***
Sulfurous and burning, spitting out the sun The beginning of creation, of the golden one A window to the west, a blazing star above In Taurus we begin it and the ladder has begun
Don't try and blame me for your sins For the sun has burned me black Your hollow lives, this world in which we live I throw it back*
Bruce Dickinson – Alchemist
…Едкое и пылающее бурлит и переливается через край, и взмывают к закопчённому потолку клубы багрового дыма, с шипением и свистом, похожим на истошные вопли истязаемых душ… а впрочем, это они и есть?.. В лаборатории темно, но темнота почему-то ослепительно белая, и в её сердце горит фиолетовое, почти чёрное пламя, и тени всех предметов вытягиваются, словно стремясь отползти подальше от испепеляющей черноты. Вспыхивают в воздухе древние символы – и гаснут, оставляя после себя запах раскалённого металла и серы. Обычный, оранжевый огонь горелки под ретортой трещит, разбрасывая искры, и каждая из искр – как живое существо, пляшет над столом и долго не гаснет, словно исполняя сложный ритуальный танец. И корчится, и мечется на столе, в клубах удушливого дыма и отблесках пламени, уродливая тень – и на глазах меняет очертания на ещё более жуткие, ни на что в этом мире не похожие… И пытается вырваться – но чужая воля удерживает её внутри невидимой, обозначенной в пространстве лишь слабым мерцанием магической сферы. Тонкая, как мыльный пузырь, плёнка защитного заклинания дрожит и вот-вот прорвётся, выпустив наружу нечто рождённое противоестественным образом, невыносимо отвратительное и невыносимо страдающее, одержимое лишь одним желанием – вцепиться в глотку своему создателю. Создатель, однако, ничуть не обеспокоен происходящим. Он возвышается над лабораторным столом, наблюдая за ходом эксперимента. В мерцающем свете лицо тёмного мага кажется то восковым, как посмертная маска, то почти чёрным, будто вырезанным из вулканического камня. Руки находятся в непрерывном движении, мелькают, окрашиваясь то белым, то алым в переменчивом свете, и кажется, что у стола – не человек, а какое-то жуткое многорукое существо, порождение того хаоса, что торжествует вокруг, хотя на самом деле сам этот хаос вызван к жизни тем, в ком Алдия сейчас с трудом узнавал своего старого знакомого. Сам же архимаг просто стоял в стороне и наблюдал – Навлаан велел ему держаться подальше. Сегодня они испытывали одно из тех заклинаний, проверить которые чернокнижнику в своё время не удалось – за неимением нескольких редких ингредиентов. Прежде чем приступить к эксперименту, Навлаан долго готовился: что-то читал, проверял и перепроверял, подсчитывал, взвешивал и отмерял реактивы, запечатывал сосуды пробками и магией, распечатывал, добавлял или убавлял жидкости и порошки и запечатывал снова; коротко и неохотно пояснял Алдии суть своих приготовлений и почти ничего не говорил о сути – и цели – самого ритуала. И вот наконец, спустя три десятка дней, чернокнижник наконец счёл подготовку достаточной и посвятил Алдию в свой план. – Принято считать, что Тьма враждебна, – сказал Навлаан, глядя на Алдию поверх края своей тетради, – что она изначально зла и ищет способы поглотить, поработить всё живое. Это не так. Возможно, – он подчеркнул интонацией это слово, – она просто слишком любопытна. Жадна до нового. Ведь это одно из основополагающих свойств человеческой натуры, не так ли? Неуёмная жажда познания. Игра в вопросы-ответы с мирозданием. Так почему бы не предложить Тьме поиграть? Дадим ей чуть больше. Предложим обмен. Алдия смотрел на напарника-наставника и молчал. Он понимал, что имеет в виду чернокнижник. И догадывался, что Тьма может потребовать в обмен на услугу. Но разве он всё это время не пытался предложить ей то же самое? Только вот ему не были известны правила такого обмена. А Навлаан был с ними знаком. Да начнётся Игра… Всё ярче белое сияние, всё больнее жжёт чёрный огонь, всё громче шипение пара. Истошный визг режет слух, всё повышается и наконец переходит за грань слышимости. Тень исступлённо бросается на сдерживающую её сферу, в серо-синем тумане мелькают то уродливые челюсти с разноразмерными, криво растущими зубами, то когтистые трёхпалые лапы. Всё быстрее движутся руки чернокнижника, словно дирижируя оркестром, исполняющим всё ускоряющуюся прелюдию. Прелюдию к чему?.. И вдруг всё закончилось. Руки Навлаана в последний раз поднялись и резко опустились, словно набрасывая на окружающий хаос покров оцепенения. Языки чёрного пламени застыли изогнутыми клинками из вулканического камня – и рассыпались лёгким пеплом; заполнявший всю лабораторию багрово-фиолетовый дым мгновенно исчез, будто его и не было. И только прозрачная, чуть переливающаяся сфера в центре огромного лабораторного стола осталась на месте. И тот – то, что в изнеможении лежало внутри, обхватив лапами вытянутую рогатую голову. Навлаан подошёл ближе к столу и коснулся сферы пальцем. Существо внутри вздрогнуло и заскулило. – Посмотри на меня, – тихо произнёс тёмный маг. Тихо, спокойно, вкрадчиво… Алдию пробрала дрожь – появилось ощущение горсти ледяных кристаллов за шиворотом. Существо внутри сферы заскулило и медленно, дёргаясь, словно преодолевая сопротивление, приподняло голову. На чародеев глянули водянисто-голубые старческие глаза – жуткие человеческие глаза на морде полузверя-полурептилии. – Ты помнишь своё имя? – спросил Навлаан. Существо открыло пасть, захрипело, закашлялось, попыталось снова опустить голову, закрыться лапами – но в конце концов, оскалившись и зажмурившись, провыло что-то нечленораздельное. – Имя! – Навлаан повысил голос. Существо сжалось и затряслось, но повторило тот же самый набор звуков. Чернокнижник нахмурился и положил ладонь на поверхность сферы. Существо скорчилось и хрипло завыло. – Так, – Навлаан убрал руку со сферы и обернулся к Алдии. – Теперь мне всё понятно. Эксперимент нельзя считать однозначно удавшимся, но кое в чём мы определённо продвинулись. – Что это? – Алдия кивком указал на существо внутри сферы. – Это сосуд, – Навлаан неожиданно улыбнулся – такой счастливой и гордой улыбкой, словно не монстра только что сотворил, а великолепное произведение искусства – и ожидает заслуженных аплодисментов. – Сосуд, в котором запечатана Тёмная Душа. А тот, чья душа послужила приманкой для Тьмы – здесь! – и чернокнижник неожиданно ударил по сфере ребром ладони. От визга заложило уши, лабораторию снова заволокло дымом, а когда дым рассеялся, ни сферы, ни чудовища на столе уже не было. Вместо них на обожжённой и изъеденной кислотами дубовой столешнице, как будто приготовленный к ритуалу огненного погребения, со сложенными на груди руками лежал человек в покрытых пятнами копоти пластинчатых доспехах. На груди и плечах его грудой отсыревшего пепла лежала чёрная ткань, голову скрывал капюшон. Следующим вдохом Алдия будто бы втянул в грудь облако ледяных кристаллов. Сдерживая кашель, он шагнул вперёд, к столу… Окрик Навлаана «Стой!» донёсся словно сквозь воду и из недосягаемого далека. Алдия не мог, просто не мог его послушаться. Склонившись над столом, он заглянул в лицо лежащего человека, полускрытое складками чёрного капюшона. И отшатнулся… точнее, попытался отшатнуться. Ноги словно пристыли к полу. Из складок черной ткани на архимага смотрела пустота. Алдия вглядывался в черноту на месте лица, ничего не различая – и при этом почему-то испытывая мучительное чувство, будто вот-вот узнает, вот-вот вспомнит лицо, которого нет… – Кто это? – наконец выдавил он. – Я знаю его… – Естественно, ты его знаешь, – Навлаан быстро обошёл стол и потянул Алдию за плечи, заставляя шагнуть назад и разорвать странный контакт с одетой в серебристый доспех пустотой. – Ты ведь сам призвал его пару часов назад. Извлёк из его мира, как рыбу из озера. – Я? – ошеломлённо переспросил Алдия, оборачиваясь. – Я… не помню. Почему?.. – он поднял голову, ища взглядом чернокнижника, но вдруг перед самым его лицом наискось пролетела какая-то тёмно-коричневая полоса, по краям поля зрения замельтешили белые точки. – Даже так, – как сквозь воду донёсся до архимага голос Навлаана, и жёсткие пальцы сомкнулись на руках выше локтей, не давая упасть. – Сильно… Я не ожидал такого эффекта. – Что со мной? – Алдия выпрямился и опёрся обеими руками на край столешницы, с которым только что едва не «повстречался» лицом. Навлаан отпустил его и отступил на шаг. – Это твоя часть сделки, – тихо сказал он и кивком указал вперёд и вниз. Алдия уставился на лежащего на столе рыцаря… Но стол был пуст. – Где он? – прохрипел архимаг, не узнавая собственного голоса. Казалось, горло его испускает не звуки, а ту самую темноту, которую Алдия только что видел на месте лица этого знакомого незнакомца. – Ты дал ему вторую жизнь, – сказал чернокнижник. – Ты отпустил его в мир, и теперь ты в ответе за то, что он совершит. – Объясни, – в голове словно вспыхнул пожар – так мучительно было чего-то не понимать. Навлаан осторожно, но крепко взял Алдию за локоть и отвёл от стола. Повернул к себе, заглянул в глаза. – Тьма берёт в уплату самое дорогое, что есть у человека. То, что делает его тем, кто он есть. Я договорился с ней – и она хотя бы забирает не всё сразу. Что есть ты, архимаг герцог Алдия? Ты – алчность до ответов, одержимость поисками решений. Одержимость Первородным Грехом. В этом весь ты. Отними у тебя одержимость – что останется? Алдия рванулся из цепкой хватки Навлаана. – Кто этот несчастный?! – едва ли не с ненавистью выкрикнул он в лицо своему кумиру. Навлаан смотрел на напарника-ученика спокойно и сочувственно. – Несчастный**, – повторил он. – Что ж, неплохое имя для этого создания. Ещё одно твоё невольное порождение. Ещё одна судьба, которой не должно было быть. Хотя что это я говорю – одна? Одна из многих. – Из многих?.. – Ты ведь собираешься продолжать? – Навлаан смотрел в глаза Алдии – и заглядывал в душу. Человеческую, Тёмную Душу, горящую одержимостью. – Конечно, – Алдия отвёл взгляд. В груди разливался холод. Внутри поселилась пустота, и ей было там темно и страшно. Рейме. Давно Погода снова испортилась, и капитан стражи, пройдя всего по одной открытой галерее между башнями замка, успел промокнуть насквозь. Кивнув стражникам на входе, Рейме вошёл в вестибюль башни и начал подниматься по винтовой лестнице, ускоряя шаг и пытаясь согреться. Вода струйками стекала с волос и доспехов на ступени, отмечая путь капитана. Как кровь, по которой можно выследить раненого врага. Но дождевая вода быстро высохнет, и на гранитных плитах не останется ни следа. Кровь не исчезает… Уже почти полгода прошло с отплытия Вендрика за море. И – ничего… Ждать вестей было неоткуда – не было ни у магов, ни у учёных таких средств, чтобы передавать весточки между континентами. И кораблей на горизонте видно не было… Море, лежавшее между берегами Дранглика и землями гигантов, и в старые, спокойные времена не отличалось дружелюбием. И в силу переменчивой, непредсказуемой погоды. И потому, что издавна о нём ходили жуткие слухи: будто бы в серых студёных глубинах скрыт целый город, населённый утонувшими, но не умершими жителями, которые под водой превратились в жутких чудовищ – и иногда поднимаются на поверхность, чтобы поиграть с проплывающим кораблём... Одно хорошо – такие слухи напрочь отвадили от этих вод пиратов. Впрочем, и поживиться им здесь всё равно было бы нечем – торговые суда тут были редкостью. Путь через море при попутном ветре занимал от силы дней десять. Если погода не благоприятствует – пусть будет двадцать. Прошло полгода. Что так долго делают Вендрик и его войско на далёких берегах?.. Рейме каждое утро поднимался на самую высокую башню, обращённую к морскому побережью. Там была установлена огромная подзорная труба, и сменявшие друг друга часовые днём и ночью наблюдали за горизонтом, где свинцовое небо смыкалось с зеленовато-серой поверхностью моря. Ничего… Уже много дней – ничего. И Рейме с ужасом чувствовал, что постепенно в его сознании начинает тяжёлым туманом расползаться отвратительное ощущение – что так было всегда. Что именно так и должно быть. И так будет и дальше. Рейме скучал по Вельстадту. Переживал за Вендрика. Злился на Нашандру. И искренне сочувствовал брату короля. Алдия, конечно, освоился с ролью правителя. Рейме помогал ему чем мог, он же взял на себя проведение совещаний с министрами и консультантами в других областях – пока они не привыкли к самому регенту и не перестали вести себя на собраниях как мыши в присутствии кота. Нашандра тоже старалась изо всех сил – её вкладом в общее дело были встречи с иностранными послами, обязательные приёмы и частично – решение хозяйственных и торговых вопросов. Но всё же Рейме видел, что архимаг уже на пределе. Или давно перешагнул за него, но не подаёт виду. За прошедшие полгода капитан стражи узнал об Алдии достаточно, чтобы проникнуться к нему уважением. И достаточно, чтобы понять, почему люди так его боятся. Мимоходом кивнув Велладжеру, сидящему в приёмной за столом, заваленным бумагами, Рейме прошёл в королевский кабинет, замедлившись лишь на мгновение, чтобы пару раз стукнуть по двери – чисто приличия ради. Он уже давно не спрашивал разрешения и не просил доложить о себе, входя к работающему регенту. В кабинете было сумрачно и зябко. На столе горели три свечи в канделябре, и в их свете лицо сидящего в королевском кресле человека выглядело маской, вырезанной из тёмного рассохшегося дерева. Заметив вошедшего, Алдия на мгновение оторвал взгляд от документа, кивнул и продолжил чтение. – Отвратительно выглядишь, – сказал Рейме, усаживаясь в кресло напротив. – Не краше своих подопытных. Алдия отложил лист бумаги и потёр глаза. Руки его были все в чернильных пятнах. – Тоже мне новость, – сказал он. – Знаешь, сколько я не спал? – Сколько? – тут же заинтересованно спросил Рейме. – Даже дольше, чем я предполагаю? – Лучше тебе этого не знать, – Алдия откинулся на спинку кресла и протяжно зевнул. – Да ещё и погода такая… Опять дождь, да? Пожалуй, тебе не помешает согреться. Да и мне… – он наклонился и извлёк откуда-то из ящика огромного письменного стола круглый графин и два небольших стакана. – Вообще-то я на службе, – заметил Рейме. – Да брось ты, – Алдия поморщился и налил в каждый из стаканов на два пальца тёмно-красной жидкости. – Тебе, чтобы опьянеть, надо это всё выпить и ещё три раза по столько, – он кивком указал на графин. – А это – так, символически. Ты промок, я устал… – Ну, если символически – тогда давай, – Рейме взял стаканчик. – Всё в порядке? – спросил Алдия, отхлебнув крепкой настойки и снова откинувшись в кресле. – Ты и сам выглядишь… Не очень бодрым. – Да уж, – Рейме улыбнулся одним уголком губ, – особенно сейчас – такой мокрый и жалкий, что сам кошмарный архимаг и регент Дранглика собственноручно наливает мне выпить, чтобы я не простудился… Ну что тебе сказать. В замке всё спокойно. В государстве – как минимум не хуже, чем было вчера. А в остальном… – он вздохнул и быстро глянул в сторону окна. Алдия сделал то же самое. – Ты веришь, что они вернутся? – неожиданно спросил Рейме. – Да, – не задумываясь ответил архимаг. – Как же иначе? – А вот я, – капитан вздохнул и через стол протянул Алдии свой стакан, – поймал себя на том, что уже как-то… – он замолчал и скривился. Алдия молча налил им ещё по паре глотков настойки. Некоторое время они молча сидели, держа стаканы в руках, не отпивая, но и не ставя их на стол. За окном монотонно шумел проливной дождь, где-то звонко падали капли на металлический лист. Сгущались сумерки. Рейме вдруг встряхнулся и сел прямо. Осторожно поставил стакан на край стола. Чуть наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. Алдия удивлённо уставился на него. – Слышишь? Ты слышишь?!. – капитан сорвался с места, отшвырнув кресло, и бросился прочь из кабинета. Колокол… Это колокол на башне, на которой установлена подзорная труба. Алдия. Давно Огоньки парусов в сером мареве горели тускло, как остывающие уголья. И было этих огоньков намного меньше, чем полгода назад, когда они постепенно таяли на горизонте… Алдия, с трудом различая ступени из-за бьющих в лицо косых струй дождя, бежал вниз по лестнице на причал, в десятке шагов позади по ступеням катилась разноцветная гомонящая толпа придворных. А впереди белой чайкой, увлекаемой безжалостным штормом, летела Нашандра – совершенно не по-королевски подобрав подол мокрого, липнущего к ногам платья. Справа и чуть позади за ней чёрной тенью следовал капитан Рейме. Флагманский корабль замер у причала как раз в тот момент, когда королева выбежала на мокрые плиты. Она остановилась, будто налетев на стену, и застыла, прижав руки к груди. Алдия, задыхаясь от быстрого бега и глотая попадающие в приоткрытый рот дождевые капли, остановился чуть позади Нашандры, пытаясь сквозь сплошную пелену дождя разглядеть, что же происходит на палубе. С борта на причал скинули сходни. К ним тут же подбежали двое портовых работников, повозились у их свободного конца, что-то проверяя, закрепляя… И замерли, вытянувшись по стойке «смирно», когда на сходни ступил и начал торопливо спускаться, балансируя на скользких досках, первый из прибывших. Алдия шагнул вперёд, силясь рассмотреть его лицо. С досадой протёр глаза, которые тут же снова залило дождём. Рост и осанка… Это ведь он?.. Ничего не видно. И так страшно ошибиться… Нашандра со сдавленным криком сорвалась с места и кинулась прибывшему на шею. Вцепилась в него, заплакала, выкрикивая что-то неразборчивое. Вендрик обнял её и замер, поглаживая супругу по мокрым волосам. Поднял голову и встретился взглядом с братом. Улыбнулся – устало и как-то жалобно. У Алдии подогнулись колени. Только сейчас, когда бремя упало с его плеч, он до конца осознал, каким тяжёлым оно было. Дождь продолжал хлестать по лицу, и теперь Алдия был ему за это очень благодарен.***
Суматоха во дворце ещё не улеглась, придворные сновали туда-сюда, готовились какие-то празднества – пир, бал, приём, демоны знают что ещё… До Вендрика пока было не добраться. Алдия перекинулся с братом буквально парой слов, и того унесло вихрем всеобщего ликования. Да и Нашандра не отпускала его ни на мгновение, плача и смеясь, осторожно прикасаясь к лицу, плечам, волосам супруга и не обращая ни малейшего внимания на окружающую толпу. Надо как-то переждать это безумие… Алдии отчего-то было сильно не по себе. Как будто он всерьёз опасался, что один из его повторяющихся кошмаров прошедших месяцев стал явью: что вместо Вендрика из-за моря вернулся кто-то другой, принявший его облик… Вернувшись во дворец, Алдия по привычке направился было в сторону королевской приёмной, но, спохватившись, свернул в коридор, ведущий к его собственным покоям. Гул голосов и режущий глаза свет многочисленных свечей и факелов остались позади. Темнота и тишина давили, как толща воды. Запершись в кабинете, Алдия, не зажигая света, опустился в кресло и закрыл глаза. Его била дрожь, он продрог в промокшей одежде, но сил не было даже на то, чтобы снять плащ. Отстранённо подумалось – теперь можно и простудиться, и заболеть… Вендрик вернулся, и он, Алдия, может наконец отдохнуть… Заснуть. Пусть и увидеть все кошмары разом. Теперь это уже неважно. Вендрик вернулся. Всё закончилось хорошо. Всё… закончилось… …Треск пламени, чей-то нечеловеческий вой. Лязг стали, стоны и крики – уже человеческие. Взрывы. Ветер доносит едкий запах горящего масла. Жар. Грохот. Стоны… Горячо… Пылает одежда. Пламя уже не сбить. Больно. Давит – не вдохнуть. Алдия чувствует, как вминается грудная клетка, как трещат рёбра. Словно кто-то наступил нему на грудь гигантской ногой. Гигантской… – Алдия! Очнись! Что с тобой?.. Алдия! Кто-то тряс архимага за плечо. Больно было так, будто ему вырывали руку из сустава. В груди нестерпимо жгло, во рту стоял привкус крови. Алдия закричал – а на самом деле издал едва слышный сдавленный хрип – и попытался оттолкнуть мучителя, который не унимался и теперь тряс его за оба плеча. Очередная вспышка боли едва не швырнула назад в кошмар, но всё же архимагу удалось зацепиться за обрывок реальности, проникшей в его сознание вместе со смутным ощущением, что голос, зовущий его по имени, очень хорошо ему знаком. Он открыл слезящиеся глаза. – Братик, ну что ты, – дрожащим голосом проговорил Вендрик. – Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Алдия обхватил брата за шею и изо всех сил зажмурился. Не пристало суровому архимагу плакать, как мальчишке. А впрочем…***
– Переоденься, – Вендрик показал на собственный плащ, насквозь мокрый от соприкосновения с одеждой брата. – Простудишься. Зачем тебе это надо?.. – Наплевать, – Алдия тёр глаза и тряс головой, пытаясь сфокусировать зрение. Получалось из рук вон плохо. – Сначала расскажи мне… С чем ты вернулся? И почему так долго не возвращался? – Долго рассказывать в подробностях, – Вендрик махнул рукой, усаживаясь в кресло напротив Алдии. – А я ведь сбежал. Там сейчас меня хватятся, переполошатся… – он ещё раз махнул рукой. – Так что я пойду, а то Шандра испугается. Я ведь и ей не сказал, куда пошёл. – Зачем вообще удрал? Пришёл бы позже, когда всё успокоится… – Я почувствовал, что ты… Как будто отдаляешься, – пробормотал Вендрик, отводя взгляд. – Даже там… За морем – я не чувствовал, что ты так далеко. Я понял – с тобой творится что-то плохое. И, похоже, я был прав. Мне кажется, ты мог бы умереть, если бы я тебя не разбудил… – Ерунда, – быстро сказал Алдия. Вендрик только покачал головой. – Вкратце – мы напали на гигантов, разгромили их. Победили их предводителя. И забрали их сокровище, о котором рассказывала Шандра. Пока мы плыли назад, я пытался изучать возможности этого артефакта, но, боюсь, мне это не под силу. Я рассчитываю на тебя… Как и всегда. Как и во всём. – Что за артефакт? – Алдия подался вперёд. Живой росток любопытства расколол каменную плиту смертельной усталости. – Это некий сосуд, если можно так сказать, – Вендрик выпрямился. Глаза его засияли. – А может быть, ключ. Ключ к наследию гигантов. А гиганты, как тебе известно, ныне являются хранителями множества древних тайн, принадлежащих эпохе Первородного Греха. Ты понимаешь, что это означает?.. ________________ * Едкое и пылающее бурлит и брызжет солнцем. Да начнется акт сотворения золота! Окно на запад, над головой сияет звезда. Первый шаг под созвездием Тельца – и появляется лестница. Не пытайтесь обвинять меня в своих грехах, В том, что солнце сожгло меня дочерна. Ваши никчемные жизни и весь этот мир – Заберите их прочь! (перев.авт.) **Forlorn (англ.)