лилли и так догадалась о подтексте. — Она… Как бы это сказать?       — Ханжа. Немного. И это правда, но это можно терпеть, верно же? Кто без недостатков? Секрет любви не в том, чтобы найти кого-то безупречного. А в том, чтобы рядом оказался тот или та, чьи тёмные стороны ты способен выносить.       — Да, я… Боюсь, это было в прошлом.       Лилли вскинула брови.       — Сам не знаю, как это вышло, но…       Он вдруг понял, что настал судьбоносный момент. Сейчас или никогда, пронеслась в его голове мысль, и Марк подался вперед, готовый соединить свои губы с губами Лилли.       Ее рука уперлась Марку в грудь, не так сильно, чтобы Стилу стало больно, но его сердце все равно защемило от печали. «Нет» сказало это движение. Очевиднее, чем могли бы быть любые объяснения.       Она отстранилась, отвела глаза. Марк мог бы попытаться поцеловать ее еще раз, но это было бы уже не так непринужденно. Это означало бы, что он настаивает.       — О, Марк. — Лилли провела пальцами по его небритой щеке, но все еще стоя так далеко, что поручик не мог бы даже схватить ее в объятия не выдав своего намерения.       Может быть, и к лучшему, подумал он, тщетно пытаясь поймать взгляд девушки.       — Мне нужно идти. Сегодня я переночую у леди Дэлит.       Лилли сделала шаг назад. Марк смотрел на нее, но по глазам его хлестнуло видение: эта женщина, однако в подвенечном платье, спущенном с плеч и задранном выше колен, в пене простыней. Волосы распущены, лицо раскраснелось, и это женщина — едва-едва ставшая женой — зовет его вернуться на брачное ложе.       — Идите. — Выдохнул Марк. — Вам действительно пора.       Он смотрел на нее, холодея от осознания, что влюблен. Он, прошедший войну, которая сделала его презирающим людей пьяницей и продажной собакой под рукой Гаго, сейчас смотрел на Лилли и думал с такой нежностью, какой в нем не сыскать было и в семнадцать лет: никакую другую женщину я больше не полюблю. Никогда.       Что ж, по крайней мере, на следующие пятнадцать лет он не ошибся.       — Почему ты пожалела Минуки? — Хрипло спросил Марк. Слова тяжело продирались через его горло, точно пыльные камни.       — А почему бы нет? — Ответила Лилли, и Марк ощутил укол совести. Действительно. Бандит и чужак — да, и мелуккадец! Но наверное, можно было не проявлять к нему такую жестокость. — И потом… Раз уж вы сцепились из-за меня, я должна была как-то возместить принесенный мною же ущерб.       — Нет, нет, милая Лилли… нет…       Она подняла на него глаза, и ее открытый взгляд заставил Марка замолчать.       — Ситуация была не такая, чтобы бить его. Ты понимаешь? — Произнесла она, понизив голос. И Марк испытал желание вообразить, что эта ее невольная интонация — знак прощения. Невольно выскользнувшая меж ее губ нежность.       — Мне по душе грубый, мужественный напор. Интриги, манипуляции — это ваше, женское дело. — Не удержался Марк от усмешки.       — Тем не менее, на моем счету: информация. На Вашем: около десятка синяков и испачканная в крови рубашка. Да, Вы правы, Ваши приобретения бьют мои по количеству.       — Впервые вижу лилию с шипами.       — Рада доставить наслаждение, сэр. — Лилли хихикнула. — Вы такой забавный, это мило. Я еще ни с кем столько не смеялась!       Она всё не уходила, точно ее что-то держало на расстоянии вытянутой руки от Марка. Еще не все потеряно, понял он. Она осталась рядом не просто так… Он может попробовать снова.       — Лилли, я…       Она подумала, что он хочет сказать, что любит ее. Или в деталях пересказать, что он делал в Сёйсинге. Ничего из этого она не хотела слышать.       Марк медлил еще мгновение, собираясь с духом.       — Я хочу сказать, что я…       Губы Лилли прижались к губам Марка, запечатывая поток его признаний. На вкус он оказался, к ее изумлению, как раскаяние, вино и робкая юность.       

      

***

      

      Человек в плаще двигался бесшумно: он беззвучно открыл дверь, несмотря на ее тяжесть, и прошмыгнул в храм, точно кот, гибко и пружинисто. Мягкие подошвы его — или ее, кто мог бы сказать наверняка? — сапог ступали тише вздоха. Несмотря на то, с с какой скоростью и решительностью двигалась фигура, шуму от нее было не больше, чем от пушинки, падающей в гору перьев.       Однако коленопреклоненный Верховный жрец каким-то образом знал, что больше не один.       — Сомневаюсь, что Вы явились исповедоваться, — сказал служитель Демиурга и поднялся с колен. В руках у него была свеча — одна из множества, расставленных у стоп статуи Высшего.       Фигура досадливо цокнула: ну разумеется. Свечи, и по трепетанию огней жрец догадался, что его уединение нарушено. Впрочем, именно этого от служителя Демиурга фигура и ждала. Особенно учитывая характер просьбы, которая привела сюда незнакомца — или незнакомку, потому как плащ, поднятый до носа шарф и низко надвинутая шляпа мешали рассмотреть, кто кроется в складках ткани. Даже голос таинственной фигуры, проходя через плотную преграду шарфа, смазывался, путал слушателя. Верховный жрец не мог угадать, кто перед ним. А впрочем… его это и не волновало. К нему не в первый и, вероятно не в последний раз обращались с подобными заказами.       — Мне нужен убийца. Наемник без страха и совести. Тот, кто может убить невинную, беззащитную девушку во цвете лет, не дрогнув, не пожалев и не соблазнившись. Разумеется, не оставив и малейшего следа, вызывающего подозрение.       Верховный жрец хмыкнул без изумления.       — У меня есть кое-кто на примете. Что-то вы знаете о Серебряном плече?       — Та, кого так называют… основательница этого ордена… — Фигура забылась, говоря громче… И тотчас, спохватясь, прижала руку ко рту, вминая в губы грубую ткань шарфа. — Она же в тюрьме!       — Поверьте, ей это не повредит исполнить любой приказ.       Фигура недоверчиво покачала головой.       — Что ж… — Жрец пожал плечами. — Я не лавочник, чтобы нахваливать свой товар. Если не желаете платить за нечто поистине стоящее, возвращайтесь, когда убедитесь, что ваши люди не преуспели. А теперь прошу меня извинить — нужно готовиться к полуночной молитве.       И с этими словами Верховный жрец скрылся во внутренних помещениях храма. Фигура осталась стоять… Придерживая рукой шляпу на голове, взглянула вверх, на каменное лицо статуи Демиурга. Здесь, в столице, на грубо высеченном из драгоценного мрамора угловатом идоле нельзя было найти знакомых черт. Но таинственный проситель, только что изложивший жрецу ничуть не смутившую его чудовищную просьбу, помнил другую статую. И другой храм. Там, в городе, которым безраздельно владел Гаго Прах, в святилищах ставили статуи с его чертами. Что ж, в том местечке действительно молились им обоим — и Демиургу, и Гаго Праху.       И там не было никого, кто не слышал бы про Серебряное Плечо. Мало кто знал, где находится этот орден непревзойденных убийц, но в его существовании не сомневались.       Откуда взялось название — гадали, и насколько он стар, также спорили. Но Серебряным плечом прозывали женщину, некогда приводившую в ужас весь Эльзил. Когда-то, не слишком давно, Гаго Прах заключил ее в одиночную камеру Башни Темных Врат, и вряд ли кто-то кроме него мог вернуть ее оттуда.