Чай

      Родж стоя пьет чай и одновременно смотрит спанч боба на телеке на стене, и там какой-то смешной(нет) момент, и он ржет и выплевует все обратно в чашку. На кухню заходит Брай, запыхавшийся после подъема по лестнице, потому что с лифта опять спиздили запчасти, и он такой:              - О, чай.              И выхватывает у Роджа чашку, и допивает, а Родж тупо застыл, а потом у него начинает коробить лицо от распирающего ржача с замешательством от общего сюра, и он такой:              - Брай.              А тот уже побежал мыть чашку, поворачивается от умывальника, ваще погруженный в себя, и с нейтральным абсолютно выражением светит своими совиными глазами.              - М?              И Родж с дергающейся, несмело расцветающей улыбкой, немного обнажающей зубки, запинается неловкими смешками, но не ощущая никакой неловкости такой:              - Я плюнул в эту чашку.              И Брай, на секунду соизволив вернуться в реальность к Роджу, замирает с чашкой в руке и струей из крана, льющейся ему на руки. Время прекращает свой ход абсолютно непринужденно, будто спустя вечность словив первый попавшийся момент, что казался хоть немного подходящим для перерыва. Возможно, на обед. Родж успел представить Время почему-то в виде большой совы, смотрящей на часы на крыле и сразу рванувшей, чтобы вылететь из офиса. Но в тот же возможно-несуществующий-миг картинка разлетелась осколками. В настоящем мире на этой ноте Брай снова погружается в себя, отворачиваясь.              - Ничего.              Класс.              Стоп, че.              Даже у Роджа, которому несвойственно ебаться по пустякам, в бошке щелкает непонимание, выбивающее другие эмоции на задний план. В сознании остается просто пустота с таким стоковым жирным знаком вопроса посредине.              Брай закрывает кран, ставит чашку на сушку, подходит к Роджу, на секунду нежно зарывается ладонью ему в волосы и кратко ласково целует в висок, потому что не сделал этого сразу как пришел, обходит его и идет в комнату с таким же облаком благодушной эмоциональной отстранённости вокруг себя.              Роджа эта ситуация выбила в такую же атмосферу, но если Брай такой потому, что думает обо всем сразу, то Родж - потому, что ни о чем больше.              Тогда он чисто интуитивно плетется в спальню вслед за Брайаном, провтыкав на кухне еще пару минут.              Кудрявый лежит на кровати, что-то записывая в своем органайзере, что одновременно был планировщиком и ежедневником, и там же велся бухгалтерский учет их семейного бюджета. Отдельным у Брайана был только блокнот для быстрых заметок разных идей - там он позволял себе устраивать хаос, что недопустимо в учете серьезных вещей.              Он делал это первым делом при возвращении. Каждый раз. Роджер знал, что эта штука нужна даже в большей степени не как формальность в жизни человека, который контролирует эту же жизнь, а скорее как способ разгрузиться. Как ритуал.       Сразу же после всех записей в этой штуке Брайан возвращался в действительность.              Кудрявый считал это справедливым - сначала покончить с работой и бюрократией существования, чтобы потом честно посвятить себя Роджеру, до единой мысли присутствовать рядом с ним. Когда стройный ряд цифр на разлинеенном аккуратном листочке полностью повторяет волну своих изувеченных близнецов-закарлючек c мятой бумажки, он замечает Роджера в дверном проеме и улыбается ему впервые с возвращения.              Родж секунду безуспешно пытается словить свое упавшее сердце...              Теплый желтый свет мягко, но рьяно старается пробиться сквозь тяжелые бордовые шторы спальни, подсвечивая их всем своим неугомонным естеством, а пучку лучиков даже удается, счастливо мерцая, пролезть через щель и довольно упасть на их кровать.              ...но кажется, его сердце в абсолютной безопасности: приземляется на листяную подушку в самом шелковом хвойном лесу и немного тонет в нежности.              Брай протягивает руку в пространстве, и Родж срывается, уже совершенно готовый.              - Кто это тут у нас? Мой любимый самолетик?              Теплая, как солнечный свет, рука зарывается в пшено волос у затылка, заставляя Роджа жмуриться от удовольствия, а такой же теплый голос проникает в душу, вынуждая громко хихикать от нового прозвища.              Самолетик просовывает свои крылья под Браеву спину, покрепче прижимаясь к лопаткам и сам словно стараясь слиться с Браем телами. Но на самом деле он так крепко обнимал, потому что соскучился, а еще хотел отдать частичку своей любви в ответ на то огромное и бесконечное, что Брай дарит ему изо дня в день всю его жизнь. Потому что Родж наверняка уверен, что до Брая это было всего лишь существование.              Кудряш смиренно переносил все пытки объятиями, не смывая улыбки со своего прекрасного лица. Тогда Родж уложил свой подбородок ему на грудь, вперившись в это зрелище жадным взглядом, изучая в тысячный раз изгибы вожделенных губ. Мозг щелкает, напоминая о своем существовании, когда в памяти всплывает, где последний раз были эти губы - чашка с чаем.              - М? - уста напротив сжимаются, создавая вибрации. - Я вижу озадаченность в твоих глазах, Родж, не пугай меня.              Колкость звучит ужасно мило и не нарочно, пролетая мимо ушей.              - Просто... ты выпил тот чай. Разведенный моей слюной.              - Ну, я же надеюсь, что ты не плюешь специально во все чашки с чаем в нашем доме...              - Ох, Брай, ну ты же скумекал о чем я.              - Да, и я не вижу поводов для беспокойств. - Он поправил свисающую на лоб солнечную прядь, оставляя ладонь у уха так, чтобы касаться большим пальцем чувствительной мочки, в итоге концентрируя взгляд на ней. - Мы столько раз устраивали обмен разными жидкостями, в том числе слюнями, что мне иногда кажется, границы индивидуальности нашей химии давно размылись. Так что сыграет еще один раз, если-              - Ахах, Брай, щекотно, - тот все же задевает бархатистую напичканную нервами кожу.              - ...если я состою из тебя, а ты из меня.              Белобрысый давится смешком.              В маленьком пространстве меж ними слишком отчетливо слышится подобие всхлипа, Брай резко перемещает взгляд обратно на любимого.              - О, Роджер, подсолнушек мой, ну не плакай, - жалостливо тянет он, стараясь тут же стереть быстрые непрошенные слезки с мягких щечек.              В ответ Родж всхлипывает только громче, с надтреснутым воем утыкаясь гитаристу в шею:              - Брай, я так тебя люблююююю              - И я тебя, дурашка. - Он погружает нос в светлую копну, оставляя долгий крепкий поцелуй на макушке. - И я тебя…              И тогда Родж неожиданно отрывается от Брая, чтобы так же неожиданно продолжить их согласованный прекраснейший обмен слюнями - наконец-то впиваясь в родные губы.              Те были на вкус как чай.