Шанс

      Тони Старк его ненавидит.       Он потерял контроль от ярости, Баки видит это по стилю боя — хаотичный, дёрганный, когда ударами пытаются причинить боль, а не убить или обезвредить. Старк бьёт слепо, вымещая боль и разочарование. И Баки становится жаль его — в одно мгновение осознать, что твоих родителей убили, что ты стоишь рядом с их убийцей, и его защищает твой лучший друг. Баки страшно даже представить, что сейчас творится в душе Старка. Потому идти вдвоём против него одного кажется неправильным, но Баки хочет жить, наконец жить по собственной воле. Но Старк убьёт его. Баки бы убил на его месте.       Стив отрывает забрало от костюма, отшвыривая в сторону, и Баки видит лицо мужчины — перекошенное гневом, с поджатыми губами, слипшимися влажными ресницами и глазами, полными яростного отчаяния. У Баки в груди всё сжимается от волны сожаления, но извинения ничего не исправят. Они не вернут Марию и Говарда Старк к жизни, не позволят Тони прожить счастливые годы с родителями. Слова бесполезны, они лишь разозлят. Потому никто ничего не говорит. И это молчание, звуки скрежета металла и выстрелов репульсоров, кровь на бетонном полу и холод, который чувствует даже разгорячённое дракой тело, создают ощущение неправильности, чудовищности происходящего. Баки замечает, как Стив сдерживается, как Старк с рёвом бросается на него, и понимает, что предательство Стива задело Тони куда сильнее.       По щеке скатывается одинокая слеза.       Баки не хочет видеть этого, потому что образ Тони Старка, язвительного и циничного миллиардера, которому нет дела ни до кого, кроме себя, рушится об реальность. Тони Старк дерётся и вот-вот сломается, расплачется, его глаза кажутся чёрными, и он выглядит таким хрупким, несмотря на броню, что Баки становится дурно.       Железный Человек вовсе не железный.       Баки наносит мощный удар, припирает его к стене и вонзает металлические пальцы в реактор, пытаясь вырвать. Так нельзя, ведь реактор это практически сердце Старка, и он впивается в него, ломает, причиняя боль. Хотя не хочет. Но это всё, что он делает — ранит и уничтожает.       Баки ненавидит себя едва ли не больше, чем Старк ненавидит его.       Особенно от мелькнувшего ужаса и ясности в тёмных глазах. Старк понимает, во что ввязался, и что шансы на победу низкие. Что он вот-вот может умереть. Но это осознание длится секунду, а потом Баки приходит в себя на полу, в метре от Старка. И левой руки у него нет.       По телу проходит холодок, страх липкими щупальцами обвивает позвоночник. Без руки он практически беспомощен, без руки он слаб. Она была напоминанием о Гидре, она была уродством и её «подарком», но она была частью него. Она была его.       Без руки он сражается значительно хуже, как и ожидал, и Старк быстро выводит его из игры, оставаясь один на один со Стивом. От этого зрелища у Баки скручиваются внутренности, и он жалеет, что вообще встретился со Стивом. Потому что, останься он в Гидре, этого бы не было. Друзья Стива остались бы на свободе, здоровыми законопослушными гражданами-супергероями, сам Стив не оказался бы вне закона (как Капитан Америка вообще может быть преступником? Немыслимо). Старк никогда не узнал бы правду о родителях и продолжал дружить со Стивом и вместе спасать мир. Все были бы счастливы. Даже он, в некоторой степени. Потому что был бы либо мёртв, либо Зимним Солдатом. Вопреки всеобщему мнению, в Гидре всё было не так ужасно, обнуления — единственный минус, по сути. На отсутствие личной жизни (в любом проявлении) он не жаловался, у него не было желаний, не было мечты. Он просыпался, тренировался, изучал языки и технику, пил суперпитательные коктейли и убивал. Иногда крал что-нибудь или кого-нибудь, сопровождал. Никаких побоев, никакого насилия в отношении него. Его боялись и им восхищались — главное оружие, служившее почти век, благодаря которому, по большому счёту, Гидра и смогла так долго прожить и процветать. Так что всё было не так плохо. И лучше бы так и оставалось.       Но они здесь — он лежит на полу, холод пробирает до костей, Стив и Старк ожесточённо бьются, словно хотят убить друг друга.       Я не хочу этого. Я не стою этого. — Не вставай, — просит Старк и поворачивается к нему. Баки надеется, что Стив послушается.       Но, конечно, это невозможно. — Я могу делать это весь день, — это же Стив. Он всегда поднимается.       Старк направляет на него репульсор, и Баки замечает сожаление. Он хватает его за ногу, отвлекая на себя, получая пинок в лицо. Больно и дезориентирует, но это не важно. Он привык к боли, главное, чтобы Стив был в порядке.       Баки закрывает глаза, почти не слыша звуков сражения, и думает о том, что будет дальше. Для него всё кончится не самым лучшим образом в любом случае — если победит Старк, он умрёт; если победит Стив, они оба пустятся в бега и сожрут себя виной. Он не хочет тащить в это болото Стива, но не знает, как выкрутиться. Он не привык принимать решения, самостоятельно думать и выбирать. Даже спустя два года это даётся чертовски тяжело.       Он поднимает веки, переводя взгляд на мужчин, и забывает, как дышать. Старк лежит на земле, закрывая лицо руками, Стив сидит верхом, занеся щит, будто хочет отсечь голову.       Только не это. Стиви, нет.       Но Стив вонзает щит в грудь, разбивая реактор, и Баки не уверен, что это лучше. Сердце Тони Старка разбито, расколото его некогда другом, и может больше никогда не стать целым. Это неправильно, жестоко и больно, и Баки хочется кричать. Но вместо этого он принимает руку Стива и поднимается, опираясь на него. Всё тело ноет, во рту привкус крови и его тошнит. — Щит не твой… Не заслужил. Его мой отец сделал, ты недостоин его.       Капитан Америка недостоин своего щита. Капитан Америка бросает щит на пол со звоном, и этот звук опускает на плечи Баки неподъёмный груз. Вину и долг.       Они двигаются к выходу, позади скрипит Старк, и Баки тормозит, оборачиваясь. Что-то внутри на мгновение вопит, что делать этого не стоит, но поздно. Он оборачивается и видит Тони Старка, одиноко сидящего между колонн, с кровью на лице и потухшими глазами, из которых по бледным щекам катятся слёзы.       Тони Старк плачет, едва заметно дрожа.       У Баки в горле встаёт ком, и что-то, похожее на смесь нежности и сострадания, заполняет его до краёв, и ноги не двигаются. Он не хочет уходить. Он не может уйти. Он хочет подойти к Старку — Тони — и обнять. — Мы не можем уйти, Стив. Так нельзя.       Баки выпутывается из чужих рук, глубоко вдыхает холодный морозный воздух, который немного прочищает мозги и придаёт сил. И идёт к Тони, неловко сидящему с закрытыми глазами, привалившись к колонне. Баки не в состоянии двигаться бесшумно, но Тони не реагирует. Ему всё равно, что будет дальше. От этого начинает щемить в груди. — Прости меня, — тихо шепчет он на ухо, опустившись на колени рядом.       И обнимает рукой, прижимая к себе. Тони застывает, с минуту не шевелясь и, кажется, даже не дыша. А потом утыкается в шею лицом, обнимает в ответ, цепляясь за одежду на спине, шумно дышит. Плечо быстро намокает, и Баки не знает, от крови или слёз. Но это не важно. Важно то, что сейчас Тони не один, и что он держится за него.       Что у него — у них — есть шанс.