Признание

Возбуждённая толпа, облепившая витрину с короной, осталась где-то далеко, будто совсем в другой жизни, едва только неуловимые покинули шумный музейный зал. Яшка последовал за Ксанкой, которая шла медленно, с отстранённым видом, словно находилась в какой-то прострации. Она вышла в музейный двор, цыган — за ней. В лёгкой августовской прохладе Яшка почувствовал, что теперь может вздохнуть свободно. Наконец всё закончилось. Можно забыть о треклятой короне, как когда-то о схеме крымских укреплений. — Ксанка, — позвал он подругу. Девушка обернулась. Её глаза были полны слёз, и Яшка забеспокоился. — Что случилось? Ксанка быстрым шагом приблизилась к Яшке, со всей силы залепила пощёчину и в тот же миг прижалась к нему, обвив руками его шею и уткнувшись носом в плечо. Всё произошло слишком внезапно. Яшка не знал, чем заслужил пощёчину, а ещё больше не понимал, почему Ксанка, если злится, теперь обнимает его. Ох, и как понять этих девушек? Цыган крепко обнял девушку в ответ, несмотря на то, что очень хотелось прижать горячую после удара щёку. Послышались всхлипы. — Ксанка, что с тобой? Девушка прижалась к нему ещё сильнее и, видимо, отпускать не собиралась ещё очень долго. Яшка поцеловал её в висок, надеясь хоть немного успокоить. Его взгляд упал на кончик воротника Ксанкиной гимнастёрки, куда была вшита капсула с ядом. На ткани были заметны следы от зубов, настолько чёткие, что сомнений в серьёзности намерений совершить самоубийство не возникало. — Ксанка! Ты что хотела отравиться? — воскликнул Яшка. — Я же подумала, что ты взаправду… тоже… эту капсулу… — Ты поверила? Глупышка. Я же притворялся. Другого выхода не было. С ужасом Яшка осознал, что мог бы навсегда потерять ту, которая ему дороже всего на свете. А если бы она действительно успела прокусить капсулу? Ему было страшно и больно от подобных мыслей. Он с радостью сам бы умер, но только не она… Всё! Больше никакой службы в ЧК, армии и в чём-то подобном. Больше он никогда не позволит ей рисковать своей жизнью. Им так везло последние пять лет, но везение не может сопутствовать им вечно. — Если ты… Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу, — всхлипывая, прошептала Ксанка. — Умру без тебя. Оттого, что она прижалась к нему всем телом, Яшка чувствовал учащённое биение её сердца. Да и его собственное сердце уже начало биться сильнее от её страшных и одновременно таких сладостных слов. — Зачем ты так? Ксанка посмотрела ему в глаза. Её щёки заливала краска смущения. — Я… я тебя люблю, — прошептала она и снова уткнулась носом в его плечо. Яшку словно окатили холодной водой, а потом его снова бросило в жар. Как давно он хотел сказать ей эти же слова. Но всё не решался, боялся, а вдруг не примет, оттолкнёт, отвергнет. Оказалось, зазря боялся. Она его любит! Большего счастья для себя он и представить не мог. Яшка чуть отстранился от Ксанки, удерживая её за плечи и глядя ей в глаза. — Ксанка, родная, я ведь тоже тебя очень люблю. Клянусь, никогда больше не допущу, чтобы ты из-за меня плакала. Всё, что хочешь, для тебя сделаю. — Мне только одно нужно: чтобы ты был в порядке и чтобы рядом со мной. — Это уже два, — пошутил он. — Да ну тебя! — Ксанка слегка толкнула его в грудь. Она даже сердилась так, что вызывала умиление. Яшка улыбнулся и снова привлёк возлюбленную к себе, прильнул к её губам в нежном поцелуе. Позади оставались драгоценная корона и крымская схема, беляки и банды, степи Херсонщины и страшная Гражданская война. Теперь рядом с ним всегда будет Ксанка. Его Ксанка! А с ней только счастье, только любовь.