***
Рабочий день Мага Даулинга, главы одной крупной американской фирмы, тем временем уже подошёл к концу. И прошёл он, в общем-то, довольно продуктивно (были проведены три крупных сделки и одна небольшая, но довольно выгодная в перспективе), что не помешало дню быть отвратным во всех отношениях. Сначала бариста в единственном приличном кафе на пути от дома до офиса отчего-то решила, что положить в его макиато корицу было хорошей идеей. Затем блондинка из маркетологов что-то напортачила в документациях, и Магу до встречи с представителем фирмы-конкурента экстренно пришлось перерывать ящик стола секретарши в поисках копий, потому что Элли — его секретарь и единственный более менее компетентный сотрудник — отбыла по важному поручению в другой конец города. Обеденный перерыв пришлось совместить с деловой встречей, поэтому излюбленный уютный ресторанчик восточной кухни в Куинсе пришлось сменить на дорогой ресторан с порциями настолько крошечными, что после встречи пришлось заехать в ненавистное Магу заведение быстрого питания. А под конец дня такие новости! Маг потянулся в своём кресле, обтянутом натуральной кожей какого-то крайне экзотического зверька и произведённом в одной из самых топовых мебельных фирм Нью-Йорка, неприлично дорогом и абсолютно неудобном. Дожидаясь Элли, он немного похрустел шеей в подобии упражнений, украдкой подсмотренных в тренажёрном зале, куда он однажды записался по глупости, но после получаса бессмысленного пыхтения возле неизвестно для чего предназначенного агрегата окончательно решил, что спорт — не его стезя. Он почти уже собрался уходить в конце рабочего дня, когда Элли (вообще-то одна из самых хладнокровных представителей человечества, по личному мнению Мага) со слегка побелевшим лицом сообщила о несанкционированном проникновении в электронную систему фирмы через какой-то из офисных компьютеров. Как и всегда его фирме отчаянно не хватало толковых сотрудников. Вот провести бы показательные увольнения, да забить офис смышлёными кадрами! К счастью, нарушителя — а точнее нарушительницу — вычислили довольно быстро. Звали её Грейс Флоренц, и работала она уборщицей, что, очевидно, обеспечивало доступ к компьютерам, но, разумеется, не давало ей никаких прав рыться в корпоративных тайнах фирмы. Теперь, после того как Элли проведёт воспитательную беседу, Магу предстояло определить её дальнейшую судьбу, или, если выражаться конкретнее, решить под какой статьёй она пойдёт под суд, и какого размера штраф ей придётся выплатить. Если всё пройдёт быстро, Маг, возможно, даже успеет поужинать в любимом ресторанчике до закрытия, что несомненно поднимет ему настроение. А если к делу о промышленном шпионаже удастся приплести доставучую фирму-конкурента — это будет совсем замечательно.***
Помимо странного имени и детства в огромном особняке в Англии, родители дали Магу Даулингу не так уж и много: отец почти всё время был занят своими делами, а мать чаще интересовалась вопросами моды, чем его воспитанием. Они, разумеется, его любили и пытались быть хорошими родителями, но у них просто не слишком хорошо получалось. Маг, в принципе, их понимал — у него самого с детьми совершенно не ладилось. Они казались ему излишне непоседливыми, непонятными и крайне любопытными. Знал бы Маг Даулинг насколько любопытным ребёнком в своё время был он сам!***
У Мага, как и у любого маленького ребёнка, всегда было огромное количество вопросов, и он, разумеется, был ещё слишком мал, чтобы понимать, что вопросы эти не всегда следовало задавать. Но детям, конечно, прощалось и не такое. Отец мальчика, будучи человеком деловым, всегда заранее освобождал время для общения с недавно рождённым сыном, внося его в своё расписание наряду со встречами с премьер-министром, прочими разной степени важности чиновниками и обязательными ежемесячными визитами у дантиста. К сожалению, довольно быстро мужчина осознал, что крошечному будущему члену процветающего общества на его присутствие было не то, чтобы наплевать, сколько нарыгать. Поэтому, дабы сохранить чистоту костюма, мистер Даулинг вынужден был проводить встречи с сыном через скайп. Когда Маг чуть подрос, отец стал проводить с ним чуть больше времени, но всё равно, как правило, совмещал совместный досуг с решением каких-то насущных государственных вопросов. На вопросы же Мага он обычно давал всегда один и тот же очень ёмкий и столь же полезный ответ: — Спроси у своей мамы, сынок.***
Мать Мага к своим родительским обязанностям относилась куда серьёзнее, хотя и без лишнего фанатизма. — Почему этот огонь не жжётся? — спросил маленький Маг, отнимая руку от камина. Женщина сидела рядом на диване, пролистывая какой-то журнал. Маг считал это занятие очень скучным, потому что однажды, когда мама отвлеклась, заглянул внутрь: изображения женщин на бумаге были почти одинаковыми — менялись только цвета и форма юбок. Камин был куда интереснее. — Потому что он ненастоящий, милый, — ответила Гарриет Даулинг, перелистнув страницу и прикинув в голове подойдут ли эти туфли к её платью, подаренному мужем на их прошлую годовщину. — Почему он не настоящий? — не унимался Маг. — Чтобы ты не обжёгся, — Гарриет решила, что туфли были всё же слишком броскими. — Зачем тогда здесь вообще камин? — Маг-то знал точно, что в камине должен гореть настоящий огонь. Это сказал брат Франциск. — Так нужно, — ответила женщина и, понимая, что поток вопросов не иссяк, предложила: — Не хочешь поиграть во дворе? Маг резко потерял интерес к ненастоящему огню.***
Но чем больше Маг задавал вопросов, тем сложнее его матери было отвечать. — Почему лимон кислый? — спросил Маг, после того как, стащив с кухни ярко-жёлтый фрукт, попытался его съесть. — Чтобы его никто не ел, милый, — отозвалась Гарриет, поправляя причёску возле зеркала. — Почему тогда ты пускаешь его в чай? — задал вполне естественный вопрос Маг. — Потому что чай так становится только вкуснее, — ответила она, и добавила, предчувствуя дальнейшие вопросы: — но всякие лесные звери об этом не знают, потому что никогда не пили чая. — Почему собаки лают? — спросил Маг на другой день, выглядывая в окно, чтобы бросить косточку вишни в греющегося на солнце няниного жуткого пса. — Я не знаю, милый, — ответила Гарриет, едва не запнувшись о разбросанные на полу игрушки и выронив из рук серьгу, что собиралась надеть. К тому же, Гарриет уже пять минут как нужно было сесть в такси, если она хотела успеть на приём. — Бога ради, слезь с подоконника, Маг! Куда только смотрит няня Аштарот! — Она, наконец, отыскала серьгу и забытый в детской кошелёк и почти бегом ринулась к такси. — А почему рыбы не тонут? — спросил мальчик, встав на стул, чтобы бросить аквариумным рыбкам корм собственного производства. — Потому что… Погоди, это что такое ты делаешь? Это… лимон? — Я подумал, может, рыбам он понравится. Они ведь и так как будто в чае плавают. — Нет, милый, не делай так, пожалуйста! — подбежала к нему женщина и спустила со стула. «Где эта чёртова няня?» — в который раз задумалась Гарриет Даулинг. — Почему? — Потому что… потому что… Спроси у няни, милый. И это вскоре стало её самым любимым ответом.***
Няня Аштарот никогда не отказывалась отвечать. «Это её работа, милый», — говорила мать, но Магу, в общем-то, было всё равно. Главное — ему наконец-то было у кого спрашивать. — Так почему собаки лают, няня? — Потому что они не умеют говорить, дорогой, а свои эмоции им нужно как-то выражать, — ответила няня. — Например, когда они чуют опасность или испуганы. — А почему тогда Пират никогда не лает? — указал Маг на жуткого пса, застывшего настороже неподалёку. — Потому что здесь он никого не боится, — и они вдвоём молчаливо уставились на распахнувшуюся в зевке огромную клыкастую пасть Пирата.***
Бывало няня отвечала сложно, как всегда отвечали взрослые во всяких умных передачах, но с невиданным оживлением. — Почему Земля круглая? — спросил Маг, зевая. — Я же прекрасно вижу, что она плоская. Куда ни пойдёшь всюду никак не похоже на круг. — Так только кажется, — ответила няня Аштарот. — На самом деле и Земля, и все звёзды имеют форму, близкую к форме шара. Огромных необъятных размеров. Под действием собственной невероятной силы тяжести они приобретают эту форму, поскольку любая система стремится минимизировать свою потенциальную энергию, и это один из величайших фундаментов Вселенной. Поэтому так просто было создавать звёзды — нужно было лишь выпустить в пустоту огромное количество горючей материи, а дальше всё происходило само собой. Возникали прекраснейшие звёзды и их скопления. И даже гибель звёзд была прекрасна в своём перерождении туманностями и новыми светилами и планетами. Но что-то я заговорилась, ты уже спишь?***
Впрочем, иногда ответы няни были очень странными. И прямо противоречащими рассказам по телевизору. Маг покрутил в руке свою новую игрушку — тираннозавра, подаренную приехавшим на выходные отцом. Папу Маг, конечно, любил, но подарки от него — не слишком. Единственное, что мешало ему сказать об этом родителю, это то, что исчезал тот, как правило, раньше, чем Магу удавалось закатить истерику. — Почему эти динозавры выглядят так нелепо? — уныло протянул он. — Потому что, очевидно, их никогда не существовало. Это всё — очередная шутка над человечеством, — няня пожала плечами. — Это больше похоже на правду, чем то, что мама заставила меня недавно посмотреть по телевизору, — признал Маг. — Если хочешь, можем побросать эту глупую игрушку Пирату. — А давай, — тут же взбодрился мальчик. К вечеру от тирекса целым остался лишь хвост.***
Азирафель вздохнул. — Может, всё-таки не стоило превращать воду в вино? — спросил он, вяло покачивая в руке бокал. Настоящее вино всё же было куда приятнее на вкус. — Да брось, они не узнают, — заверил его Кроули, наполняя и свой бокал. — Им до нас теперь и дела нет. Азирафель вздохнул снова, почему-то сам он о страхе перед бывшим начальством забыл довольно быстро: — Да не об этом я, — ангел сделал глоток и поморщился. — Уксусом отдаёт. Кроули тоже попробовал: — Да, ты прав, — он поставил бокал на столик и пожал плечами. — Видимо, у тебя тут вода жёсссткая. А потом вытащил из-за пазухи запечатанную бутылку вина. Азирафель настороженно на неё уставился: — Стоит ли мне знать, откуда ты её взял? — на всякий случай осведомился он. Очевидно, ещё пару минут назад никакой бутылки за пазухой у демона не было. — Не-а, — ответил Кроули, ухмыльнувшись, и вытащил винную пробку двумя пальцами (и небольшим чудом, разумеется). Азирафель лишь покачал головой и улыбнулся. — Так что насчёт Мага? — ангел поднёс свой бокал, позволив Кроули его наполнить.***
Когда Маг, наконец, увидел Грейс Флоренц, то понял, что никакой речи о промышленном шпионаже и быть не может. Разве что его конкуренты полные идиоты. Мисс Флоренц едва ли можно было покупать алкоголь в баре, до шпионажа какого бы то ни было она явно ещё не доросла. Волосы её были собраны в строгий пучок, да и рабочая форма была в строгом порядке, но на лице застыло совсем по-детски испуганное выражение, а к воротничку была приколота явно дешёвая брошь с облупившейся ромашкой. Маг вздохнул. Элли практически втащила вяло шагающую девушку в кабинет и вышла, закрыв за собой дверь. — Здравствуйте, мисс Флоренц, прошу, присаживайтесь, — вежливо поприветствовал он её и указал на кресло перед столом. Девушка, казалось, побледнела ещё сильнее, но послушно села. — Надеюсь, вы знаете, зачем я вас пригласил. Она дёргано кивнула. — Вы подтверждаете, что несанкционированно вторглись в нашу корпоративную сеть? — Электронную систему документооборота, — неожиданно уверенным тоном поправила Флоренц, а потом смутилась ещё больше, — эм… да, похоже на то, сэр. Маг самую малость заинтересовался — даже не все его работники видели разницу. Он решил поинтересоваться: — Какое у вас образование? — Никакого, сэр, — тихо заговорила она. — На последнем году обучения в школе мне пришлось уехать сюда, чтобы прокормить младших братьев и сестёр. Маг почти сразу потерял интерес: чужие проблемы волновали его в последнюю очередь. Он, конечно, не был совершенно бесчувственным, но работа есть работа. Если жалеть каждого встречного бедняка в вопросе денег, легко можно самому оказаться в их числе. Кто знает, какие убытки понесла бы фирма, если бы какие-то из корпоративных тайн просочились конкурентам. Сколько людей лишились бы работы, и сколькими обеденными перерывами пришлось бы пожертвовать самому Магу, чтобы всё это разгрести. — Кто тогда помог вам проникнуть в систему? — Никто, сэр. Маг сжал переносицу. — И вы хотите, чтобы я поверил, что какая-то уборщица без образования способна самостоятельно взломать наш файервол и спокойненько стащить все секреты фирмы? Это полнейшая чушь! — Я не собиралась красть секреты вашей фирмы, мистер Даулинг, — возразила Флоренц. — И я не взламывала систему. — Ну да, конечно, — Маг украдкой бросил взгляд на настенные часы: в любимый ресторанчик, похоже, он уже точно не успеет. Нужно было оставить это дело на Элли, всё равно ничего полезного он скорее всего не выяснит. Дальше разбираться будут адвокаты. — Нет, правда. Я просто заметила лазейку при выключении компьютера одного из сотрудников. — Лазейку? — Маг всё-таки заставил себя вернуть внимание к собеседнице. — Да, что-то вроде того. Проработав на этаже больше месяца, я обнаружила, что компьютеры некоторых сотрудников выключались гораздо дольше остальных, и происходило это далеко не всегда. Тогда я обратила внимание, что, как правило, такое происходило если сотрудник выключал компьютер в спешке, и предположила, что это было как-то связано с авторизацией пользователей в системе, — во время своей короткой речи девушка активно жестикулировала и даже говорила довольно уверенно. Маг, хоть и не являлся большим специалистом в компьютерной сфере, не был настолько глуп, чтобы прерывать её. Даже если всё это оказалось бы враньём, никогда не стоит пренебрегать экстренной проверкой системы, пусть только ради поддержания штатных специалистов-компьютерщиков в хоть каком-нибудь да тонусе. Флоренц, не заметив какого-либо знака остановиться, продолжила: — Так что я решила проверить, что будет, если прервать завершение работы компьютера и попробовать войти в систему. И, как оказалось, программа начинала глючить и пускала без авторизации. Ну, и я решила зайти. Маг посмотрел на распечатки отчётов Элли по поводу взлома. Нарушитель не принимал никаких подозрительных действий в системе, просто зашёл, наследив в логах сервера, что и позволило при помощи камер видеонаблюдения столь быстро отыскать виновного, и отметил в ежемесячном опросе о качестве работы в сервисе три звёздочки из пяти. — Разве вы не подозревали, что подобная инициатива будет… наказуема? — спросил Маг. — Наверное… да? — И зачем же вы это сделали, вместо того, чтобы, например, сообщить в техподдержку? Маг ожидал какой угодно ответ, но не тот, что сорвался с губ Грейс Флоренц: — Мне просто стало любопытно.***
Временами нянюшка Аштарот не знала ответов, но это не значило, что она не пыталась их найти. — Почему в городе полным полно взрослых голубей, но нет птенцов? — спросил Маг кидаясь крошками хлеба в стаю птиц. Нянюшка нахмурилась. — Я не знаю, — ответила она честно. — Ну, может, они их где-то прячут? — предположил Маг. — Всех-то сразу? Сомневаюсь что-то. Мы могли бы спросить у вашего садовника, хотя что-то мне подсказывает, что его эти перекормленные птицы интересуют ещё меньше, чем меня. — Да, наверное, — вздохнул Маг и толкнул ногой совсем близко подобравшегося голубя. — Пойдём, мой дорогой, — резко встала со скамейки няня. — Уже домой? — Маг стряхнул все оставшиеся крошки на одного голубя, и все птицы дружно на него набросились. — Нет, в магазин. Книжный. Домой они вернулись с толстенной птичьей энциклопедией. Проигнорировав полдник и послеобеденный сон, няня и Маг принялись читать. Если точнее это няня принялась читать, а мальчик просто смотрел на картинки. — Фу, какие они страшные, с каким-то жёлтеньким пухом вместо перьев, — поморщился Маг. — Даже хорошо, что мы их не видим обычно. — Это когда они совсем маленькие, и, между прочим, новорождённые человеческие дети — тоже зрелище на любителя, — проворчала няня, а потом указала на другую фотографию. — Настолько маленьких голубей никто не видит, потому что эти птицы строят гнёзда в практически недоступных для людей местах. Обычно, на чердаках. Да и гнёзда свои они используют много лет подряд. — И выглядит даже хуже птенцов. Гадость. Одни какашки птичьи. — А ещё погибшие яйца и засохшие трупы птенцов, — доверительно сообщила она. — Няня, меня сейчас стошнит. — Убирать с ковра будешь сам. — Ладно, уже не тошнит… Только не могут же голуби до взросления сидеть в этих… гнёздах. — Ты как-то позеленел, дорогой. — Нет, всё в порядке, — нервно засмеялся Маг. — Только маме эти картинки не показывай. — Ну отлично, — няня перелистнула страницу. — О, вот и причина. После того как у птенцов появляется оперение, они уже выглядят как взрослые птицы. Но, видишь, они немного отличаются. У молодняка более тусклая окраска. — А я думал, что эти голуби, наоборот, дряхлые старики. А это птенцы, оказывается, — Маг задумался: — хотя, наверное, в этом всё дело. Может, хищники тоже думают, что эти птенцы старые и невкусные. — Это… умно, я бы об этом даже не подумала, — няня потрепала его по голове, и Маг внезапно почувствовал себя очень-очень важным. — Хочешь ещё раз взглянуть на свежевылупленного птенца? — Ни за что на свете, няня. Они жуткие.***
Иногда на вопросы отвечал брат Франциск, но почему-то это почти всегда случалось, когда Магу было больно. От разодранной коленки, оцарапанного локтя или жгучей обиды. — Почему я должен быть милым с папиными гостями? — спросил Маг, шмыгнув носом. — Ты должен быть мил не только с ними, — мягко произнёс садовник, осторожно приобняв мальчика. — Мама не ругает меня, если я ругаюсь с дворовыми ребятами, но сейчас, стоило мне не понравиться гостям, она тут же накричала, — Магу было грустно и обидно, потому что он не понимал, что сделал не так. Возможно, кидаться пирогом в папиного друга и было не слишком хорошей шуткой, но этот старикан был слишком напыщенным и не позволял Магу обнять отца при встрече. — Иногда так нужно, — проговорил садовник совсем тихо, крепче обнимая мальчика. — Иногда приходится делать вид, что ты тихий и послушный. Почему-то от этого объятия Магу внезапно полегчало, но слова продолжали ему казаться нелепыми. — Почему? — спросил он уже спокойнее и вырвался из объятий, злые слёзы всё ещё не высохли на его щеках. — Может, это я хочу быть тем, перед кем все будут тихими и послушными! — Ну тогда перед тобой всегда будут такие же злые и обиженные, каким ты был сейчас. Ты, правда, хочешь этого? — Наверное, нет. Не знаю. — Маг! — послышался во дворе голос няни Аштарот. — Мне пора идти, — сказал Маг, утерев рукавом лицо, — спасибо, брат Франциск. — Не за что, дитя, — и садовник вернулся к своим растениям, хотя, возможно, продолжал внимательно слушать. И даже очень может быть подглядывать из терновника. Как только Маг вышел из-за кустов, няня тут же подбежала к нему, отряхнула испачканную одежду и потрепала по голове. — Ты как? — спросила она с тревогой в голосе. — Хорошо, — ответил Маг. — Пойдём в дом, пока мама снова не закричала. — Не переживай ни о чём, я уверена, что твоя мама уже всё-всё забыла. Да и мистер Пертес не держит на тебя больше зла, мой дорогой. Забудь это недоразумение, — скороговоркой проговорила нянюшка, пока Маг уныло плёлся вслед за ней.***
Иногда, будучи старше, Маг замечал как нянюшка Аштарот беседовала с братом Франциском, что было странно, ведь во время обедов, если эти двое каким-то образом оказывались за столом со всеми остальными обитателями поместья, то, как правило, настойчиво делали вид, что не замечали друг друга, пусть и сидели рядом. Чаще всего их беседы случались во время послеобеденного часа сна, к которому няня отчаянно пыталась приучить Мага. Мальчик ждал, пока нянюшка уйдёт во двор, и тихонько следовал за ней до терновых кустов возле старой беседки, не примечательной ничем, помимо огромного паука, живущего в самой верхушке конусообразной конструкции. Нянюшка иногда приходила сюда одна, чтобы выражаясь очень плохими словами — как сказала бы мама Мага — стянуть с ног туфли, или чтобы скормить своему жутковатого вида псу Пирату что-то подозрительно напоминающее живую крысу, предварительно с крайне брезгливым выражением лица вытащенную из своей женской сумочки, или чтобы вышагивать туда-сюда, раздражённо взмахивая руками и, кажется, разговаривая с самой собой. Иначе всё происходило, если появлялся брат Франциск: тогда нянюшка принимала свой обычный спокойный вид. Правда, вела она себя куда дружелюбнее — почти так же, как с Магом, а не с другими взрослыми. Брат Франциск же, наоборот, становился будто немного серьёзнее и хотя продолжал улыбаться, больше не выглядел настолько глупо. Разговоры их чаще всего были тихими, спокойными, и Магу довольно быстро становилось скучно. Он развлекал себя тем, что ощипывал листья ни в чем не повинного кустарника, потому что даже это было интереснее послеобеденного сна. Иногда няня с садовником смеялись над чем-то, и в такие дни, зачастую, нянюшку было куда проще было подговорить на какую-нибудь мелкую шалость (няня, как правило, поощряла лишь крупные хулиганства, шалости они называла «мелкой растратой огромного таланта»). Например, отвлечь повара, пока Маг стащит со стола только что приготовленный торт, который они могли бы в тайне потом съесть прямо перед ужином. В другие дни, хоть это и происходило крайне редко, беседы няни Аштарот и Франциска становились напряжёнными. Маг не слышал ни разу, чтобы они ругались на повышенных тонах, крича друг на друга, как иногда делал он сам, расстроившись, но что-то всё же подсказывало мальчику, что беседы эти перерастали в споры. После этих разговоров брат Франциск всегда усиленнее пытался научить Мага любви к окружающему миру, настойчивее убеждал быть добрее и ещё больше просил не слушать няню. А нянюшка Аштарот подолгу сидела возле камина, уставившись на ненастоящее пламя и никак не реагировала, даже если Маг разрисовывал цветным маркером винтажные обои. Однажды Магу настолько наскучило рисовать человеческие фигурки вдоль плинтуса и наблюдать унылый вид няни, что он, почти позабыв, что вылазки к беседке были, в общем-то, его секретом, спросил: — Няня, ты поссорилась… с кем-то? — Можно и так сказать, — ответила она, кажется, не заподозрив ничего в вопросе. — Почему? — продолжил любопытствовать Маг. Няня вздохнула. — Потому что у меня с моим другом слишком разные взгляды на некоторые вещи. — Почему тогда ты продолжаешь с ним дружить? — сам Маг дружил только с детьми маминых друзей, и уже давно не водился с детьми со двора, потому что они были «из другого теста», как сказал однажды отец. Хотя Маг и не понимал до конца, что это должно значить. — Потому что, несмотря на это, он, возможно, единственное существо во вселенной, способное меня понять, — няня встала с дивана и пересела на ковёр, собирая разбросанные возле Мага фломастеры. — Но если из-за этих ссор ты расстраиваешься, разве не проще тогда не заводить друзей вообще? Няня мягко улыбнулась. — Одиночество расстраивает куда больше, дорогой, поверь мне на слово, — ответила она и пририсовала одному из самых крупных человечков красные рожки.***
— Возможно, нам стоило как-то… Я не знаю, поддержать его? — протянул Кроули. — На дальнейшем сссстановлении личности, имею в виду. — И как ты себе это представляешь, мой дорогой? — взмахнул рукой Азирафель, едва не пролив содержимое бокала на стопку книг. — Мальчик был силён в математике, а с подачи Адама ещё и успешен в любом начинании. — Ты больше симпатизируешь Адаму, потому что он хорошшший, — недовольно поморщился Кроули. — Все всегда симпатизируют хорошим. — Ох, мой дорогой, не переводи стрелки. Ты, между прочим, тоже симпатизируешь Адаму. — Потому что он поставил на место дьявола. Это многого стоит. — У симпатии не должны быть причины. Люди могут находить других людей симпатичными им безо всяких причин и безо всяких планов на эту симпатию. — Азирафель покачал головой. — И нет совершенно ничего плохого в том, чтобы симпатизировать ребёнку, которого мы практически вырастили. — И мы просто забыли о нем на тридцать лет! — вскочил на ноги Кроули. — Для нас это совсем недолгий срок. Помнится, как-то раз ты проспал почти целый век. — Но для людей это приличный срок, — так же резко, как вскочил, Кроули рухнул в кресло обратно. — Я даже не знаю, почему вспомнил об этом лишь сегодня. Не то, чтобы я правда хотел увидеться с Магом, но мне было бы интересно узнать, как он справляется. — Думаю, он просто живёт как обычный человек. — И мы оба знаем, что эта фраза означает в равной степени слишком много и абсолютно ничего в то же время.***
Маг немного покопался в своём столе и вытащил небольшую стопку бумаг, которой, как он давненько думал, уже никогда не найдётся применения, и положил её на стол перед Флоренц. — Вот, заполните, пожалуйста, это, — проговорил он своим самым грозным тоном, который в сочетании с его необычным именем почти всегда давал необходимый результат. По крайней мере, так когда-то говорил отец, оправдывая странное имечко. Грейс скривила лицо и неохотно взяла со стола ручку. Потом она прочитала первые пару абзацев на титульном листе и недоумённо перевела взгляд на Мага, потом снова посмотрела на бумаги. Повторила это несложное действие ещё пару раз. Маг вздохнул, немного покрутился в неудобном кресле и перевёл взгляд на часы. Похоже, в офисе придётся задержаться ещё на какое-то время, часа два в лучшем случае. И ещё почти час на дорогу до дома. Возможно, стоило заказать что-то из японской кухни на доставку. — Мисс Флоренц, — позвал он девушку, — вы имеете что-то против суши?***
Это случилось всего один единственный раз, когда Маг был, наверное, слишком мал, чтобы после помнить во всех подробностях. Отец сидел в своём кабинете, раздражённо разбирая бумаги и каждые пять минут совершая очередной звонок, чтобы бросить трубку полминуты спустя. На улице шёл ливень, барабаня зловеще по подоконникам, а мать отправилась куда-то по своим делам в Лондон. Они с няней сидели и грелись возле ненастоящего камина, когда очередной вопрос Мага заставил няню, выглядевшую куда более уставшей чем обычно, тяжело вздохнуть и потереть переносицу. Но лишь спустя секунду она ответила, немного скомкано, но Магу было уже всё равно на ответ. Вместо того, чтобы слушать, он спросил что-то, что наверное сделало всё ещё хуже, потому что няня закрыла руками своё лицо, до того, как он смог понять, что именно оно выражало. Маг испуганно замер. — Нет, конечно, я не злюсь за твои вопросы, — каким-то ломким голосом ответила няня из-под сомкнутых ладоней. Очень медленно она опустила руки, и Магу померещился золотой блеск под чёрными очками. Няня мягко обхватила его плечи и очень уверенно произнесла: — Запомни, по-настоящему запомни кое-что, Маг. Нет ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы. В самой природе любопытства нет ничего от греха. И не позволяй никому и ничему убедить тебя в обратном.***
— Возможно, — протянул Азирафель, — дело не только в воспитании. Что если куда большая часть решений людей связана с каким-то их собственным «воспитанием»? В конце концов, Адама никто никогда не учил быть антихристом, а он вполне себе справился. Ведь так, Кроули? Кроули поддержал его согласным молчанием. — Так что не сомневаюсь, Маг Даулинг прекрасно справляется. Может быть, он и не был самым приятным ребёнком, но за столько лет много чего изменилось в этом мире… Когда Азирафель обернулся, Кроули беззастенчиво дрых, свернувшись калачиком в кресле. Ангел вздохнул и осторожно укрыл демона пледом. Он убрал бокалы, позабытые чашки и вернулся к тому, чем занимался до прихода Кроули: к перестановке своей коллекции книг.***
Флоренц осторожно подцепила палочками имбирный лист и взгромоздила его сверху на ролл, а потом задумчиво утопила конструкцию в пластиковой тарелочке с соевым соусом. Так поздно нормальные рестораны уже не работали, поэтому пришлось заказывать доставку в недорогом круглосуточном заведении вниз по дороге, но Маг был уже настолько голоден, что ему было всё равно на престижность. Он поедал свою порцию, параллельно в уме подсчитывая баллы. Грейс, до этого молча подпиравшая рукой подбородок, заговорила: — Это ведь был… — Тест на уровень интеллекта, да, — подтвердил он, прерываясь от еды. — И у вас, мисс Флоренц, весьма неплохой результат. — Но зачем он был нужен? — Для программы грантов на обучение в… не припомню уж… в каком Нью-Йоркском университете, оплачиваемую моей фирмой. Необходимые условия: собеседование, показательное выступление и тест. Вы справились со всем этим — при условии, что мне удастся убедить Элли, что ваш взлом и был показательным выступлением — и я намерен отправить вас учиться, а суммы этого гранта, уверен, хватит и на обеспечение семьи. Грейс молча съела потонувший ролл и мрачно утопила следующий. — И в чём подвох? — Лишь в том, что после окончания университета вам нужно будет отработать в моей фирме минимум шесть лет, — столь же мрачно сообщил он и протянул ей договор. — Любопытство ведь не грех. Вопросы? Флоренц задумчиво повертела палочками, едва не забрызгав соевым соусом дорогую столешницу. Ответ, кажется, окончательно её успокоил. Она мельком пробежалась взглядом по бумаге, прикинула что-то в голове и спросила, размашисто подписав договор: — А если я начну подрабатывать на месте одного из тех работничков, что предпочитают сидеть в соцсетях на работе, во время обучения, означает ли это, что я освобожусь раньше? — она ухмыльнулась. — Потому что, как у человека крайне наблюдательного, у меня есть кандидатуры. Маг Даулинг впервые за последние пару лет громко от души рассмеялся.