Близнецы

 — Лориан, кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — Доблестным рыцарем. — А почему не королём? — Им станет мой брат, а я буду защищать его. Лориан немного хрипло выдыхает. Его губы непрерывно двигаются, словно он уже на протяжении нескольких минут продолжает что-то говорить. Но слова так и не доносятся ни до чьих ушей, слова не вылетают из горла приятным голосом, слова не желают быть услышанными. Лориан опирается на локоть, второй рукой всё ещё продолжая удерживать свой изысканный меч, и подтягивается вперёд, медленно передвигаясь по гладкому деревянному полу. Он двигается, потому что всё ещё помнит куда идти, не так страшно, потому что тело ещё не иссохло. Он доверяет своему мечу, как брату, и брату, как мечу, опирается на него и тянется вверх, пытаясь аккуратно сесть. Проходит столько времени, но будто по инерции всё ещё пытается двигать нижней частью ногами, но они так и не поддаются, продолжая безвольно подтягиваться вслед за коленями. Лориан нащупывает рукой большие, мягкие и уютные простыни на большой кровати, мнёт пальцами и на несколько мгновений замирает, прислушиваясь ко всем посторонним звукам. Всё такая же несгибаемая тишина, почти неощущаемая температура — ему ни холодно, ни жарко даже без доспехов. Дрожащая рука касается его длинных волос, перебирает несколько локонов и останавливается на затылке, слегка надавливая — Лориан почти не ощущает этих прикосновений. — Дорогой брат… Голос, почти как у мертвеца. Ему ли, немому от захватившего обоих проклятья, говорить об этом. Лориан легко улыбается и открывает глаза, смотря на выглядывающий подбородок из-под мантии, отросшие ногти царапают кожу затылка, и он поддаётся приятным касаниям дорогого брата, укладывая голову на широкую кровать. Длинные волосы падают на лицо, скрывая его от всего мира, наступает какая-то идиллия и всё вокруг замирает, успокаивая. Лориан снова прикрывает глаза, будто бы засыпая, но оставаясь на грани сознания, однако, на самом деле, готов вскочить в любую минуту, как только сюда войдёт хоть один из негорящих, будет сражаться до самого конца, пока не падёт, будет защищать брата, пока не умрёт. — Лотрик! На улице такая хорошая погода, пойдём прогуляемся! — Лориан, ты знаешь, что я не могу, оставь меня, и иди сам. — Ну уж нет, без тебя я не могу. Лориан помогает Лотрику сесть в кресло. Руки младшего принца беспомощно цепляются за его одежду, и вцепляются будто намертво, без желания отпускать. Но когда опускается на подложенную мягкую подушку, то уже не остаётся выбора, ему приходится отпустить брата и, что есть сил, что позволяет собственное тело, вцепиться в подлокотники. И только спустя несколько секунд, как он привыкает сидеть, вскидывая голову, чтобы посмотреть на милое лицо Лориана, широко ему улыбающееся. Самому тяжело, но он отвечает взаимностью, немного расслабляясь, и откидывается на спинку, позволяя брату вывести его в свет. — Он скоро прибудет, брат, — Лориан вздрагивает от прервавшего тишину голоса и немного приподнимает голову. Лотрик смотрит на него, и в его глазах неугасающая печаль, но продолжает держаться за него. Рука соскальзывает чуть ниже, аккуратно убирая назад волосы и секундами позже нежно касаясь щеки. — Мы выдержим это до конца. — Чего ты таскаешься с этим инвалидом? Пошли вместе! Лориан выглядит озлобленным. Лотрик буквально чувствует, как ручки трещат от того, как тот сжимает их, хотя и не подаёт виду. Он не улыбается, его тело горит, и Лотрику необязательно видеть этого, чтобы знать. Младший поднимает руку, мантия слегка соскальзывает, оголяя бледную, почти что белую кожу. Детишки испуганно взвизгивают, внезапно испугавшись гнева близнецов, и убегают в неизвестном направлении. Лотрик касается напряжённой руки, и тот моментально успокаивается, уголки губ поднимаются, и всё становится снова в порядке. Лориан чувствует, как брат опускается рядом с его головой, простыни сминаются где-то под ногами. Они смотрят друг другу в глаза, и в этот момент тысячи эмоций проносятся меж их лицами. Лориан хочет сказать, что сделает всё возможное, нет, всё, что нужно, даже ценой собственной жизни, но губы всё так же беззвучно двигаются, и Лотрик всё понимает и без этого — придвигается ближе и нежно касается его губ. Успокаивающе, придавая энергии и сил, новых надежд, что всё будет хорошо. Они оба знают, что однажды это будет не так. — Мы разделим это вместе. — Да, — хочет сказать, но проносится лишь в мыслях. — Он идёт. Он тонет в любви и верности. Прикрывает собственной спиной, если он прикажет ему умереть — умрёт. Лотрик медленно передвигает руками и сжимает вместе с руками Лориана в молитве. Тот отвечает ему прикосновением губ к другим частям лица. Громадная дверь с громким звуком, как подобает ей, открывается. Лориан целует его в последний на данный момент раз, когда на нём появляются доспехи. Он крепко сжимает рукоять своего меча, не желая отпускать руки брата. Передвигается осторожно, тяжёлой спускаясь на нижний средний ярус с левой стороны. — Боже, ещё один упрямый противник. Добро пожаловать. Знаю, ты из негорящих, воруешь пепел. Лориан передвигается тихо, словно хочет, чтобы его никто не услышал. Он еле видит, что перед ним происходит. Ползёт, продолжая держаться за свой клинок. Несмотря на то, что он всё ещё выглядит больным, выходит на середину своеобразного ковра грациозно, опирается на верный меч. — Сразу скажу, мантия повелителя меня не интересует. Голос Лотрика, как успокаивающая мелодия. Или как, скорее, мотивирующая мелодия для воинов, заставляющая биться до конца. — Проклятие зажигание огня, наследие повелителей, да гори оно все огнём. — Сделано уже достаточно, тебе пора отдохнуть. Лориан вскидывает голову кверху, рот приоткрывается словно в крике, меч загорается ярким пламенем. И сам он словно горит, огонь проникает под кожу, выжигая всё до самых костей, а их — в самый пепел. — Господин, вы должны слушаться меня. Это приказ! — служанка орёт на Лотрика. Тот, будто бы даже от страха, съёживается на месте, готовясь получить раздражённую пощёчину, зажмуривает глаза, готовясь закричать. Но вместо этого вскрикивает только бедная служанка, которую никто не хочет слушаться. Лотрик осторожно приоткрывает глаза. Испуганно смотря на возвышающегося над ней Лориана, она отползает назад. Тот, словно истинный король, наводит ужас на всех. — Не смей прикасаться к брату. Он даже и не думает что-то делать, не думает никому навредить. Он просто смотрит на человека, вселяя в него страх. Со множеством ран, весь порезанный острыми клинками противника Лориан устало падает на землю. Из него потоком хлещет кровь, он пытается пошевелиться, слова потоком валятся из горла, но, как и обычно, ничего не выходит наружу. Разум кричит ему встать, но глаза медленно закрываются, веки тяжелеют, не давая открыться вновь. Кажется, что проще одолеть бывалых драконов, чем подняться на колени. Лориан проклинает себя за свою же беспомощность. — О, дорогой брат… Я уже в пути… Лориан чувствует рядом такое родное присутствие. Его сокрушает грусть от того, что его брату приходится помогать ему. Но сам он и не может пошевелиться. Руки Лотрика приятно касаются его. — Брат мой, несгибаемый клинок принца Лотрика. Тепло родного человека оказывается рядом с ним, он даже может чувствовать это через доспехи. Если бы это было возможно, он хотел бы увидеть улыбку брата в последний раз. Лотрик наклоняется к нему достаточно близко, едва холодное дыхание касается его уха. — Встань, если сможешь. — Лориан, я ведь не рыцарь, я не смогу сражаться, — хотя в глазах Лотрика неугасаемая печаль, он всё равно продолжает улыбаться Лориану, как никогда прежде. Жизнь проникает ему под кожу, заклинания обвивают его тело, и сердце медленно и верно начинает биться вновь, постепенно разгоняясь до бешеной скорости. Лотрик плавно перемещается на Лориана, удобно, чтобы не сковывать движения, устраивается на спине, руки аккуратно обвивают шею. И Лориан чувствует новый прилив сил, его раны будто разом заживают, заставляя возродиться вновь. — Именно поэтому я буду с тобой, и разделю его, — Лориан всё также улыбается в ответ, в подтверждение, нежно и заботливо касаясь брата. — Ибо это наше проклятье. Два принца отказались стать повелителями пепла, и поселились в отдаленном месте, чтобы оттуда наблюдать за угасанием огня. Из-за проклятья их души стали практически неразделимы.