Куколка

      Сасори Акасуна. Ребенок без родителей. Гений. Убийца лучшего друга. Предатель.       Он черпает свое вдохновение из красоты, которую видит. Люди, животные, растения. Все они казались ему прекрасными, но недолговечными и слабыми.       Вечность — то, чего никто не может достигнуть, но смог получить один человек. Оно одновременно и благословение, и проклятье для такого, как он. Сасори, талантливый, но в пропасти. Его искусство такое же вечное, холодное и безжизненное, как его сердце, запечатанное в небольшом цилиндре.       Молодая куноичи резко распахнула глаза. Горло жгло огнем, а голова невыносимо болела. Девушка издала болезненный стон, а затем пожалела о нем.       «Нет, нельзя, меня могут обнаружить», — подумала она в ту же секунду и попыталась встать. Дернув руками в первый раз, второй, третий, куноичи поняла, что руки ее связаны над головой. Ногами тоже не получилось пошевелить. Ругнувшись про себя, розоволосая девушка попыталась сконцентрировать в руке всю оставшуюся чакру, однако и таких сил было недостаточно.       — Я ввел яд, твоё тело больше неспособно вырабатывать чакру, — послышался до боли знакомый голос. Затем откуда-то со стороны послышался звук черкающего пера по пергаменту. — Я запишу эффект яда. Как ты себя чувствуешь?       Сакура повернула голову вбок, чтобы взглянуть в глаза своего похитителя. Да, это был ее враг, с которым она боролась с бабушкой Чиё. Однако теперь она здесь, предположительно, в логове Акацуки. А может и в самом личном логове знаменитого Скорпиона Красного Песка.       — Сасори Акасуна. Ублюдок.       Парень не обратил внимания на оскорбление. Встав изо стола, он подошел ближе к ослабевшей девушке. Благодаря имевшемуся свету, Харуно могла разглядеть деревянное лицо Акасуны. Нежные черты еще подростка, да и дерево не имело ни единого. Мысленно Сакура восхищалась проделанной работой Сасори, ведь тот мало того, что является куклой многие годы, так еще и практически неуязвим.       — Ты молодец, Сакура Харуно, смогла создать противоядие для моего лучшего яда. Похвально, — Сасори немного наклонился, одной рукой он держал шприц, другой начал придерживать руку девушки. — Немногие люди способны на такое. Я восхищен.       Харуно дернулась в попытке отдернуть руку. Кукловод еще сильнее сжал ее, практически до хруста.       — Не заставляй меня ломать тебя. Ты еще не готова.       — Объясни, зачем ты меня держишь? Опыты? Хочешь сделать из меня куклу? — шипя от боли и вскипающей ненависти, произнесла Харуно.       — И то и другое, — холодно отчеканил он, отчего Сакура лишь еще больше нахмурилась.       Так началась личная пытка Сакуры Харуно, гениального медика и отличной куноичи в тюремной камере.       Сасори лишь иногда приходил проверить состояние Харуно. Он не кормил ее твердой пищей, давал иногда пилюли, чаще ставил капельницы. Кукловод считал тело Сакуры идеальным для его экспериментов с ядами. Впрочем, лично ему было все равно на качество тела, ведь таких игрушек у него становилось все меньше и меньше из-за заданий Акацуки.       Большую часть времени девушка проводила в тюремной камере. Мужчина заходил каждый день, но ненадолго, а порой и вовсе пропадал на пару дней.       Спустя неделю такого плена, Харуно начала задавать вопросы. Она, как и сам Сасори, начала изучать его.       — Как вы восстанавливаете количество чакры, если вам не нужна еда и отдых? — спрашивала девушка, а Сасори, на удивление, охотно отвечал на вопросы о себе, а затем продолжал свои эксперименты.       Он вводил яд под кожу, а через некоторое время отдавал противоядие. Использовал медицинские техники, чтобы Харуно продержалась как можно дольше, но это не всегда работало, и Сакура страдала еще сильнее. Своей чакры практически не было, у нее даже не получалось отложить немного про запас. И того нет.       Сасори вечно что-то не устраивало. Он пытался создать такой яд, к которому будет невозможно подобрать антидот. Сакура на его попытки всегда отвечала, что на любой яд найдется лекарство. И это его бесило.       — Может ты банально отпустишь меня? — спросила девушка после очередного яда.       — Отпустить не смогу, но убью, если поможешь разработать яд, — Сасори приподнял голову и взглянул девушке в глаза. — Нет? Тогда молчи.       Через неделю Сакура начала думать, что Сасори ее даже за человека не считает. Питомец. И она оказалась отчасти права. Акасуна похитил ее в качестве существа, которое смогло его заинтересовать. Как ребенок, который играется с животинкой, он ее кормит, вроде даже ухаживает, но все равно мучает.       Сакура ненавидела Сасори и никакой симпатии между ними не было, только лишь взаимный интерес. Они изучали друг друга. Сакура, как медик, ведь впервые видит человека, с запечатанной системой циркуляции в особой коробочке. Сасори, как преступник класса S и художник. Их разговоры недолгие, порой даже провокационные и агрессивные, но только со стороны Сакуры, Сасори же холоден и взгляд его не наполнен даже любопытством. За некоторое время девушка поняла, что ее похититель полностью состоит из древесины. Может на лице и был другой материал, но уже больше для эстетической красоты. Все же для Сакуры он оставался ублюдком и деревяшкой.       Еще через неделю Сасори понял, что ему надоело. Он изучил тело и способности Сакуры от и до, теперь он мог приступать к созданию куклы, которая будет являться жемчужиной в его коллекции.       Он снова заходит в свою лабораторию, как и раньше садится за стол, берет заранее приготовленный яд и наполняет шприц.       Сакура еще не успела смириться с тем, что за ней не придут. Ее не спасут. Да и она считала, что игры с кукловодом продлятся намного дольше.       — На этот раз этот яд имеет в себе эффект позапрошлого. Галлюцинации, — озвучил он.       Сакура никогда не расслаблялась. Да, ей раньше давали противоядие, однако каждый чертов раз у нее начиналась паника. Ведь не факт, что и в этот раз ей дадут антидот.       Игла медленно вошла под кожу.       — Что ж, — начал было Сасори, слегка наклонившись над девушкой и наблюдая, как ее тело быстро слабеет, — с тобой было интересно.       Девушка широко раскрыла глаза от резкой боли по всему телу. Этот яд определенно тот, который хотел создать Акасуна.       Мозг, по ощущениям Сакуры, начал плавиться, ее глаза широко раскрылись и, казалось, сердце уже остановилось. Девушка начала задыхаться и перед ее лицом начали прыгать неизвестные ей силуэты. Словно это были шиноби из ее деревни, и они собрались ее спасти. Да, спасти. Сакура начала верить в это всем своим сердцем, пусть уши и были заложены, а из глаз текли слезы.       Сасори Акасуна исчез для Сакуры. Он больше не нависал над ней и не смотрел внимательно в ее глаза. Перед ее лицом находился Саске. Такой же предатель своей деревни, как и Сасори, но уже ее спаситель.       — Саске, — произнесла она слабым голосом, а затем попыталась приподнять руку, но у нее это не вышло. Все еще связана.       Саске с любопытством взглянул на тело Харуно, а затем освободил одну ее руку.       Девушка почувствовала под пальцами слегка шершавую поверхность. Сакура немного нахмурила взгляд, стараясь сфокусироваться на лице возлюбленного, но Саске так и оставался для нее лишь размытым силуэтом.       — Не думал, что ты начнешь видеть Саске, — послышался смешок в голосе Акасуны. Мужчина также взял руку Сакуры в свою и прижал к искусственной щеке. — Чувствуешь? Холодный. Совсем скоро ты станешь такой же, как и я.       Девушка понимала, что это не ее возлюбленный. Она не чувствовала ни теплоты тела, ни дыхания. Не было ничего. Лишь странный и шершавый материал под пальцами.       Сасори как-то странно прижимал руку Сакуры к своей щеке. В один момент ему показалось, что не он прижимает ее руку к себе, а сам прижимается к ней. И это было так странно для него, так необычно снова прикоснуться к живому человеку. Однако Сасори не мог почувствовать ее тепло и ласку, которую он подарил сам себе. Из-за этого мужчина на секунду даже пожалел, что создал искусственное тело. Впрочем, это была лишь секунда сожалений и слабости.       Мужчина аккуратно опустил руку Харуно на операционный стол. Он развернулся и поставил рядом с девушкой небольшой чемодан с излюбленными инструментами.       — Таксидермия довольно сложная процедура. Будь хорошей девочкой, — сам того не понимая, начал говорить Сасори сам с собой. Спустя мгновение он заметил свое странное поведение, — не надо оживать, хорошо?       Недавно появившаяся привычка говорить с девушкой во время всех процедур дала о себе знать. От этого мужчина лишь ухмыльнулся и мысленно назвал себя дураком. Сасори ведь художник и мясник в одном флаконе. Это он понимал еще с самой первой человеческой куклы. Первое правило художника — не забывать о своем творении. Первое правило мясника — не привязываться к пока еще живому существу.       — Все когда-нибудь нарушали правила, да, Сакура-сан?       Мужчина протянул окровавленную руку к девушке, а затем прикоснулся пальцами к ее волосам.       Сасори чувствует укол совести. Он сожалеет о содеянном, ведь эта девушка хоть как-то смогла скрасить его одиночество. Было с кем поговорить, с кем поспорить. Не считая Дейдары, конечно. Он, как и она, не друг и не приятель.       — Однако я же не могу бросить твое тело, — он решает доделать задуманное. Ведь он, в первую очередь, уважал ее.       Розоволосая кукла не использовалась в битвах. Она с легкой улыбкой сидела на стуле в старой камере, ожидая хозяина.