Туманное утро...

*** Была сизая ночь. Наверное мне не стоит говорить о том, что именно в этот момент гауптштурмфюрер СС и комендант концентрационного лагеря имел такую честь принимать у себя высокодолжностных гостей из разных уголков рассеянного волюнтаризма великой Германии. Хочу отметить тот факт, что Амон Гет на несколько дней просто забыл обо мне. Он так долго метался из этой комнаты в другую, все время сверля меня своим огненным и гневным взглядом, что я невольно стала подумывать о том, что он хочет меня сейчас же убить. Но я не знала, что дела будут обстоять совсем иначе…. Пла́шов (пол. Płaszów) — нацистский концентрационный лагерь в южном пригороде Кракова, основанный нацистами вскоре после германского вторжения в Польшу и учреждения генерал-губернаторства. Я видела его….. Я имела честь быть свидетелем немой сцены…..которая имеет не лучшее название для киноленты фильма ужасов….. Они двигались вперед…неуклюжа масса, которая не могла проронить не слова. Четырехдюймовые ярко-желтые еврейские звезды были видны на каждой груди, они бросались в глаза в это холодное и мрачное утро, свидетельствуя не только об их низком статусе, но также беспощадным образом указывая на судьбу, которая их ожидала…. Они ее понимали, несомненно, понимали, но не осмысливали по настоящему. Немецкие солдаты, одетые в коричневую форму, прозорливо и обидно смеялись, бросая в глубь толпы камни и грязь. Я видела, как маленькая девочка упала прибитая камнем а из ее виска сочилась кровь. Мертвецки бледные руки, по всему, матери, протянулись к девочке и взяли ее в охапку-обездвиженную, хрупкую, мертвую…. Там был деревянный мост, отделан камнем и назывался Еврейским. Причина проста: в Скопье осталось менее дюжины евреев. Все еврейское население было отправлено в Треблинку и превращено в пепел…. Я все еще пытаюсь понять и осознать, каким непостижимым все это должно было казаться всем этим людям и детям…. Они просто стояли вместе холодным, слегка туманным утром…неровным рядом в ожидании приказа, команды, которая бы вернула их к жизни…. Довольно скоро немецкие солдаты в форме закричали им, что бы они двигались вперед по мосту. Их голоса звучали грубо…. На их лицах не было эмоций. Безразлично они начали толкать их вперед своими прикладами…. Среди солдат был один офицер…красивый, гордый, своевольный…. Алексия Нойманн…ее взглядом можно было убивать наповал…она махала кольтом, что-то выкрикивая по-немецки..и ее звонкий, красивый голос можно было сравнять лишь с голосом певицы…изумительной певицы…но никак не убийцы…. Ее внешность должна была удивлять мужчин на сцене кабаре или великого французского театра, но никак не здесь….не теперь…. Она в эту секунду зацепилась со мной взглядом и я вновь ощутила в ее зрачках эту боль…непонятную для меня боль….потом офицер быстро отвела взгляд в сторону…будто извиняясь…я не понимала ее….но клянусь мне хотелось сейчас прочитать ее мысли….красивая и жестокая…. …Вот одна семья начала идти по мосту, таща за собой повозку и следуя за немецким солдатом, который был во главе толпы… Казалось, он был единственным человеком, который знал, куда направляется эта толпа… Тишину нарушали только голоса солдат. Я боялась плакать, хотя мне и хотелось расплакаться…. Все, что я могла слышать - это ритмичные удары их удаляющейся обуви о булыжную мостовую, когда-то уложенную польскими работниками… Я видела, как второй заезд евреев, худых и физически истощенных, были постоянно голодными и я много плакала и умоляла Алексию, что бы им дали еду…Она подолгу смотрела на меня…я снова не могла прочитать в ее глазах ничего…но потом она лишь молча уходила и возвращалась к людям с мешком кукурузного хлеба…. Они ели так же ели один раз в день и это был белый бобовый суп, преимущественно из воды и почти без бобов. Они спускались в свои секции по звонку и послушно становились в очередь, ожидая свою порцию водянистого супа…. Я попросилась у Нойманн быть медиком у евреев…она долго сопротивлялась, молча сверля меня взглядом, но потом одним легким кивком соглашалась, плотно сжимая красивые, пухлые губы…. Никаких жалоб… У людей уходили часы на то, что бы достоять до своей очереди, но для того, что бы выпить суп, было достаточно нескольких минут. Одна бабушка, Хентиль Кальдерон, седовласая с добрыми и живыми глазами, отдавала мне свою порцию, когда я вновь и вновь пыталась лечить ее простуду…она умирала от голода, ее состояние явно ухудшалось, но она все равно отдавала мне свою порцию,…хотя и знала, что я не еврейка… Она говорила…»Ешь, ешь, Кларк, все равно я слишком старая»-шептала она, успокаивая и заключая меня в свои нежные обьятия… Однажды я заметила, как один молодой парень моих лет, подбежал к маленькому фонтану во дворе, принадлежащий Амон Гету, и в нем плавали золотые рыбки. Видимо парень подумал, что это еда и бросился во двор, что бы поймать рыбок, но неожиданно перед ним появился немецкий солдат… Он был зол и без каких либо сомнений поднял свой приклад и ударил его по лицу возле левого глаза. Мне не позволили вовремя обработать рану и парень ослеп…. Он больше не мог видеть левым глазом. Однажды от Алексии Нойманн поступил приказ посадить всех на поезд…. С маленького окна склада я видела, как немецкие солдаты сажали на поезд того самого одноокого парня и миссис Кальдерон… И внезапно, перед тем как я успела их окликнуть, там появилась Алексия Нойманн, взмахом руки указывая меня замолчать…и снова этот выжидающий взгляд…этот пронзительный, болезненный взгляд… Солдаты подгоняли их как скот, а тех, кто что либо кричал вслед, сразу же без разбора расстреливали…и тогда я поняла, что Нойманн меня спасла от пули в грудь.... Всего 103 еврея….Они были загнаны в поезд и увезены прочь…. Я больше никогда их не видела. Только потом, когда нибудь, я уверена, что узнаю-они были отвезены в Треблинку, в лагерь смерти…. И вот теперь....когда я снова играла на пианино, я слышала, как на первом этаже шум в радиусе разрастался…веселье…гулянья…звук армейской шарманки, из которой доносились до моего уха слова немецкого певца о цветах и весне….да…я немного выучила немецкий язык за это время… Потом я услышала пьяный голос Амон Гета и Георга Конрада Моргена-судьи СС… Удар посуды…заливной грубый смех….а потом… Громкая, пьяная ругань Алексии Нойманн….она что-то говорила, утверждала на немецком…..арийском…. Я вздрогнула, когда услышала медленные шаги вверх по лестнице…громкий гул остановился у моей двери и я замерла…только стук сердца в бешеном ритме отбивал звук там тама….. В дверь постучали…. Я посмотрела в сторону двери, когда та распахнулась и на пороге появилась шатающаяся Алексия Нойманн…ее красивые глаза были затуманены выпитым алкоголем, а губы все так же плотно сжаты… Я не понимала, что происходит, ведь взгляд Нойманн был одновременно грустным, отчаянным и злым до ужаса…. Что происходит…. -Кларк….!-еле произнесла она, с большим усилием захлопывая дверь у себя за спиной. Этот голос вызывал у меня страх и еще что-то…я не могла до конца понять себя…. -Кларк….!-еще тише повторила она, медленно шагая ко мне на встречу…. Я непроизвольно пятилась назад, сверля ее кольт у талии испуганным взглядом… Когда арийка подошла ко мне вплотную, я ощутила резкий запах дорогого итальянского коньяка….вперемешку с конфетами…. Мне стало не по себе… Наверное я очень испугалась, если бы не это странное прикосновение ее руки к моей... -Девочка... Я резко отстранилась, отшатнувшись назад... -...прошу прощения, мисс Нойманн, могу я поинтересоваться целью вашего визита ко мне? Мое тело тряслось от ужаса...я не знала, чего можно ожидать от немецкого офицера.... Нойманн резко притянула меня к себе, обнимая за талию очень крепко, от чего я гулко выдохнула воздух из легких...мое тело застило, словно заяц в силках...а Нойманн продолжала меня обнимать, слегка поглаживая теплой ладонью мою спину в районе лопаток... - Кларк....что же ти со мной делаешь.... она застыла, но лишь на секунду и потом ее тело начало раскачиваться, завлекая и меня в этот странный танец.... Ее обьятия били настолько плотними, что я невольно ощущала своим животом пряжку на ее талии и все тот же кольт.... Арийка отстранилась от меня и я, клянусь, на секунду почувствовала неприятнейший холод и одиночество... -Кларк, прости меня….я верю,-она заглянула в мои глаза,-я верю, ты когда нибудь простишь меня….. Я смотрела на нее, недвижима и очарована….что то в ней притягивало меня и удерживало на месте…. Я совсем не заметила, как арийка мягко, почти неощутимо зарылась своими пальцами в мои волосы и наклонилась к моим губам…. Ее полные губы со вкусом коньяка нежно накрыли мои, но я не стала отстранятся…ведь внутри взорвался огненной паклей невидимый мир, о котором я до сих пор даже не подозревала… Если бы мне сейчас кто нибудь сказал, что я буду дрожать в теплых руках женщины, я бы никогда не поверила….она целовала меня, а я закрыла глаза, понимая, какие ощущения испытывает человек при поцелуе…. Ведь так много книг вышло в переплете из под моего пера, и да, я описывала там много душевных сюжетных сцен с поцелуями, но и подумать не могла, что они могут быть такими приятными… Сейчас, да..именно сейчас мое тело разрывалось на части…эти странные ощущения, когда, с одной стороны, хочется оттолкнуть, ударить, отомстить за смерть брата, отомстить за смерти всех беспомощных евреев, за смерть ребенка… Но с другой стороны…этот взгляд, и руки…я схожу с ума…..чувствую, как предаю саму себя….и это вернется мне болью…я знаю… но я ответила на поцелуй.... Через мгновение я поняла, как руки арийки были уже на моей талии…. Но то, что произошло дальше, меня сильно потрясло…. Алексия Нойманн медленно отстранилась, и по ее щеке кристально чистой дорожкой пробежала горячая соленая слеза….застыв на подбородке…и опять этот непонятный мне взгляд…болезненный…только в тысячи раз сильнее…будто у нее раненое сердце…и она медленно умирает…. -Ты все поймешь,-шептала она, поглаживая указательным пальцем мою щеку,-когда нибудь…ты все поймешь…обязательно….прости…. Она повторяла словно мантру это слово «прости»…и я ощущала, как ее рука дрожала… Потом резко оттолкнув меня от себя, Алексия схватила свой кольт, вонзая его ствол мне в ключицу… Эти секунды длились словно вечность… Мной овладел ужас…неужели застрелит? За что…. Безмятежное лицо напротив, холодный, убийственный взгляд и…. Произошел щелчок и громкий гул….я отшатнулась, почувствовав как горячая и липкая жидкость разливается по моей коже…. А что я должна была ожидать от арийки? От той, которая изнеможенно убивала людей? Она продолжала стоять, ровно, четко, будто в строю, спрятав кольт на талии… А я чувствовала, как падаю на пол, сворачиваясь в позу эмбриона…утопая в собственной крови… Спустя минуту в дверь ворвалось несколько человек и много масок с разными эмоциями застыли на этих немецких лицах… Сквозь туманную пелену на глазах я заметила убийственный взгляд Гета… Потом крик, сменяющий непонятный мне вопль….кто-то поднял меня, немного тряся за плечи….потом к ране приложили материю…кто-то что-то шептал на ухо…женский голос…нет…не знаю…я больше не чувствую своего тела…я провалилась в темноту…. *** Я оказалась в хирургическом отделении Больницы Старозаконных в Варшаве…. В одно время я проходила здесь практику в павильоне психиатрии, пациентов которой перенесли в Choroszczy под Белым Стоком, потом пристроили новое крыло и открыли отделение для больных туберкулезом. Училась в школе медсестер….даже публиковала свои работы в «Журнале Клинической Больницы Старозаконных», в котором также публиковались материалы с заседаний научных исследований... Наверное, сейчас вы подумаете, что я чертовски живучий человек…да…медсестры часто называли меня «Ванхэда»…командующая смертью…ведь мои руки возвращали к жизни так много пациентов…даже больных туберкулезом и дезентерией… Спустя несколько дней я узнала, что распоряжением немецких оккупационных властей госпиталь, находившийся в ведении магистрата города, был переведен под управление еврейской общины и, следовательно, предназначен только для евреев….только для евреев…я не могла поверить…я нахожусь в еврейском, защищенном госпитале…. Одним туманным утром, спустя три недели после моего чудного поступления сюда, ко мне зашла неизвестная мне до этого момента медсестра по имени Мадлена Ирсаендо и Орке Соловейчик, помощник врача из отделения хирургического… Мадлена была очень молодой и привлекательной женщиной с отличительной чертой…ее волосы всегда вплетены в косу…длинную, красивую, как у девушки из знаменитого польского театра оперы… Она мягко приложила свою прохладную ладонь к моему лбу, проверяя температуру моего тела… -Вы идете на поправку, мисс Гриффин!-весело пролепетала она, что-то записывая в свой большой блокнот. Доктор улыбнулся мне, одобрительно кивая. -Я читал ваши великолепные книги…!-хвалился он, мельком взглянув в окно, из которого сочился приятный и нежный солнечный свет. -Я рада что вам понравилось мое творение!-ответила я, так же пытаясь улыбаться. -Вам повезло…,-продолжала медсестра,-пуля прошла на вылет, не задев артерию…вам повезло… -Не думаю…-я отвернула голову. -Вам повезло еще и в том смысле, что находясь в резиденции Кракова, вы смогли выжить…. -Не понимаю…-слова медсестры меня заинтересовали. -Да, мисс Гриффин,-удивлялась та,-именно эта пуля спасла вас… -Простите, но я ничего не понимаю! -На следующее утро, когда вас привезли сюда, все военнопленные, по распоряжению гауптштурмфюрера СС и коменданта концентрационного лагеря в Плашове Амон Гета, были расстреляны..даже работники, которые не принадлежали к арийской расе… -Зачем… Медсестра в ответ лишь качнула головой… -Бедная девочка, бедная девочка…-вторила она, удаляясь из комнаты….мужчина молча последовал за ней… Меня знобило…но нет, не от болезни, а от того, что я хотела знать все…