Чёрный кот на границе снов.

      «Дорогой дневник, я пишу это не в лучшем моральном здравии, но не увековечить этой истории я не могу, да и не смогу больше никогда, если не сегодня и не сейчас. Если вы читаете это, а я уверен что это кто-либо читает, то прошу вас не искать большего, чем сказано на этих страницах, иначе, для вас может наступить та же трагедия, что и меня.       Без малого три месяца назад мне приснился кошмар. Должен признать, я бы не придал этому значения и отправился бы он в журнал сновидений, если бы не события после него, которые перевернули мое представление о самом мироздании, я теперь не могу верить даже собственным мыслям, не говоря уже о окружающем мире! В ту ночь я спал как убитый, перетрудился за очередным заданием, что прислала мне Луиза по приказу Френсиса, мне тогда пришлось дважды пересекать границу за день. Во Франции, а если быть точнее, то Страсбург, был обнаружен весьма необычный эспер, который привлек внимание Гильдии. Способность его была связана с котами, но, должен заметить, я не смог найти в нем хоть малейшей выгоды для Фицджеральда, но ему виднее. Разве что я никак не могу понять, почему именно я был отправлен на это поручение, моих социальных навыков едва хватило чтоб самолично купить билеты на самолет, пускай и со счета босса, но все же. По прибытию во Францию, меня, как и полагалось, встретил некий проводник, который не разумел по-английски ни слова, но мои знания французского помогли наладить хоть какой-то контакт. Около часа, если не больше, мы с ним ходили по улицам Страсбурга, пока не прибыли к детскому приюту. Тогда я уже почуял неладное: «Неужели Френсис решил завербовать ребенка в организацию, которая даже в половину такая же могущественная, как старая Гильдия?». Увы, но так и оказалось. Войдя в стены невысокого каменного здания, меня вновь удивили полным незнанием английского языка. Мой словарный запас французского языка был практически истощен, но поддерживать беседу я еще мог. Как оказалось, их заранее предупредили о моем приезде более чем за месяц, что меня вновь удивило, хотя работая с такими людьми как Кей можно было и привыкнуть. Ко мне привели девочку кране низкого роста. Меня заверили, что этой крохе без малого десять лет, хотя и верилось в этом с трудом. За время нашего знакомства она не сказала ни слова, а когда я хотел было своим, дрожащим от неловкости и моральной усталости, голосом поздороваться, как меня прервали, сообщив что она глухонемая. Тогда-то мне стала ясно, от чего у неё такой ужасный вид: вместо одежды рваные тряпки, худощавые руки, ног я не видел, но стояла она явно с трудом, скорее всего они были не лучше, грязные густые волосы, а так же на порядок, если не больше, лучший вид ее сверстников все в том же приюте натолкнули меня на мысль, что заведение пыталось сэкономить на ней. Подобное желание для меня все еще не понятно, ведь, зная правительство европейских стран, с финансированием проблем быть не должно, возможно побуждением к таким действиям была возможность набить собственный карман за счет ребенка, но это осталось по ту сторону занавеса. Стоило мне забрать девочку, что было не сложно, так как кто-то из Гильдии уже позаботился о документах, как я поспешил отвести ее в ближайшую парикмахерскую, чтоб привести ее в волосы в порядок, так как за ними я не мог увидеть даже лица. Увидев недоумение персонала, в качестве реакции на ее одеяние, я поспешил их оповестить о том, что она только что покинула ужасное место и желаю лишь помочь. Позволив выбрать девочке стрижку из каталога, она выбрала нечто похожее на каре, но с более завитыми кончиками, я удалился в магазин одежды, где, на глаз, пытался подобрать ей, как то не странно, одежду. Думаю, что далее не стоит описывать наш день, потому перейду сразу к перелету в Японию, скажу лишь то, что я пытался быть с этой девочкой как можно более добрым и любезным, такая уж у меня натура.       В самолете я впервые увидел её лицо, в тот момент я подумал, что мне тоже не помешала бы стрижка, но время было неумолимо, да и я уже привык к лохматой шевелюре. Меня очень сильно удивили ее глаза: смотря в них можно было забыть обо всем, что окружало, будто утопая в изумрудно зеленой материи неизвестного происхождения. Спросив, через записку, её самочувствие, она ответила благодарностью за то, что я «l'a prise de cet enfer sur Terre» (с фр. «забрал ее из этого ада на Земле.»). Поняв, что все более чем хорошо, я решил прилечь, отдохнуть после более чем суточного бодрствования, что стало ошибкой, ведь именно тогда меня и сразил этот кошмар, я бы даже сказал, сонный паралич. Эти образы я запомнил навсегда: я лежал, привязанный на койке в больнице, по всей видимости, психиатрического характера. На моей груди сидел черный кот, без единого пятнышка на шерсти. Он был неподвижен, вглядываясь своим малахитовым взором мне в душу. Я не суеверен, и в приметы о неудаче не верю, да и мне не составило труда понять, что я сплю, но от этого легче не стало. Хотя вся эта ситуация была лишь иллюзия, созданная утомленным рассудком, стресс и страх, что она вызывала были более чем реальны. Я задыхался, не мог пошевелиться, пока этот кот сидел на мне и, не проявляя ни эмоции, наблюдал за моими потугами разбудить собственное тело. Те, кто бывал в ситуации сонного паралича сейчас, безусловно, понимают о чем идет речь. Я попал в ловушку собственного мозга, ощущение сравнить с чем-то сложно, но, самое близкое, что пришло мне в голову – это падение на глубину сквозь морскую воду, длиною в года. Мало кто может уследить за временем во сне, мозг полностью обманывает своего хозяина, заодно и тело, потому в своих грёзах можно прожить до глубокой старости, а иногда до пробуждения можно заметить лишь секунды, когда на самом деле пройдет несколько часов. Пускай моего демона паралича страшным назвать не повернется язык, страшным было то, что происходило вокруг нас. Я видел, как мои близкие погибали, как весь мир пылает алым пламенем, как из земли встают мертвецы, точно околдованные. Мне было сложно понять происходящее, но ясно было одно: пока на мне сидит этот кот, я не проснусь. Сложнее всего было осознавать то, что я действительно лишь в мире снов, но, как бы я не старался, проснуться не выходило. Тогда я и вовсе начал сомневаться в своей уверенности насчет подлинности происходящего. Мне повезло и мое восприятие позволило перенести этот ночной кошмар достаточно быстро, точной длительности не смог сказать при всем желании, но, по ощущениям, было около пяти минут. Проснулся я от стараний той самой девочки, которая толкала меня в бок. Она меня разбудила, так как мы уже были в Токио, откуда нас должен забрать Френсис и увести в Йокогаму. Когда мы прибыли в портовый город, было близко к полуночи, но мой сеанс сна в самолете не позволял мне уснуть еще хоть раз, потому я хотел написать еще несколько страниц «Тайны Мари Роже» и наконец отнести рукопись к Ранпо. Но, как оказалось, девочка наотрез отказывалась со мной расстаться. Она вцепилась в мою одежду, и как бы ей не пытались перевести на язык жестов, что надо следовать за Фицджеральдом, она не позволяла себя тронуть, отвечая, как мне позже объяснили, угрозой, что она применит способность. Тогда ей разрешили остаться со мной. И мы поехали в мой особняк. Нас встретил Карл, который был немало удивлен гостям, но объясняя всю ситуацию, я услышал, как девочка посмеивается за моей спиной. Она услышала, как я разговаривал с Карлом, а потому, что она не вкусе моих причуд по поводу домашнего любимца, это вызвало смешок. Общаясь с ней, через записки, я узнал, что о глухоте она врала воспитателям, чтоб она могла знать, что о ней думают на самом деле, но она действительно была немой. Так же, я смог узнать её имя и название способности, но о её предназначении сказать она отказалась. Тогда я решил, что это знать о последнем мне и вовсе не стоит, ведь её угрозе испугался Френсис, а это многого стоит.       С этого момента, Мелани Вальдор жила со мной. Она не желала со мной расставаться ни на шаг, и, должен признаться, я тоже привязался к ней. Она мне во многом помогала и разделяла мои интересы, в том числе и к животным, а также к письму. Хоть ей был больше по душе дух поэзии, я тоже не был далек от этого стиля. Иными словами, мы вполне хорошо жили вместе. Хоть мне пришлось устроить небольшую перестановку, поместив в мою комнату еще одну кровать, ведь Мелани не желала отдаляться от меня даже ночью. Тогда я действительно почувствовал себя отцом. Даже Карлу понравилось это пополнение в доме, у него появилось больше внимания, да и ребенку полезно играть с питомцем. Жили мы так уже около месяца. Все было просто идеально! Время от времени к нам в гости заходил Эдогава, не забывая меня подкалывать по поводу приемной дочери, хотя некоторые из его шуток были действительно обидными, я не подавал виду. За время, когда Мелани жила у меня, я смог обучить ее базовому английскому и японскому, что заметно нам помогало, хотя иногда приходилось смешивать все три языка в одном предложении, чтоб более корректно изложить мысль, но мы справлялись. Глупо было полагать, что эта идиллия была бы вечной. В один из вечеров, когда я был погружен в необъяснимую тоску, которая стала моим извечным попутчиком до конца рассказа, мне поступил звонок от Френсиса. Он приказал мне, самым жесткой манерой речи, которую я только мог бы вообразить, к утру подготовить девочку к передачи в Гильдию. На вопрос, зачем ему Мелани, он лишь крикнул в микрофон телефона о том, что это не мое дело, а так же, что у времени у меня лишь до семи утра.       Будучи еще более мрачным, чем обыкновенно, я повернулся к моей, уже дочери, по крайней мере, я её таковой считал, она всегда сидит за мной и играет с Карлом, пытаясь почесать ему живот, когда тот сопротивлялся. Я подозвал её под предлогом серьезного разговора, после чего рассказал о злосчастной новости. Тут даже мой флегматичный характер не выстоял: я в слезах бросился обнять её. На что она ответила очень коротко:       — «Le Livre des jeunes filles» - это был единственный раз, когда я слышал ее голос. Тонкий, непостижимый ни одним певцом, или актером голос, который и по сей момент звучит эхом в моей памяти. Жестами она объяснила, что может говорить только название способности, и только тогда, когда она приходит в активность. Я увидел, как на её глазах тоже наворачиваются слезы. Едва разбирая её слова из-за слез и волос, что лезли в глаза, я понял, что она не желает мне проблем, а потому позволит себя забрать. Весь вечер я провел собирая ее вещи в чемодан, окропляя их слезами. В этот раз она впервые осталась наедине со своими мыслями, заперевшись в комнате напротив моей. Я уверен, что слышал, как она буйствовала, ломая все в комнате. С того момента я так ни разу и не осмелился туда зайти, или даже заглянуть. В ту ночь я вновь не сомкнул глаз, уж слишком близко к сердцу я воспринял это расставание. В этот раз она сильно ворочалась на кровати, потому я решил позволить себе чуть больше человечности, чем ранее, переложив на свою кровать. Это помогло и она стала спать спокойно, это меня обрадовало и я всю ночь наблюдал за улыбкой, что проникла на лицо сквозь сон. Это и меня заставило улыбнуться, но доля светлых мыслей вновь вернула меня к осознанию, что скоро настанет час расставания. Никогда не мог предположить, что стану столь сентиментальным. Часы, оставшиеся до утра исчезали, словно песок, ускользающий через пальцы.       Пожалуй, я пропущу ненужные подробности, они лишь зря забьют голову читателю, от чего ясность восприятия может измениться не в лучшую сторону. Когда я передавал Мелани в руки водителя, я попросил о максимально комфортной поездке, более, я доплатил за это. Я не любитель долгих прощаний, потому лишь обнял её напоследок. Сейчас я уже понял, что этого несправедливо мало, но прошлого не изменить. Стоило машине скрыться за горизонтом, я забежал в дом и впал в настолько глубокую истерику, которая ни разу, на моей памяти, не проникала в мой воспаленный рассудок. Я сломал почти всю мебель на первом этаже, рвал в клочья книги и ткань на сиденьях. О состоянии одежд после психоза я даже не имею представления о нужности описывать, остались лишь лоскуты материи. Мой любимец Карл еще никогда не был так напуган из-за меня. Самое неприятное в этой ситуации то, что я совершенно не помню, как устроил погром. Состояние аффекта выветрилось только когда на нижнем этаже сложно было заметить хоть что-то целое. На замену всего, что я сломал, подобно Мелани в комнате на втором этаже, ушло бы невероятно много денег, времени и, самое главное, терпения.       С того дня прошла неделя, как я решил проветриться. Моя флегматичная натура — мое благословение и проклятие одновременно, несчастный настой окружал меня всюду, несмотря на яркие летние дни, веселые люди вокруг, да и, если оглядеться, то грустить в подобной ситуации прости невозможно. Мы с Карлом гуляли неподалеку от парка, ближе к центру Йокогамы, когда за нами начал ходить кот, чёрный, как сама ночь, с изумрудными глазами, точно сошел с моего сна, о котором я уже позабыл. Он шел за нами по пятам, вплоть до Минатомирай, не отставая. К тому моменту уже вечерело и начался дождь, ранее уже около трех дней стояла беспросветная жара, так что это не было неожиданностью. С каждой секундой он усиливался, пока не перерос в ливень, естественно, мы поспешили убежать под какую-нибудь крышу, но поблизости небыло ничего, где мы могли бы спрятаться от воды. На той стороне дороги я увидел небольшое кафе, где горел свет и были людские силуэты, по видимому, они тоже скрывались от непогоды. Я начал бежать по пешеходному переходу, но кот остался на тротуаре, смотря на нас, и вот почему: буквально из ниоткуда возник автомобиль. К сожалению, модель я не запомнил, да и внешний вид тоже исчез из моих воспоминаний. Я застыл от неожиданности, и мы попали в автокатастрофу. Я легко отделался, лишь небольшой ушиб, но Карлу повезло меньше: он бежал позади меня и попал под колесо. Более жуткой картины я не видел даже в Париже, на злосчастной улице Morgue. Вероятно, сыграл психологический фактор привязанности, но тогда я был сломлен вновь. Его бездыханное телом истекало кровью, я видел его внутренности. Водитель машины выбежал и хотел убедиться, что я в порядке, но, увидев Карла, его лицо выразило ужас не меньший моего. Я закричал. Впервые, за долгое время, я издал столь громкий крик, что аж люди из кафе выбежали на него. Я не желал отходить от трупа, роняя тяжёлые слезы на асфальт. Мои руки были в его крови, а я был не в состоянии сказать что-либо внятное. Тогда в я опять попал в ловушку сознания, во второй раз потеряв ощущение времени. Мой рассудок был затуманен жестокой действительностью, я не мог поверить в то, что мой друг, бывший со мной на протяжении долгих лет, в секунду умер в полуметре от меня, причем по моей же вине: если бы я предварительно взял его на руки, этого бы не произошло. Я так и просидел на холодной дороге до приезда скорой помощи и полиции. С того момента как в тумане, единственное, что мне удалось откопать из недр воспоминаний, это морда чёрного кота с красным ошейником, который наблюдал за всем процессом, не отводя взгляда. Пришел в себя я уже в больнице. Как говорили санитары, я бился в истерике, кричал, просил вернуть его к Карлу. В когда я узнал об этом, я сильно засомневался в том, насколько знаю собственный характер. Практически всегда я спокоен словно мертвец, но попав в ситуацию, которая сбила фундамент моей личности, вернув к первобытной агрессии.       Я пробыл в больнице двое суток, все это время я старался принять эту ситуацию. К вечеру второго дня я уже трижды числился у психолога. Не могу сказать, что эти сеансы мне помогли, но определенный вес они явно заимели. Хотя я все ещё грустил по расставанию с Мелани, а смерть Карла... Пожалуй хватит об этом.       Когда я наконец добрался до моей обители, я обнаружил того самого кота. Он сидел на пороге, ожидая моего прихода, он чистил свои лапы. Я пытался его согнать, но его хладнокровию позавидует даже мистер Мелвилл. Пройти в дом, не пропуская его, не вышло бы даже у самого оперативного человека с невероятной реакцией, не то, что уж мне. Каждый человек подсознательно верит в мистику, но доля агностицизма и скептицизма заставит отбросить эти навязчивые идеи, которые объясняют абсолютно каждую мелочь. Так и я задумался о том, что эта цепь событий была вызвана котом, ведь он был всегда и везде. Но, как я и упоминал несколько страниц назад, я не признаю суеверий, да и в двух качествах, что написаны в предыдущем предложении мне не позволяет быть нуждающимся детективная натура. Мне пришлось выпустить кота в особняк. Такой наглости мои глаза не видели с моей первой встречи с Фицджеральдом. Он не выходил, как бы я не повышал голоса, не приказывал покинуть дом, но это я могу объяснить своей собственной мягкостью характера, которую животные, да, впрочем, и люди, чувствуют от чего и начинают действовать самоуверенно. Когда кот сел на диван, я решил проверить надпись на ошейнике, о котором говорил ранее. Кличка кота была поистине необычной: Livre, что означает «Книга». Так, спустя меньше чем трое суток после гибели Карла, я получил нового питомца. Каждый вечер я ходил с Ливре к могиле моего первого любимца, говоря с ним. Я не знаю что заставляло меня так поступать, но таковая причуда пополнила мой личный список странностей вплоть до конца этих записей. Если отбросить мрачный опыт знакомства, то мы с Ливре хорошо сжились, несмотря на излишнюю кошачью наглость, он был до смерти спокойным, никогда не понял стекла и фарфора, не грыз цветы, нехотя, но все же, соглашался на сеанс мытья, во время которого не буйствовал, а лишь иногда мяукал, что заставляло такого человека, как я, непроизвольно улыбаться. Единственное, что доставляло хлопот, так это его придирчивость к еде. Он наотрез не ел практически весь корм из магазинов. Я нашел единственную марку, от которой он не воротил нос лишь к третьей недели с его обоснования в моем доме, хотя он всё ещё предпочитает корму охоту на грызунов и птиц. Хотя Ливре и помогал мне переносить этот этап жизни, призраки случившегося все ещё преследовали меня, в каждых мелочах я мог увидеть окраску Карла, лицо Мелани, когда я захожу в свою комнату мне невольно предстает картина, как они играют. Как же я скучаю...       Пожалуй я начну переход к финалу истории. Несколько дней назад я позвонил в новый штаб Гильдии. Хоть и звонил я на рабочий номер Фицджеральда, мне ответила Луиза. Голос ее был грустным, в смеси со скорбью.       — Мисс Олкотт, могу я поговорить с Френсисом? - спросил я, расторопно. - Это по поводу Мелани и... - тут она меня прервала, чего от ее темперамента я ожидать не мог.       — Прошу прощения, что не сообщила раньше, - говорила она, всхлипывая от слез. - господина Фицджеральд погиб. - Я был ошарашен. Не столько самой новостью, сколько ее маловероятностью. Френсис был самым живучим существом, что когда либо я видел, я не мог даже предположить, что могло прервать его нить. Я замялся.       — Что стало причиной? - слегка поникшие, но в попытках сохранить официальный тон поинтересовался я.       — Прошу простить, но я не могу говорить об этом, - она остановилась. - не по телефону. Можете прийти в наш офис, если хотите узнать подробности. - Мной двигало желание вновь увидеть Мелани, вновь с ней поговорить, даже если через записки, или жесты, мне было все равно, а в предложении посетить место, куда ее забрали, было очень притягательным.       — Немедленно выезжаю. Буду в течение получаса.       Я заказал такси. Обычно я предпочитаю пешие прогулки, за ненадобностью лишнего общения, но этот случай выделялся из этого самого «обычно». Ливре, по своему обыкновению, отправился в поездку со мной, хоть и против моего желания. Для нас прибыла небольшая, но весьма неплохая машина, а также любезный шофер, с которым, на мое большое удивление, было приятно обменяться парой фраз. Без конкретики, объяснив ситуацию, я попросил ехать быстрее, предложив большую оплату и покрытие всех возможных штрафов, на что он отказался от последних двух условий под предлогом невежества с его стороны в случае согласия. Приехали мы к зданию быстро, быстрее, чем я обговорил то с Луизой. Когда настала пора выходить, Ливре сел мне на шею, причём сделал он это так же, как когда-то этот делал Карл. Это вновь заставило меня, на мгновение, мысленно бороздить океаны воспоминаний, но я быстрого пришёл в себя. В вестибюле здания нас встретила мисс Олкотт. Я и ранее видел то, насколько она трудолюбива, сейчас же она не отрывалась от самых разных бумаг, среди которых я успел заметить счета из похоронного бюро. Заметила она меня не сразу, прошло примерно секунд десять, прежде чем она подняла взгляд.       — Ох, Эдгар, - начала она. - я вас не заметила. Какой милый у вас котён... - она остановилась, глаза ее выражали тревогу, а голос начал дрожать. - Позвольте спросить: что случилось с Карлом?       — Я бы не хотел об этом говорить. - я опустил голову. - Всё-таки, что произошло с мистером Фицджеральдом? - повисло молчание. Луиза никогда не славилась сильным характером, я вполне понимаю ее состояние. Хоть я и прибыл далеко не для почтения памяти, уже бывшего, босса – он для меня не имеет значения – я, прежде всего, желал найти Мелани.       — Пожалуй я начну с самого начала. - наконец сказала Олкотт. - Один информатор из русской организации, за большую сумму, доложил о эспере из Франции, чья способность могла помочь Гильдии повторить план более годовой давности: Господин Фицджеральд желал уничтожить каждого жителя Йокогамы, дабы ему не могли мешать, как то было ранее, во время стычки с Вооруженным Детективном Агентством. Он заметил, что у вас, мистер По, несмотря на повышенную инертность к интересам организации, а также, временами, излишнюю жестокость, очень высокий уровень эмпатии. Простейшая психология показала, что вы – лучший кандидат на сближение с эспером. Как Вы уже поняли, этим одаренным, а точнее – одаренной, была мисс Вальдор. Когда же она отказалась следовать за господином, он подумал, что Вы прознали про его планы и предупредили её. Он взбесился и позволил мисс Вальдор жить у вас лишь потому, что понимал, что мысли его затуманены яростью. Вскоре его терпение не выдержало, он сорвался на вас по телефону, все ещё считая вас предателем. Дальнейшее вам известно: Мелани доставили к нам. Как бы господин не пытался с ней договориться, она отказывалась от его планов и предложений, это ещё сильнее рассердило господина. Он применил грубую силу, оставив на теле девочки глубокую ножевую рану. - на моём лице возник страх. Хотел было сорваться и узнать что с ней, как Луиза продолжила. Я вижу ваш испуг. Видно и вам девочка была далеко неравнодушна. Могут вас заверить, с ней все хорошо, мы оказали медицинскую помощь и сейчас ее самочувствие не вызывает опасений. - она запнулась. - за день до смерти Френсиса, когда я проходила мимо комнаты мисс Вальдор, неся некоторые новости господину, я услышала крик, все из той же комнаты, я не разобрала слов, но это точно был французский. Должна отметить, что до этого несколько дней по ту сторону двери слышались всхлипы, да и немота, о которой мы все знали, была одним из факторов, составивших эффект внезапности. Ровно в ту же секунду господин вошёл в здание, как оказалось, он покинул офис парой часов ранее, а я не заметила. В руках он держал лисицу, с красным ошейником. Как он сказал, ему удалось ее выкупить у одного бродячего торговца. На ошейнике была надпись – «Filles», по словам господина, это имя той самой лисицы. Он был в отличном расположении духа, явно счастлив новому питомцу. А спустя сутки... Лисица перегрызла сонную артерию Френсису, пока тот спал. Потому я и спрашивала о коте, на нем точно такой же ошейник, с надписью на французском. Прошу, избавьтесь от него, он принесет беду!       — Был бы рад, - ответил я. - Вот только он никогда от меня не отходит, да и я сомневаюсь, что он сможет перекусить мне шею. - я вдохнул. - Могу я встретиться с Мелани?       — Вас не интересует её способность?       — Я бы хотел узнать о ней из первых уст.       Луиза вздохнула. Она отвела меня в ту самую комнату, где была Мелани и удалилась. Я же вошёл в дверь.       — М. Мелани? - я боялся говорить, сам не знаю от чего. Девочка счастливо обернулась на мой голос и побежала, чтобы обнять. Я сел на колени, и она врезалась ко мне в грудь. Мои страхи, страдания, все, было не напрасно – думал я.       Я начал спрашивать обо всем, что только могло прийти в голову, ожидая ответа жестами. Но глаза Мелани были привязаны к Ливре. По ее лицу потекли слезы. Я был в недоумении: неужели я задел ещё не до конца затянувшуюся рану? Или она не рада моему появлению? Я постарался задать вопрос, но звук пишущей шариковой ручки не дал. Мелани что-то усердно писала, роняя на бумагу слезы. Через некоторое время она дала лист мне.       «Мсье, нет, папа Эдгар, прости меня. Я не желала тебе зла. Это все моя способность, я разозлилась на Френсиса и применила ее, но она подействовала на тебя. Мой дар – это проклятие, которое я накладываю словами „Le Livre des jeunes filles“. Этот кот, он является отражением твоей души, именно так ты бы выглядел, будь ты животным. Честно, я не хотела этого, это случайно! Я хотела наслать их на всех, кто причинял тебе боль... Тебе будет...        Письмо окончилось на середине фразы, но я не хотел знать ее конца. Я был счастлив, что то, что заставляло меня раз за разом улыбаться все ещё со мной. Я крепко обнял ее, лишь то, что она признала меня своим отцом уже было для меня лучшей новостью за последние почти два месяца. Я спросил, хочет ли она обратно, ко мне, на что она положительно кивнула. Мы оба расплакалась от счастья, и, быть может наши эмоции непонятны через текст, но, я вас уверяю, это было лучшее мгновение за всю мою жизнь. Я поспешил сообщить мисс Олкотт о отъезде Мелани обратно. Меня не волновала ее реакция, одобрит она это, или нет, я бы в любом случае забрал ее, я даже не запомнил ее ответ.       Вот и настал тот самый день. С десяток часов назад к нам в дом наведался Ранпо, с целью взять меня сопровождающим на фестиваль. Я был бы рад развеяться, особенно после последних событий. Я хотел и Мелани позвать с собой, но она отказалась, сказав что она не любит громких мест. Предвосхитив мою реакцию, она сказала, чтоб я шел без нее, что она сможет пробыть дома несколько часов. Меня это не сильно обнадеживало, но я согласился. Мы гуляли с Эдогавой достаточно долго, но я все это время не могу скрыться от беспокойства. В науке это называют родительским инстинктом, я боялся за все то, что могло только случиться. Не находил себе места среди вкусной еды, шумных компаний подростков и извечных шуток Ранпо, которые раз за разом задевали меня до глубины души. Эти остроты выводили меня из себя с каждой новой вариацией шутки про Мелани, про мою интроверсивную натуру, про все, в чем только можно было меня упрекнуть. Всю дорогу. Я готов поспорить, что Ливре, лежащий у меня под левым ухом, иногда ехидно мяукал после некоторых из них.       Около пяти часов назад мы вернулись к дому. Ливре спрыгнул с меня и устремился в дом, в то время когда мы с Эдогавой шли по каменным плитам до входа. Он был пьян, съел слишком много алкогольных конфет, запивая все не лучшего состава коктейлями, да и я был не лучше, тоже притронулся к спиртному, но я сохранял хоть какую-то стабильность, до определенного момента. В один момент он, осуждая мои романы, перешёл черту. От злости у меня поднялось сердцебиение и алкоголь ударил в голову с новой силой. Я схватил садовую лопату и нанес рубящий удар по его шее. Все это происходило в глубокой, тихой ночи, на улицах не было ни души. Погруженный в обстоятельства, которые сам же и создал, я старался мыслить холодно, несмотря на опьянение. Я отнес тело детектива на задний двор, молясь, чтоб Мелани не увидела этого. Ни в одном окне дома не горел свет и я решил, что она уже уснула. Адреналин заставлял меня работать более усердно и своеобразная погребальная яма была готова в кратчайший срок. Закончив эту грязную работу, я, с тревогой, но в то же время, с облегчением пошел в дом. Долгое время я отмывался от крови и грязи, а после отправился на кухню. Впервые в жизни я обратился к нейромедиаторам, в лице никотина. Когда дрожь в руках прошла я отправился в свою комнату на втором этаже, где ожидал увидеть спящую, или, в худшем случае, напуганную Мелани. Но то, что я увидел, не вписывалось ни в они мои, даже самые мрачные, ожидания. Мелани лежала на полу без дыхания. На столе была наполовину пустая ампула с экстрактом стрихнина, которая прижимала к столешнице записку.       «Пап, прости что я так поступаю, но я не могу стерпеть происходящего. „Le Livre des jeunes filles“ всегда приводит к смерти тех, кто получил животное. Она ревнива, и если у проклятого есть любимые, то и они уйдут в иной мир. То же случилось с Карлом. Черный кот привел вас к тому, чтобы он погиб, чтоб ты страдал ещё больше. И в этом всём виновата я. Я не смогла контролировать способность, из-за меня она убьёт и тебя, Папа. Смерть наступает в связи с обстоятельствами. Согласно закону Мёрфи: „Если что-то плохое может произойти, то оно произойдет“. Именно это и случится. Я нашла среди твоих стеллажей сок этих ядовитые плодов – это мой способ, я не смогла бы этого избежать.»       Это стало последней каплей. Я тоже принял яд. Смерть наступит в течение тридцати минут, а потому я заканчиваю эту историю. Как только будет поставлена последняя точка, я выброшу эту книгу из окна, а сам открою газ во всех плитах. Оставив в самом отдаленном месте горящую свечу. От стрихнина постепенно начинается паралич, потому надо торопиться. Я желаю, чтоб наши тела сгорели в этом прокля́том доме, чтоб более никто не видел их. Прощай, мир полный страданий. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤLord, help my poor soul.