Вопрос доверия

Настолько мирные воскресные вечера в баре случаются необычайно редко. За месяцы работы Ярослав едва может вспомнить хотя бы тройку таких – всегда было ну хоть что-то, за чем ему случалось наблюдать со сцены. Кто-то напивался до бессознательного, разбивал посуду, скандалил с персоналом на ровном месте или пытался устроить драку, что, впрочем, почти мгновенно пресекалось одним только появлением Ростика. Но сегодня даже Смолин отсутствовал и не доставал ни артиста, ни других посетителей дебильными шутками или насмешками. Зато Сашка, как назло, снова перешел в свое мрачное таинственное настроение, коротко поприветствовав друга в самом начале вечера, и дальше отмахивался от любых попыток завязать диалог сарказмом или обычным игнором, ссылаясь на необходимость работать. А вот Ожогину не повезло подойти к бармену именно после завершения, когда наличие клиентов не могло сдержать его от выплеска агрессии. Благодаря чему спокойная атмосфера бара была полностью разрушена практически сразу же, как дверь закрылась за последним из клиентов. Любимая работа – это, конечно, здорово, но вечер тянулся до отвращения медленно, а к закрытию бара заставил Яра еще и откровенно негодовать из-за поведения друга. И в дополнение ко всему сейчас парню приходилось уныло ходить туда-сюда по небольшому крыльцу бара, дожидаясь пока друг освободится от докопавшегося до него Ожогина. Ярослав намеренно вышел на улицу, чтобы не присутствовать лично при очередном выяснении отношений между барменом и бухгалтером бара. Здесь, несмотря на наличие многополосной дороги на соседней улице, оказывается намного тише, чем внутри. А главное, что спокойнее. Ночной летний ветер ненавязчиво дергает за полы свободной светлой футболки, создавая успокаивающую мирную атмосферу, подобную шелковой прохладной ткани, мягко опустившейся на спящий город. Безоблачное ночное небо над головой в окаймлении стен высоток кажется бездонным и затягивающим, хоть и беззвездным из-за мутного воздуха большого города. Черная пустота неизменно вызывает страх перед неизвестностью глубин космоса, и одновременно поднимает восторг в душе, жаждущей открытий, которые может подарить исследование этих миров наверху. Столько пространства, которое не охватить даже взглядом. Но Яр пытается, закидывает голову назад, сев на невысокие кованые перила. И все же Москва прекрасна, хоть в ней и нет звезд неба, но ночные огни столицы сияют не слабее, поражая каждого неугомонным духом жизни и жаждой движения. Столько возможностей и столько перспектив… Перед глазами проносится чья-то ладонь, и еще раз, и еще, отгораживая от неба, вырывая из мыслей и возвращая Яра в реальность. Он инстинктивно отшатывается, забыв о высоте за спиной. Подошвы кроссовок скользят по полу, и в панике парень взмахивает руками, ища опору, но лишь воздух скользит сквозь пальцы, тогда как доли секунды свободного падения кажутся, что длятся вечность. – Осторожно! – чья-то ладонь обхватывает запястье, останавливая падение. – Я чуть не умер из-за тебя, Саш, – выдыхает Ярослав, пытаясь отдышаться, что сложно, когда ты зависаешь в воздухе на высоте пары метров. – А незачем так рискованно сидеть, – ворчит Казьмин, а затем любопытствует неожиданно. – Страшно? – И за запястье немного вздергивает вверх, но вытаскивать окончательно не спешит, очевидно, решив поиграть. – Насколько ты доверяешь мне? От пережитого мгновения ужаса сердце в груди Яра бьется так громко, что кажется, мешает дышать, но это лишь остаточное явление. В целом сейчас ни бездна высоты, ни отсутствие пола под ногами, ни то, что единственная опора – это удерживающий его за руку Саша, не кажутся причиной для паники. – Не-а, – мотает головой Баярунас. – Не страшно. Это же ты. Ты – не отпустишь, не дашь упасть. – Конечно не дам, – спокойно говорит Саша, словно иного ответа и не ожидал, и тянет руку Ярика на себя, помогая вернуться на землю. – Ты так сильно в небо завтыкал. Прости, что напугал. – У меня меланхоличное настроение, – отзывается младший, переводя взгляд на друга. – И в нем виноват ты. – Угу, как и во всех мировых бедах, – фыркает Александр. – Ну а тебе то я что сделал? В ответ Баярунас смотрит осуждающе, взглядом пытаясь передать то чувство обиды, одиночества и скуки, которое испытывал каждый раз сегодня в перерывах между песнями, когда подходил к другу, которому до него слово бы не было никакого дела. Казьмин языка взглядов или не знает, или упорно игнорирует, но смотрит так, словно ничего не случилось, и Ярослав оставляет попытки. – Отравил мою жизнь своим существованием, вот что, – закатывает глаза парень и тут же меняет тему. – Подбросишь до метро? Саша на это сперва ресницами хлопает непонимающе, размышляя еще над причинами для обвинений в свою сторону, и вспоминая, что, и правда, сегодня с Яриком за весь день только поздороваться удосужился. Нехорошо так поступать, конечно, но работа, словно нависающий над головой дамоклов меч, вынуждала быть в постоянном напряжении. Из-за сложностей с конкурентами в последнее время они все на взводе: к Герасименко и подходить страшно, Иван, и так постоянно психованный в присутствии бармена, достиг нового уровня в беспрестанных придирках, и даже обычно радушный Колпаков ведет себя все более дергано. Но все еще не настолько дергано как Ярик, который, в ожидании ответа друга, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, поправляя то волосы, то одежду. – Ха! Теперь ты завтыкал, – в грудь пальцем тыкает Ярослав, привлекая к себе внимание. – Ну, чувак. Подвези. До метро, – он повторяет просьбу, а после паузы еще уточняет дополнительно, зачем-то. – Меня. – Ну, допустим, ладно, – кивает с усталой улыбкой Александр. – Если ты не против оказаться у меня в неоплатном долгу до конца своих дней, конечно же, я могу оказать тебе эту услугу. – Ой, да пофиг, – отмахивается Баярунас. – Мне сильно лень. – Действительно, – поддразнивает Саша. – Подумаешь, перспектива пожизненного рабства – какая мелочь, особенно в сравнении с твоей недавней попыткой убиться с высоты. – Эй! – притворно обиженно восклицает Ярик. – Забыли. Пошли уже. Вышедший из бара Ожогин громко хлопает входной дверью, обрывая разговор друзей, еще до того, как они успевают спуститься с крыльца. Вид Казьмина заставляет мужчину скривиться в презрительной гримасе, он сдерживает себя от продолжения ссоры, но не от продолжения конфликта, и потому, проходя мимо, коротко таранит бармена плечом. Со своего ракурса Ярик видит, как опасно сужаются глаза друга, как он шагает в сторону бухгалтера, и, испугавшись возможных последствий этой мрачной решительности, хватает Казьмина за руку. По инерции тот еще несколько шагов вперед делает, и Яру приходится потянуть настойчивее, крепко сжимая пальцы на чужом запястье. – Можно не надо? – на ухо просит тихо, так, чтобы только Саша услышал. Без особой надежды, правда, что его слова на что-то повлияют, смогут остановить хотя бы на время вражду этих двух, за которой он наблюдает с самого первого рабочего дня. Просто попытка. Но Александр почему-то слушается, разворачивается к другу, шумно втягивая воздух, словно пытаясь потушить клокочущие внутри обжигающим пламенем злость и презрение. И это срабатывает. Или не это, а серьезный взгляд Ярика. Невыносимо яркая синева глаз, которую даже темнота ночи скрыть не в состоянии, и Сашу словно в холодную воду окунает. И перед младшим почему-то стыдно становится. Он же тут взрослый и ответственный, а весь день только и делал, что огрызался, да и теперь эта сцена еще у Яра на глазах. Два грызущихся как собаки мужика, а самому младшему в их и без того придурковатом коллективе за этим наблюдать явно неприятно было. – Прости. – Да ничего, – пожимает плечами Баярунас. Тепло его ладони пропадает с предплечья. – Поругались и по домам. – Я не только об этом, я о сегодня в целом говорю. Казьмин неловко волосы на затылке приглаживает, упорно опасаясь смотреть вокалисту в глаза. Будто если посмотрит, то Ярослав своими какими-то космическими способами его мысли прочесть сможет. К сожалению или к счастью, тот таким даром не владеет, потому смотрит в ответ внимательно, готовый выслушать все, что друг скажет, но не торопит, позволяя собраться с мыслями. – В последнее время у меня много проблем, связанных с работой, из-за которых я, наверное, веду себя как мудак, – короткий взгляд глаза в глаза, и Казьмин отворачивается от него, предпочитая выискивать взглядом свою машину на парковке, чем снова столкнуться с тем, как доверчиво смотрит на него Яр. – Прости, что не могу говорить об этом открыто. Я, правда, не могу, пойми. – Я не понимаю, Саш, – упрямится Ярослав. Он мотает головой, пряча лицо за волосами, будто это может помочь отгородиться от мира, даст время сложить пазл, представляющий личность его друга, сплошь состоящий из белых пятен, недомолвок и неприступных стен, которыми Казьмин закрывается от него на каждую попытку расспросить. Но это все еще тот же Сашка. Баярунас тихо вздыхает, но поднимает взгляд. – Не понимаю, но приму это, потому что верю тебе. Может, однажды ты мне объяснишь все. – Я не заслуживаю такого друга как ты, – качает головой Саша. – Заслуживаешь. Не сомневайся, – уверенно кивает Яр, а затем улыбается самодовольно, но солнечно, так что и ночью светло становится. – Я чувствую, на тебе много грехов, за которые тебе еще долго расплачиваться общением со мной.