The Wolf — SIAMES
I'm out of my head Я вырываюсь из своей головы, Of my heart, and my mouth Из своего сердца и рта. Cause you can run Ведь ты можешь бежать, But you can't hide Но не сможешь спрятаться. I'm gonna make you mine Я сделаю тебя своей.
Прошлое на то и прошлое — что было, то прошло. Раньше гнобящие разум воспоминания со временем блекнут и покрываются слоем пыли. Становятся далекими, незначительными, а холод к ним с годами возрастает. Так, по крайней мере, было у Акэйн. Ей легче забыть прошлые ошибки, совершенные на поводу собственного эгоистичного желания удовлетворить своё эго, чем попытаться их исправить в настоящем. Ведь это когда-то было ей нужно. Да, она признается, что ей нередко, — а очень даже часто, — бывало вообще наплевать на чувства других, так как девушке важнее свой комфорт. И играться на струнах душ других — дело довольно завлекательное, а Акэйн та ещё любительница занять себя чем-нибудь неправильным и жестоким. Хаттори Акэйн-сука-шлюха-блядина-тварь-мразь, но никак не Хаттори Акэйн-душечка-милашечка. Первое звучит более вызывающе и дерзко, а второе смазливо до тошноты. В пятнадцать лет она познала плотские утехи, выгибая спину под сводным братом, — почти инцест. И ей настолько это вскружило в голову, что необходимость в интимной связи бывало сводила тело болезненной судорогой. И скорее она пользовалась парнями, как шалавами, нежели ею. Да и сама себя девкой лёгкого поведения Хаттори никогда не считала. Ведь легкое поведение и её темперамент — как любовь и рассудок. Не сочетается. Влюблялась ли она? Скорее да, чем нет. Но долгих отношений у неё не было, — не дольше пары месяцев. Любовники быстро теряли её внимание. Но когда она встретилась с ним, то внутри разжегся настолько сильный пожар, что продержался аж почти год. Год, черт. Хороший парень с привлекательной внешностью и атлетическим телосложением — идеальный кандидат на главную роль фильма для взрослых. Два года разницы в возрасте добавили остроты в желание показать ему мир под другим ракурсом, и Акэйн неожиданно для себя выбрала медленную тактику обуздания хладнокровного младшего сынишки Старателя. У того явно были определенные ограничители, и на первых «случайных» встречах он ни разу не поддался любопытству. А способность Акэйн ворошить эмоции и строить на свой лад не могла не заинтересовать. Всего одно её касание — жизнь заиграет новыми красками, станет приятно-тягучей, будоражущей. А без нее вернет свою серость и банальность. Акэйн — наркотик, которого желалось ещё и ещё. И в разных позах. После первой близости Хаттори показалось, что он грубый в сексе из-за неопытности, — полное незнание как ласкать девушку, — но, нет, даже ласки у него своеобразные: обожатель ярких засосов, генерал кровавых укусов, повелитель резких движений и ярый поклоник «связать потуже, нагнуть пониже». Мысли его уже давно очернели, а Акэйн до конца пробудила в нём тьму, — так ещё и научила брать силой. Что там у него случилось в детстве и что его гложет сейчас — слушать было скучно. Он раскрылся перед ней, ведь та была его первой. Та не оценила, но взаимно рассказала одну-другую историю из раздела важного жизненного опыта. Мол, да, у нас почти настоящие отношения. Верь, наивный мальчишка, в эту сказку сколько влезет. Когда Шото ей надоел, и до прощания было совсем недалеко, испортившийся парнишка неожиданно проявил несвойственное ему ярое недовольство. В копилку кличек Хаттори прибавились «ебаная шлюхандра с ебаной манией величия» и «ахуенная подстилка на разок-другой». Но Акэйн уже плевать. В мыслях другой юноша. Тодороки с его охренительным взглядом разноцветных радужек, ожогом под левым глазом, — к которому он относился более, чем трепетно, а поцелуи в том месте для него являлись воистину особенными, — подкаченным телом и ревнивыми объятиями остался позади. Да кто же, блядь, знал, что в будущем он смачно харкнет на геройское общество и превратится в беспощадное чудовище?! Что он, блядь, отыщет её и утащит в своё злодейское логово?! Тогда Акэйн впервые ощутила себя подчиненной шлюшкой, но дорогой и исключительно персональной. Мир сузился до мрачного дома свихнувшегося Тодороки, полного его последователей. Как в золотой клетке, ведь новоиспеченный злодей готов многое отдать, лишь бы ей было комфортно. Но в то же время доставить жгучую боль, какую доставила она, отрекшись от Шото. Однако: на свободе теперь жирный красный крест. Смотреть только на него, думать только о нем, говорить только с ним, спать только с ним. Обида на отца, на неё и несправедливость мира съедала его заживо. И дикий горячий шепот на ухо Хаттори, пока он прижимал ее к лицом к кровати, вещал о неконтролируемой ярости, что всё, чем он дорожит — уходит от него. Акэйн лишь протяжно мычит и пытается потушить разгоревшийся уголек давних чувств. Ей начинает нравится, ведь, сука, это так сексуально и интригующе. И как говорила Акэйн: «Если хочешь, то спроси. А не дают — отбери». И Тодороки взял.Out of my head Из моей головы, Of my heart and my mind Из моего сердца и разума. Cause I can feel how your flesh now Ведь я ощущаю, как твоя плоть is crying out for more Молит о большем.