У нас тут дожди, кстати

      Время тянулось медленно, как мёд, стекающий в кружку с горячим молоком, как тяжёлые снежные перья, осыпающие землю, ограды палисадников и шифер крыш. Минутная стрелка по-черепашьи добиралась до одиннадцати утра.       В комнате пахло лекарствами, а пар нетронутого напитка истончался у самого носа Валерия. Он полусидел на кровати, держа кружку на груди и под цокот часов в который раз уставился на пластиковый конверт, через который явно просвечивали открытки времён СССР. Именно его он обнаружил в кармане своей одежды, когда через несколько недель его выписали из больницы, но так и не вскрыл. Не было сомнений, кто подложил его ему, непонятно было лишь, зачем? «Я тебе не нужен? Здесь? Нет», - каждый раз эти слова выскакивали в памяти и больно кололи сердце, как только он вспоминал что-нибудь из той двухнедельной поездки в Припять. Когда слова и действия другого человека расходятся, мозг ловит когнитивный диссонанс и не может выбрать правильную реакцию. Каждый день, бывало, несколько раз за час, Легасов менял своё решение по поводу конверта. Первой мыслью, конечно же, было выкинуть его и забыть всё, что случилось. Как там сказал Борис? Забыть эту короткую интрижку? Да, он слышал это, находясь на грани сознания, как и всё остальное. Второй мыслью было открыть конверт. Этого требовала его въедчивая натура исследователя, но… он боялся. Всякий раз, крепко взявшись за линию отрыва, его пальцы холодели и переставали слушаться. И он бросал его на комод до следующего дня, стараясь унять дрожь.       Однако, сегодня кое-что должно было произойти. Валерий никого не ждал, его бывшая девушка, с которой он восстановил дружеские отношения, уже приходила утром и приносила ему продукты и лекарства. Нет, по большей части всё было хорошо, но последние пару дней он сильно грипповал. За почти три с половиной месяца его переломы и связки срослись, и вот уже несколько недель он совсем не пользовался костылями. Поэтому, когда в дверь настойчиво затрезвонили, он слегка раздражённо сполз с постели и поплёлся открывать. - Привет! – бодро оглушил его молодой почтальон, сбивая с ног снег на входной коврик. – Валерий Алексеевич? Тут посылка, надо расписаться, и можете забрать. - Я ничего не заказывал, - устало произнёс парень, понимая, что больше не уляжется так удобно. - М, а это не от магазина, вроде. Там от какой-то Хорюк или Холюк, не знаю. Просто распишитесь и делайте, что хотите. Хоть тут её оставьте.       Валерий с недоверием выглянул из-за двери – справа от парня стояла большая коробка в стандартной бело-голубой упаковочной бумаге, старательно перетянутая скотчем. Курьер, заметив прихрамывание Валерия, предупредил, что коробка тяжёлая, и предложил занести её. Поблагодарив, студент поздравил его с наступающим праздником и проводил до двери. Сходив на кухню за ножом, он вернулся в зал и аккуратно сел на пол у посылки.       Обычно, собираясь сделать что-нибудь, он мог довольно точно представить, что произойдёт. А вот понять, чего ждать от этого привета из прошлого, он не мог. Да и не хотел переживать ещё и об этом, поэтому глянул на имя отправителя и просто резанул вдоль полоски скотча.       Первым делом он поблагодарил себя за то, что уже сидел. В слоях пупырчатой плёнки и шариков пенопласта он увидел буквально всё. Свой фотоаппарат, дрон, флешки, свёрнутый каремат, кое-какие личные вещи, банки с вареньем и орехами в меду, бумаги с пометками, дозиметр, заполненные аккуратным почерком таблицы, распечатанные фотографии природы с подписями на обороте и небольшой набор колб и пакетиков в ящике из плотной пластмассы. «Покажешь своим. Надеемся, тебя не отчислили». Такая надпись на кусочке скотча была прилеплена с оборотной стороны коробки. Уже весь усеянный шариками пенопласта, как в снегу, Валерий заметил на самом дне обычный сложенный лист А4. Внутри было две строчки неровного, размашистого почерка: «С Наступающим, надеюсь, ты открыл конверт, потому что письма тут не будет. Если нет…». В полном смятении он несколько раз перевернул лист. Если нет, то что? Почему не дописано? ЩЕРБИНА, БЛЯ!       Кажется, впервые за долгое время его затрясло не от озноба, а от злости. Сплёвывая белые шарики, он дошагал до компьютера и сунул провода в порты. Карты памяти были в порядке, все фотографии и видео были на месте. Однако, в отдельной папке обнаружилось одно со странным названием – «Если нет». Валерий незамедлительно включил его.       В кадре замелькали знакомые лица, машущие в камеру, облетающая листва. Строители, которые возятся с мостом, орущий мужчина с кудрявыми волосами. А затем он увидел то самое место. Бережок с пожелтевшим камышом и реку. Закадровый голос Бориса с трудом начал: «Хочу, чтобы это увидел только ты. Я до сих пор не уверен, правильно ли поступил, отправив тебе всё это. Я много в чём вообще теперь не уверен, в свои поступках, я имею в виду, но лучше уж поздно. Судя по всему, ты по тем или иным причинам не узнал содержимого конверта, раз не попытался приехать. Хвалю за твоё собственное дистанционное расследование по поводу меня, но стоило просто открыть конверт, правда. Не знаю, зол ты ли ещё или тебе всё равно, но спасибо, что дал мне возможность пожить, как нормальному человеку. Я очень жалел обо всём, что случилось, но теперь просто рад, что ты поправился. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня… ну, в общем, да. Х-хех. Вдруг… может быть ты… Я не буду за тебя решать, но лучше не надо. У нас тут дожди, кстати». Ещё некоторое время в кадре шумел ветер, создавая на воде рябь.       Совершенно потерянный Легасов медленно встал и вернулся в зал. Встал перед комодом. Закрыл глаза и просто открыл конверт, неожиданно для себя вздрогнув, когда карточки-открытки брызнули в стороны по ковру. Каждая в идеальном состоянии, долго хранившаяся у некоего сталкера, теперь смотрела на парня черно-белыми пейзажами и портретами – настоящий раритет тех лет. Это были письма и поздравительные открытки мужчин и женщин советского союза, которые в течение часа Валерий читал без перерыва. А затем он поднял из кучи совсем новенькую открытку, со слов на обороте которой у него заболела голова. Буквы расплывались от влаги в глазах. Сняв очки, он оперся спиной на комод. Полосатый кот, дремавший на диване, недовольно прищурился – его разбудил отчаянный скулёж.

***

      Хорошо, когда солнышко зимой светит в спину. Можно не бояться ослепнуть от отражения снега, и становится так тепло и приятно. Под ногами хрустит глубокий снег, и сверху он падает россыпью, когда касаешься какой-нибудь ветки.       Он дошёл до знакомой тропинки сквозь круглые снежные лапы кустов. Даже через шапку-ушанку он услышал их, и сердце забилось в сто раз сильнее. Выглянув на белоснежный берег, он не знал, сможет ли не упасть, если побежит. А падать ему было категорически нельзя. Но он побежал, вернее, скинул сумку и, прихрамывая, ускорился.       Пёс, достав лапами мужчине до плеч, навострил единственное оставшееся ухо. Он повернул морду и бросился к приближающемуся человеку, мужчина побежал за ним.       Под заливистый лай Валерий остановился, чуть не поваленный Астатом на лёд. Мужчина в белом горнолыжном костюме ловко подхватил его и поставил на ноги. Валерий не успел ничего сказать, да и не мог – Щербина стянул с лица шарф и крепко прижался тёплыми, дрожащими губами. С его ресниц быстро стаял снег – парень почувствовал у себя на лице горячие слёзы. Они стояли так, под кружащимися тяжёлыми хлопьями, молча, прощая друг другу всё и вся. Всхлипывая и пряча носы друг у друга на шеях.       Отставив термос с горячим кофе, оба сунулись в свои рюкзаки. - С Новым Годом, - сунул Борису в руки новенькую зажигалку Валерий. – Пусть напоминает о твоём верном выборе. А ещё я так давно не слышал этих ужасно раздражающих щелчков.       Борис усмехнулся, тут же открыв-закрыв крышку с характерным металлическим звуком. - И тебя с Новым Счастьем, - в руках Бориса оказались две пары коньков.       Они придерживали друг друга на замёрзшей реке, всё-таки падать кое-кому было категорически нельзя. Рядом скакал Астат, фыркая от попадающих в нос снежинок.       Хорошо, когда есть время. И не важно, десять лет или двадцать четыре тысячи.