Уйти, чтобы вернуться

Поперечному не хотелось иметь с Кридом ничего общего. Поперечного раздражало в Криде абсолютно все: его белоснежная ненатуральная улыбка, его наигранность, его ебанутые песни, смысл которых крутился вокруг голых баб и крутых тачек. Поперечный был вообще не такой: синяки под его глазами можно было использовать в ночное время суток вместо фонаря, толстовки на пару размеров больше смотрелись даже комично, а про едва заметную особенность глаз вообще поэмы слагать можно. Поперечный был совсем другим. Поперечный, в отличие от Крида, был живой и наполненный тем особенным отношением к жизни, которое появляется только после хуиллиона проблем. Поперечный был убеждён, что Крид - игрушка и неудачная шутка жизни. Поперечный был убеждён, что Егор Крид, блять, ебаный этот Крид, вообще ни с этой планеты. Поперечный был убеждён, что этот ебаный Крид с планеты ванили, шоколада и выебонов. А потом произошёл тот судьбоносный день, когда все эти убеждения Поперечного пошли по пизде, где и остались. Почему-то этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид не мог перестать записывать голосовые Дане в «Telegram». Почему-то этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид не мог перестать оправдываться за свой «пропитый» голос. Почему-то, блять, этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид засел по самую глотку Поперечному, которому так осточертело ржать с его ебаных голосовых, которые Даня, если честно, уже заебался переслушивать. Почему-то этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид даже свои зубы мудрости удалил именно тогда, когда это решил сделать Поперечный. И это, блять, Поперечного совсем не устраивало. «У вас ментальная связь, Дань» - ржут над ним, а ему хочется утопиться от этого, и Поперечному, сука, совсем не смешно, потому что про ебаную «ментальную связь» первым делом пошутил этот пластмассовый ванильно-шоколадно-выебистый Крид. «Этот Крид» стал таким уже привычным, таким обыденным в жизни Дани, что, кажется, сообщения в «Telegram» стали ежедневным ритуалом в жизни Поперечного. И ему, блять, это вообще не нравилось. «Этот Крид», блять, такой ненастоящий, такой уж совсем долбанутый и какой-то неживой. «Этот Крид», блять, такой конченый, что даже непонятно, что может связывать Поперечного, который такую хуеву тучу говна в жизни видел, и Крида, который кривится от настоящего дерьма на улице. Но, сука, Даня, как никто другой, знал, какой же Егор, блять, Крид душевный. Такой простой в общении, такой, будто у него за плечами жизненный опыт длинною в сотню лет. Даня знал и охуевал от происходящего. Егор Крид, да ты ж внатуре не с этой планеты. Ты ж, блять, Егор Крид, весь такой ванильно-шоколадно-выебистый, даже не представляешь, что сотворил с Поперечным после вашего пьяного откровенного вечера. Ты ж, сука, даже не представляешь, насколько сильно влезаешь в душу к бедному Поперечному, а выходить из неё, кажется, совсем не планируешь. Ты ж, мать твою, смеёшься над шутками Поперечного как не в себя, даже если тебе совсем и не смешно. И от этого этому самому бедному Поперечному ещё хуже. -Наконец познакомились лично, очень приятно. И этот ебаный Крид, откровенно говоря, смеётся над Даней, который сам еле сдерживает смех. «Нахуя ты ж такой весь приторно-сладкий?» - хочется спросить Дане при первой встрече, но он только говорит: -Взаимно. Вот так просто. Просто «взаимно» и все тут. И больше, кажется, ничего. А самому смешно и пиздецки некомфортно вот так близко видеть лицо этого ванильно-шоколадно-выебистого цербера известного лейбла. Ой, блять, простите. Бывшего цербера. Этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид покинул свою обитель, вызывая вокруг своей совсем нескромной персоны больше симпатий. Этот ванильно-шоколадно-выебистый Крид сейчас так начал нравиться народу, что у Дани, кажется, кукуха едет. «Этот Крид» сам, блять, светится, будто бы великий подвиг сделал. Но он, кажется, впервые полной грудью вдохнул жизнь. И Поперечному кажется, что Егор Крид наконец-то зажил по-настоящему. И Поперечному кажется, что Егор Крид куда-то запрятал свою пластмассовость. И Поперечному кажется, что Егор Крид невъебенно близок ему по духу. Поперечному в последнее время вообще дохуя всего кажется. Может быть, именно поэтому он как-то невзначай в пьяном дурмане проводит губами по шее Крида как бы специально-неспециально, когда они вновь отсиживаются в каком-то тухлом кабаке в четыре утра, когда никого уже там не осталось. Поперечному в последнее время вообще дохуя всего кажется. Может быть, именно поэтому он вскользь замечает какую-то полуусмешку-полуулыбку блядского Крида, к которому его тянет просто невъебенно. Но Поперечному ведь дохуя всего кажется. А на утро Поперечный еле как открывает глаза, замечая, что его ноги закинуты на ноги Крида, пока тот удобно так перекинул свои руки через Поперечного. И Поперечному, блять, совсем как-то не смешно. Поперечному хочется утопиться. Поперечному хочется стереть себя с лица земли. Поперечному очень хочется, честное слово. Потому что спать вот так вот до жути в неприличной позе с блядским Кридом - это тотальный пиздец, который непоправим. А Криду, этому ванильно-шоколадно-выебистому церберу, кажется, вообще плевать. А оно и неудивительно. Он же, блять, с другой планеты. С планеты ванили, шоколада и выебонов. С планеты, вход в которую запрещён Поперечному. А после этого Поперечный будто бы испарился. Испарился так просто, будто бы его и не было вовсе. Надо ли говорить о том, что этот самый ванильно-шоколадно-выебистый Крид испытал ломку, подобно наркоше? Надо ли говорить о том, что этот самый ванильно-шоколадно-выебистый Крид перерыл весь Петербург? И надо ли говорить о том, что этот самый ванильно-шоколадно-выебистый Крид жить перестал с момента пропажи Поперечного? Этому самому ванильному приторно-сладкому Егору Криду осточертело одному сидеть на своей «другой» планете. Этому самому ванильному приторно-сладкому Егору Криду уже не нужна была никакая «другая» планета. Этому самому ванильному приторно-сладкому Егору Криду нужен был эмоциональный и, даже в какой-то степени, нестабильный Даня Поперечный, который ну вообще не вписывался в рамки планеты Егора Крида. Планеты ванили, шоколада и выебонов. Планеты, где Криду было пиздецки одиноко и он, блять, это понимал. Но не понимал причины такой резкой пропажи. Не понимал, а может и не хотел понимать. Крид ведь был не пластмассовый, откровенно говоря. Крид был с такой душой, что даже становилось страшно. Крид был настоящим и живым. Может поэтому Крид понимал, что Даню просто не устраивали все события, связывающие их. Крид был чертовски настоящий и че-ло-веч-ный. Настолько человечный, что смирился с пропажей своего единственного жителя любимой планеты. Почему? Да потому что, блять, у Крида, этого ванильно-шоколадно-выебистого чела, душа была невъебенно огромная и чистая. И последнее, что ему хотелось - напрягать Поперечного. Но Поперечный сдаётся первый. И не проходит месяца, как он уже вновь долбится в квартиру блядского приторно-сладкого Крида. -Ну проебался и, блять, даже не говори ничего. Если честно, Крид и не собирался. Не собирался ничего говорить, спрашивать и узнавать. Крид знал, что Дане нужно было это время. Крид знал, поэтому улыбался в ответ так искренне и восхищенно, что Поперечный почувствовал себя виноватым вдвойне. Вдвойне виноватым и вдвойне благодарным. Благодарным настолько, что в глазах защипало. Благодарным настолько, что Даня был готов прослушать все песни Егора до одной. Благодарным настолько, что Поперечный был готов лично стать ванильно-шоколадно-выебистым и приторно-сладким. Поперечный был готов, кажется, на все. На все и без остатка. И Даня бы мог поговорить с Кридом на полном серьезе, расставить все по своим местам, разложить по полочкам. Закончить это все здесь и сейчас, разойтись, как в море корабли. Даня мог, безусловно. Но зачем? Зачем, если планета ванильно-шоколадно-выебистого Егора Крида стала до жути родной.