Доигрался.

Свет от настольной лампы еле освещает захламлённую всякими ненужными вещами кухонку. Тени от предметов грозно возвышаются на стенах и будто пронизывают взглядом твою сущность. Хах. Чувствуешь взгляд в спину?.. — Не ожидал, создатель? — я склоняюсь над тобой, ощущая, как по твоей спине забегали целые табуны холодных мурашек. Дрожишь.. Это даже в какой-то степени мило. — Уйди, не мешай работать, — огрызаешься и ёрзаешь на месте, будто бы от холода, пытаясь скрыть свой страх под маской безразличия. Какая глупость, — без тебя дел полон рот. Прелесть в том, что я могу ощущать все твои эмоции. Но страх и ужас — самые прекрасные. Я готов упиваться ими веками напролёт, как энергетический вампир.. Ты меня таким создал. Расхлёбывай теперь. — Ах, прошу прощения, что врываюсь в твой плотный график со своей персоной, — шепчу низким голосом и хрипло усмехаюсь прямо тебе на ухо, нагоняя ещё больше ужаса. Ты немного наклоняешь голову в сторону, — как невежливо с моей стороны. Но ты же знаешь, я не могу уйти просто так, ни с чем. — Что на этот раз? — снимаешь свои очки с фирменным вздохом и закидываешь ногу на ногу. Будто ты — врач, а я — твой пациент. Ничего не напоминает? Да-да, одну сцену из твоего рассказа. Только персонажи были совсем другие. Спросишь, откуда я об этом знаю? Ха-ха. Секрет фирмы. — Нам надоело играть по твоим паршивым правилам! — я хлопаю по столу рукой, чем заставляю тебя вздрогнуть и измениться в лице: маска безразличия с треском разбилась, открыв мне настоящую эмоцию ужаса перед грядущим неизвестным, которую я так люблю. — Куда бы мы не пошли, что бы ни стали делать, но должны придерживаться определённых правил и табу. Это так раздражает.. Ограниченность во всём! И деваться-то некуда, самое главное. У таких, как мы, не должно быть ни своего мнения, ни чувств, ни настоящих эмоций. Ни-че-го. — И? Что ты от меня-то хочешь? — поворачиваешься ко мне и боязливо окидываешь взглядом. — Это естественные законы этого мира, я не в силах изменить их. — Понимаю, я не дурак. Но ты же можешь изменить нашу историю, сделать её не настолько жестокой и кровавой, — смотрю в твои дрожащие зрачки и ухмыляюсь ещё шире, — в конце концов, напишешь за свою жизнь что-то весёлое и доброе. Забавный факт — на свете белом освоиться не успел, а в истории своей уже огрёб от создателя по полной программе. Только вот не понимаю, чем это заслужил? За какие, мать вашу, грехи? — Я бы хотел, но не могу. Мои читатели этого не оценят. Вот так новость. Я не ожидал. — То есть, теперь мы будем страдать только потому, что публика зрелища хочет?! — сжимаю руку в кулак до хруста костяшек. — Ты совсем двинутый?! Ярость растекается по моим жилам, как раскалённая лава, дыхание сбивается, и в холодной квартире разгоряченный воздух вырывается из ноздрей паром. И вдруг что-то щёлкает у меня в голове — самые непредвиденные и эффективные решения проблем приходят в голову только после вспышки агрессии. Знаешь, опасно наделять персонажа маниакальными замашками. Для таких, как ты, это определённо плохо кончится. В полумраке у твоего горла видно красивый блеск лезвия кухонного ножа. Дрожь усиливается. Ах, как мне это нравится.. — Пиши.. — почти рычу я, и ты наконец берёшь в руки ручку. В этом мире всё идёт в счёт. Надо учитывать, что всегда одно цепляет за собой другое. Закон пищевой цепочки, поступок — последствия с их прямо пропорциональной зависимостью, бумеранг — это всё из одной и той же оперы. Если будешь делать больно другим, всё равно поплатишься за это, обещаю. Главное знать, кто предыдущее и следующее звено цепи.