Ты еще увидишь свет, тебе его воздаст Вальридер!

Намджун никогда не думал, что попадёт в такую ситуацию. У него и в мыслях не было, что он будет сидеть в одном нижнем белье, привязанный к стулу - и это даже не окажется ролевой игрой. Джин писал в блокноте, не отрываясь от него даже на секунду. Худая костлявая рука быстро что-то выводила на бумаге. Темный подвал, в котором парни не раз чинили безнадежный автомобиль, а потом на задних сиденьях пухлыми губами исследовали плечи друг друга, казался страшным и мрачным. Даже холод уже не беспокоил так, как в первую минуту после пробуждения. — Джин?.. - неуверенно сказал связанный. — О! - Резко поднял голову Сокджин. - Ты проснулся, мой птенчик? — Да... Ч-что происходит? — Не переживай. Я просто решил кое-что проверить. Высокий молодой человек встал из-за стола и подошел к ржавой мойке, где обычно мочились тряпки. Резко запахло спиртом. А в голове эхом звучал тот нежный голос любимого, которого теперь больше нет. На смену пришёл противный, как скрип ногтей доску, звук. Свет солнца, так отчаянно ставший желанным Киму, не проникал сюда никоим образом, хоть и ворота из этого гаража были всего за метров тридцать по небольшому склону. Скорее всего, возлюбленный закрыл их совсем плотно. — Ты говорил, что не веришь в Бога, да? - наконец прозвучало в помещении. Умному Намджуну как глухой удар тяжелым предметом пришлись эти слова. Книжечка Евангелия припомнилась ему, лежавшая на прикроватной тумбе в светлой спальне, где всегда пахло ванильными свечами. — Да, Джин-и. — Нет, не думай, ты здесь не из-за этого, - сказал Сокджин и подошел совсем непринужденно, вытирая руки и разглядывая парня. Ухмылка блистала на его лице так же обворожительно, как и раньше. — Просто я вот думаю, что у тебя сейчас в голове? Верующие молились бы, но ты не из таких. Может, ты думаешь о любви? Не хотелось бы быть стереотипным маньяком или что-то такое. Но я не хочу, чтобы ты умер в неведении. Позволь объяснить. Сокджин встал на колени перед Намджуном. Он смотрел на него уже не сверху вниз, а заглядывал прямо в карие глаза. Казалось, в его взгляде так и читается огромная любовь, но теперь стало понятно, что это не любовь - это безумие, помешанность, благоговение. — Религия - важная вещь, но она никогда бы не стала причиной убийства. Здесь что-то другое. Я взялся за тебя, потому что не позволил бы отцу Мартину пугать или мучать тебя. Они делают это долго, а я сделаю все быстро, потому что люблю. У Намджуна сердце забилось еще сильнее, пробил пот и во рту стало слишком сухо. Он не хотел понимать, о чем речь, но что-то подсказывало ему, что все слишком очевидно. Он в ловушке. — Джин, я не понимаю, - прозвучал ломающийся от подступающих слез голос. — Нет-нет, милый... Сокджин стал вытирать большими пальцами слезы, стекающие по пухлым щекам. Они струились прям к подбородку, словно хотели быстрее сбежать, но у них не получалось. Шершавые, грубые подушечки пальцев останавливали их. — Не плачь, пожалуйста. Это дар, благословение! Физическая боль не так страшна, как тебе кажется. Все будет быстро, Вальридер благословит тебя, он сделает тебя вечным. Мы будем с тобой вместе совсем скоро, обещаю. Голос говорящего стал повышаться. Он не успевал дышать и улыбался совсем безумно. Сокджин снова подошел к раковине, в его руках оказались длинные ножницы, большие, совсем не острые. Он подошёл к уже сходящему с ума от страха и безысходности Намджуну. — Люблю тебя. — Свет! Перед парнем блеснули ножницы, они с невыносимым хрустом начали перерезать изящные пальцы. Фонтан крови брызнул, окрасив белую майку Сокджина. Боль заполнила все, рвота подступила к горлу и в тот же момент оказалась на бетонном полу. Ничего не слышно, только боль, боль, боль разливается по всему телу. Она становится материальной, осязаемой. Можно было почувствовать, как она лезет в нос, обхватывает лодыжки, тянет голову назад, наполняет легкие и режет горло где-то изнутри, как она связала тугими веревками сердце Намджуна. — Ты еще увидишь свет, тебе его воздаст Вальридер! Следующей была тьма, приятная и спокойная. И уже никакой свет не нужен был Намджуну.