* * *
Девушка смутно начала слышать голос, блуждая где-то в темноте. Здесь ее плача и мольбы о помощи не слышал никто, но этот голос и собственное имя явились ей лучом света в пещере. Слава богу. Все хорошо. — Сарада, — и она брела по чёрным коридорам, измазанная кровью, на этот голос, как на последнее спасение. Где-то отдаленно, убежденная так, как бывает только во снах, она понимала, что это не ее голос, но все равно уверенно шагала к нему. — Все хорошо… И когда она вышла на свет, она ярко, как новорожденный ребёнок, ощутила чужие руки, крепко прижимающие ее, и то, как содрогается чужое тело на её груди. Веки Учихи вздрогнули, словно крылья бабочки. Мир казался ей неточным, размазанным. Плохое зрение давало о себе знать. Она лишь видела белые стены и что-то похожее на лампу. Это больничная палата. Черные глаза медленно опускаются вниз и видят, что в комнате находятся несколько человек. Не различив их лица, девушке по одежде стало ясно, что рядом были отец и тетя Цунаде. Они стояли молча, не издавая ни звука. Далее взгляд опустился ещё ниже, кто-то прижимал её к себе и вздрагивал. Нежно-розовое пятно, настолько родные волосы и запах… Мама. Она почувствовала на своей шее горячее дыхание и теплые слезы. Сколько раз она видела маму вечно спящей, с улыбкой. Но впервые поняла, что увидит её со слезами на глазах. Пора рассказать о своём пробуждении… — Ма… — Из девичьих уст донесся хрип. Женщина, как и остальные, замирает и поднимается, встречаясь со взглядом родной дочери. Зелёные, словно изумрудные глаза блестели, дрожали. Она позабыла обо всем на свете и почувствовала, как из груди вырывается судорожный вздох. По щекам полились предательские слезы, которых больше невозможно было сдержать в глазах. Нынешняя Учиха дала волю сдерживаемым эмоциям, сама того не желая. — Сарада… Мать крепко схватила ее, заключив в объятия. Её дочь неуклюже улыбнулась, но в душе обезумев от счастья в этот момент… Все кончено и им больше ничего не угрожает. Черные глаза разом теплеют. Наполняются слезами. Жидкий хрусталь дрожит и дрожит на длинных ресницах, а упасть не может. Последние усилия сдержаться померкли, и Сакура зарыдала, высвобождая себя от всего, что навалилось за последние часы. Сарада хотела обнять маму в ответ, но руки ей не подчинялись. Ладони словно обжег огонь, пальцы не могли согнуться. Она хотела бы поднять голову, чтобы узнать, что скрыто под одеялом… но по телу моментально прошло тысячи игл, пришлось постараться, чтобы не закричать и сдержать крик глубоко в себе. — Я так переживала за тебя, милая! — Нежный голос отозвал её вновь. — Ты пробыла в коме 3 дня. — Женщина поднялась, и девушка смогла вздохнуть в лёгких воздух, а мозг заработал. Три дня. Три дня она спала. — Как ты себя чувствуешь? — Это был не с-сон, да? — прохрипела Сара. По её лицу было видно, она явно была не в восторге от своего голоса. — Погоди, дорогая… — Тут же дернулась Сакура, взяв стакан с водой, дав дочери смочить горло и удовлетворить свою жажду. — Боруто… — Взрослые в палате затихли и опустили взгляд. Даже гением не нужно быть, чтобы понять, что это было наяву. Девушка печально прикрыла веки, тихо выдохнув: — Ясно… — Сарада, — мужской голос эхом прозвучал в комнате. Куноичи даже не поднимает на него глаза. — Ты… использовала ту технику… — Да. — Я понимаю, другого выхода не было, но… — Внезапно заговорила Пятая, юная шиноби тут же подняла на нее глаза. Женщина по привычке закусила нижнюю губу, — это стоило тебе рук. «Что?» Учиха, превозмогая острую боль, приподнялась на локтях и посмотрела на ладони. До нее резко дошёл смысл слов. Руки от локтя до самых пальцев были под толстым слоем бинта, образуя некую варежку. Она вновь попробовала пошевелить ими, но безрезультатно, снова адская боль. — Если кратко, то… как я и говорила ранее, используя эту технику ты также причиняешь вред себе. — Поясняла Цунаде, когда девушка судорожно смотрела на «руки». — Стихия Плазмы, которой ты смогла овладеть, требует очень тонкого контроля Огня и Молнии, настолько тонкого, что даже нам никогда не справится. В итоге у тебя тяжёлые ожоги. Конечно мы с Сакурой сделали, что смогли, но шрамы точно останутся. Если ты снова используешь Плазму… — она запнулась, — боюсь, возможно, последствия окажутся намного хуже. И мы тебе уже ничем не поможем. — Х-хорошо. — вместо спокойной благодарности с губ сорвался дрожащий голос. Она осознала, что сделала, какой ценой, что выиграла и что потеряла. А потеряла все за три года она многое: своего кумира — Седьмого Хокаге, своего друга детства — Боруто Узумаки и свое последнее солнце — Иноджин Яманака. Она привязалась к этим людям, уважала их и любила, а они хотели, чтобы Учиха Сарада оставалась такой же сильной. Девушка тихо вздохнула, взяв себя в руки, уголки губ поднялись. — Спасибо вам.* * *
Все время, пока она лежала в больнице, ее никто не навещал, точнее, никого к ней не впускали. Никто не смел тревожить её покой, и Сараду это не возмущало. Спустя нескольких дней юную шиноби уже выписали из больницы. Вот только она не гуляла, не выходила на улицу, а просто сидела дома, в своей комнате. И редко когда спускалась поужинать вместе с семьей. Нет, её внешний вид был обычный, не считая перевязанных рук, но в глубине самой себя — горевала. Так, как горюют люди, не находящиеся на грани сумасшествия. Лишь тихо плачущип, изнемогающие от своей боли, но больше не метающиеся между кошмарами и явью, не теряющиеся во времени и способные чувствовать какую-никакую жизнь. Учиха ела только с помощью маминой руки, совершенно не осознавая вкус еды, пила воду и перевязывала бинты. Она просто лежала у себя в комнате, не выходя на свет. Куноичи плакала, но на этот раз без криков. Просто сжимала подушку, в которую зарывала лицо, чтобы не издавать всхлипов. Так прошла неделя. Сидеть в комнате, в изоляции, в темноте — наскучило. К тому же, она очень горела желанием встретиться с семьей Узумаки. Тем не менее, прогуливаясь по улице, как-никак она радовалась, что Коноха живёт. Дети пробежали мимо неё, громко смеясь. Насколько же проста была жизнь обычных людей! Им не приходилось кого-то убивать или кого-то терять. Шиноби — это отдельное общество. Простым людям не понять, почему девушка с гербом на спине так печально куда-то бредет, смотря себе под ноги. Учиха даже не заметила, как пришла к месту назначения. Частный дом с округлой крышей. Дом Узумаки. Она тихо приоткрыла ворота, боясь нарушить покой, будто ей здесь совсем не рады, не создавая лишнего шума. Дойдя до главного входа дома, она огляделась. Никого. Тихо. Сад был никакой — за ним давным-давно никто не ухаживает. Девушка боязливо приподнимает забинтованный кулачек и останавливается. А может не надо? Может в следующий раз? Она вздыхает и… стучит. Спустя несколько секунд дверь открывается. Сарада хотела улыбнуться или хотя бы попытаться, но в таком состоянии невозможно улыбнуться искренне. — Д-добрый день, Химавари. — Произнесла Учиха, не глядя ей в лицо. Ей было по-настоящему стыдно являться к ним. За три года до случившегося, Сарада часто заходила в дом Узумаки, чтобы хоть как-то позаботиться о сестре лучшего друга, благодаря этому они и стали подругами. Химавари уже не ребенок. Она лишилась любимого отца и брата, пережила потерю близких, а теперь делает все, чтобы идти дальше. Теперь ей четырнадцать, она — чунин. — Заходи. — Прошептала Узумаки, дав ей пройти в дом. Сарада покорно перешла порог, плотно сжав губы. Дверь затворилась. Она твердо уставилась в пол, не в силах поднять глаза на хозяйку дома. Химавари встала напротив девушки. Она также молчала, но смотрела на гостью, исследуя. — Мы все знаем. Нам сказали. Что-то в груди больно сжалось. Нет, она говорила не громко, не с злобой, просто тихо, с осипшим голоском, в котором таились скорбь и грусть. — Сарада, посмотри на меня, пожалуйста. Учиха молча исполняет просьбу. Вновь встречается с голубыми глазами. Сарада позволила себе обратить внимание на лицо Его сестры. Глаза напротив она видела недавно, несколько недель назад. Её глаза. Те же самые, что у Боруто и у Седьмого. Такие же голубые, но… с иным взглядом. Другим… отчаянным. Её прежде милое личико стало бледным, тёмные круги потушили взгляд. Когда-то это был цветок, такой яркий и нежный, от одного её вида веяло теплом. Раньше она была настоящим подсолнухом, что расцвел на этом белом, несравнимым с ней, светом. Голубоглазая еле кивнула, рассматривая подругу брата. — Неужели, никак нельзя было сделать иначе? Сарада приоткрыла рот, но не смогла проронить ни слова. Вместо этого она практически незаметно покачала головой — она сама не знает. — Папа меня учил, что нет ничего невозможного. И он был прав. Он победил бога, которого невозможно одолеть. Он исправил твоего отца, которого невозможно убедить. Я не верю в то, что нельзя было сделать всё иначе. — Все эмоции мигом отразились на ее лице, и болевшие от слез и бессонницы глаза снова увлажнились. — Но не мне это говорить. Она отвернулась от Учихи, дабы скрыть слезы, которые так желали вырваться наружу. — Он… сожалел… — Не поверишь, как я сейчас сдерживаюсь. — Узумаки старалась не сорваться на крик, поэтому говорила сквозь зубы. Её руки заметно задрожали. — Так хочется выплеснуть все эмоции на тебя. Химавари Узумаки стояла, почти дрожа от одолеваемых чувств и эмоций, ненавидя подругу в этот момент всем нутром. На мгновение, показавшееся вечностью, воцарилась гробовая тишина. — Можно мне встретиться с Хинатой-сама? — Прости, но тебе… лучше уйти… — Прошептала девочка. — Не думаю, что мама захочет тебя видеть.* * *
Спалось просто ужасно, всю ночь снились кошмары, ушибленный бок ломило и тянуло тупой болью, а, как только Сарада проснулась, она совершенно не хотела не то что вставать, даже открывать тяжёлые веки. Мышцы казались одной сплошной болью, а в глаза словно насыпали микроскопические осколки стекла, раздирая изнутри, когда девушка пыталась проморгаться. А проснулась Сарада от того, что лунный свет щекотал ей нос. В голове царила пустота, настолько звонкая, что невольно резала тишину вокруг. Щекой девушка ощутила хрустящую от свежести наволочки и вдохнула приятный запах мыла. Глаза постепенно привыкали к темноте, и Учиха увидела открытый балкон, сквозь который в комнату заглядывала луна. Занавески трепетали и вдувались в комнату, как паруса, а полоска света глядела прямо на неё. Она, не без усилий, все-таки присела, опираясь на локоть. Сарада подошла ближе к балкону. Легкий, невесомый ветерок обдул её лицо, а яркая луна на чернильном небе мигнула. Девушка облокотилась на резной бортик балкона, всматриваясь в ночное небо. Все же она сделала это. Убила своего Друга ради защиты деревни. Было ли ей больно? Да. Теперь она на деле поняла, что люди сражаются, бьются, доказывая свою истину. Но все же отдавая что-то взамен. Кто сильнее — тот и прав. Похоже, она была права. Но в словах Боруто тоже была правда. Вполне возможно, что он что-то недосказал, хотелось бы конечно поговорить с ним подольше. Наверняка мир уже больше никогда не узнает истину, и настоящая причина останется в тайне. И как её друзья отреагируют на эту новость? Поменяет ли мнение Мицуки, узнав, что его солнце погасло? Что Хината-сама будет делать, увидев убийцу её сына? Наверное, Химавари отвернется от Сарады, услышав, что её любимый старший брат больше никогда не вернется к ней домой. На самом деле, многие переживали за Седьмого, а не его сына. Молились, что когда-нибудь он вернётся в целости и сохранности, но, по всей видимости, судьба распорядилась иначе. И все же, она убеждала себя в том, что победа — сплошное везение. «Он точно мне поддался» Глаза до сих пор болели. Чтобы остановить поток чакры в его руке, она сама использовала не мало чакры. Такими темпами она может ослепнуть. «Придется на длительный срок отказаться от миссий.» — она прикоснулась пальцами к своему лбу, — «Мне срочно нужно овладеть бьякуго.» Если следовать теории, то можно будет пользоваться Мангёке без потери зрения. Однажды Саске предложил ей пробудить Вечный Мангёке, отдав взамен свой глаз, но она отказалась. У девушки были свои идеалы: чтобы стать сильной, нужно добиться всего самой. С течением времени она поставила себе границу. Получать от кого-то великую силу, как её отец получил риннеган, как её отец присвоил себе глаз брата, как Седьмой с рождения получил силу Девятихвостого демона — ей не нравился этот путь. Ей самой не нравилось то, что она родилась одаренной. Девочка с шаринганом. «А ещё не ясно, что с Каваки…» Наследница клана Учиха тяжело вздыхает, чувствуя чьё-то присутствие у себя за спиной. — Здравствуйте, Шестой-сама. — Здоровается Сарада, не оборачиваясь в его сторону. — Почему вы гуляете в такой час? — Мне донесли, что ты вернулась. — Отвечает мужчина, также облокотившись на бортик слева от девушки. — В резиденции все на иголках стоят, узнав, что Боруто вернулся. Нашел время, чтобы встретиться с тобой. Это намного важнее, чем сон. — Вы ведь знаете, да? — Да. Это трагедия для всего мира шиноби. — Он на мгновение замолкает, брюнетка (!) опускает взгляд от звезд, внимательно стала вглядывается в карие глаза. — Все хотели бы, чтобы Наруто остался жив. Он дал каждому капельку чего-то светлого, это его сила. Он проделал тяжелый путь для достижения своей мечты. — Когда ты пришла ко мне с просьбой, научить тебя Райкири, я был удивлен, что ты не попросила об этом Саске. — Я понимала, что когда-нибудь Коноха будет в опасной ситуации. Джиген не оставит просто так Коноху. Моя мечта стать Хокаге и стремление защитить свой родной дом давали мне силы тренироваться все эти три года, не покладая рук. — Как думаешь, ты приблизилась к своей мечте? — Нет. Разве может тот, кто не спас товарища, стать Хокаге? — Беззлобно шепчет она, вновь отвернувшись. — Я не достойна этого звания. — Так значит, ты следуешь примеру Наруто? Она молчит. — Ты знаешь, благодаря чему Наруто стал Хокаге? — Не умолкал Шестой. Сарада безучастно молчала, опустив голову. — «Его признали не потому, что он стал Хокаге. Он стал Хокаге, потому что люди признали его.» — Именно так сказал Учиха Итачи — твой дядя. Ты ведь…? — Он внедрился в организацию, чтобы защитить Коноху изнутри Акацуки. — Быстро и чётко выговаривает она, пристально вглядываясь в его лицо и поправив очки. — Я знаю правду про своего дядю, Шестой-сама. — Презрительно выплёвывает и сжимает челюсти до проступающих желваков. Сегодня она переполнена болью и каждый раз на грани срыва. — К чему всё это? Он смотрит на нее. В темные… скорее нет, черные и бездонные глаза, в которых кроется море скорби и горя. Прячет свои чувства внутри себя, скрывает, убиваясь. Маленькие полоски возле её глаз напоминали давнего напарника Анбу. Расчетливая, проницательная, немного скрытная, осторожная, спокойная и невозмутимая. Ставит защиту Конохи на первое место. Может она ещё и пацифист? — Ты больше похожа на Итачи, нежели на Саске. Ты как и он — гении. Если бы Коноха и Клан Учиха были едины, то Итачи вполне вполне мог стать Каге… Куноичи некоторое время обдумывала его слова, пока здравый смысл потихоньку приходил в голову. Внезапно она широко распахнула глаза, отшатнулась, а губы застыли в немом вопросе. Поняла. —…Тебя, Учиха Сарада, выбрали на пост Восьмой Хокаге.Смерть, наверное, самое лучше изобретение Жизни. Она — причина перемен. Она очищает старое, чтобы открыть дорогу новому. Стив Джобс