poison cage

Ты растерзал мне тело и душу, Устала ждать, остыла кровь, Я ухожу, мне больше не нужен Твой страстный плен; секс не любовь

Часы на тумбочке мерно отсчитывают чуть за половину пятого утра. Джисон пялится на них от нечего делать, тяжело вздыхая примерно каждые семь минут. Ему снова не спится: он плохо и тяжело засыпает, часто просыпается, а под утро начинает совсем уж бессмысленно ворочаться в бесплодных попытках провалиться в сон. В последнее время, правда, Джисон, скорее, не пытается, зная, что через час, если не меньше, его снова выдернет в тягучую, словно потерявшую от времени вкус жевательную резинку, реальность – когда за ночь устаёшь едва ли не больше, чем за весь день, границы всего размываются, а существовать становится всё тяжелее. В такие ночи Джисон предпочитает рассматривать сменяющиеся цифры на часах, наблюдать, как сквозь жалюзи пробиваются первые полоски серого света. Такими ночами становятся у него теперь каждые ночи, за исключением тех, когда Хёнджин грубо втрахивает его в кровать – тогда обессиленный Джисон проваливается в сон легко и быстро, даже спит практически до самого утра, вот только ему ничего не снится, а засыпает и просыпается он почему-то в слезах. Но вчера Хёнджин молча разделся, лёг в постель и сразу же уснул, не удостоив Джисона даже пожелания доброй ночи. Джисон снова вздыхает, поворачивая голову и рассматривая хёнджинову обнажённую спину с россыпью родинок на коже. Он поворачивается на бок, обвивает Хёнджина руками и осторожно прижимается губами к его лопатке, постепенно проваливаясь в тяжёлый сон ещё на час. Когда он просыпается, Хёнджина рядом уже нет. Он приходит под вечер, уставший после работы, и Джисон заботливо накладывает ему ужин, стараясь не надоедать с разговорами (да и говорить, если честно, ему особо не о чём, не рассказывать же о том, как он устал ждать Хёнджина дома). За долгое время Джисон приучился не спрашивать парня, как прошёл его день, и вовсе не потому, что может прочесть это по его лицу, а потому что Хёнджин не любит рассказывать о своей работе, отрезая все их разговоры неизменным: - Тебе это неинтересно. В голове у Джисона поначалу крутилось: «Мне интересно всё, что связано с тобой, как же ты не понимаешь?»; «Если бы мне не было интересно, я бы и не спрашивал», и он даже говорил это вслух, но эти фразы только провоцировали ссоры, поэтому теперь Джисон приучился молчать и согласно кивать на Хёнджиновы слова – если парень говорит, что ему это не может быть интересно, наверное, там и правда нет ничего интересного. Ссориться Джисон не любит, а делают они это чаще, чем дышат, и Хёнджин после этого сутки не появляется дома, а Джисон в такие ночи не спит вообще, только сидит на кровати, захлёбываясь в рыданиях. Правда, потом Хёнджин возвращается, обнимает, говорит, как сильно любит, позволяет плакать, уткнувшись лицом ему в грудь и даже не сердится из-за намокшей рубашки. А потом горячо трахает его, заставляя кончить, как минимум, дважды, громко выстанывая хёнджиново имя, кончает сам и привычно отворачивается спать, позволяя обессилевшему Джисону уткнуться лбом куда-то между лопаток и провалиться в сон. Чтобы завтра всё повторилось заново. Джисон думает, что их отношения стали похожи на ту самую потерявшую свой вкус жвачку. Впрочем, из-за проблем со сном такой стала вся его жизнь. Хёнджин не хочет, чтобы он пил таблетки, аргументируя это своим: - Что за ерунда? Ты же нормально спишь, когда мы трахаемся, разве не так? Джисону остаётся только согласно кивать, и тогда парень продолжает: - Ты просто мало устаёшь. Займись уборкой, сходи на курсы готовки, в конце концов. Если ты можешь нормально спать без таблеток, значит, они тебе не нужны. Джисон задумывается над тем, что Хёнджин вообще-то прав. Он и правда записывается на курсы готовки, изучая итальянскую кухню, готовит Хёнджину ужин, который тот глотает не глядя, и даже не благодарит. Джисон по ночам плачет в подушку и о проблемах со сном Хёнджину больше не говорит. Сегодня Хёнджин зовёт его посмотреть фильм в гостиной. Ещё полгода назад Джисон радовался простой возможности, провести время вместе, но теперь молча садится на полу, пока Хёнджин беззаботно разваливается на диване. - Хочешь выбрать фильм, детка? Когда Хёнджин впервые задал этот вопрос, Джисон тоже был безумно рад тому, что парень хочет посмотреть что-то, что нравилось бы не только ему, но и самому Джисону. Полный энтузиазма, он выбрал один из своих любимых фильмов, который всегда хотел разделить с кем-то дорогим и важным, с любимым человеком. Хёнджин вздохнул уже на шестнадцатой минуте: - Что за хрень ты выбрал, детка? На игру актёров просто невозможно смотреть. Надо признать, что парень всё же досидел с ним до конца фильма, но на титрах только хмыкнул и со смехом сказал, что большего бреда в своей жизни не видел. С тех пор, когда Хёнджин изредка предлагал ему выбрать фильм, Джисон весь покрывался испариной, пальцы начинали дрожать, а в горле застывал ком. Джисон на каждый выбранный фильм смотрел с таким скепсисом, какого никогда не замечал за собой – он не хотел насмешек Хёнджина, но, самое главное, он не хотел в очередной раз разочаровывать Хёнджина. Поэтому теперь на предложение парня неизменно отвечает, не поднимая головы: - Давай ты. Ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в фильмах. Хёнджин хмыкает самодовольно, целует его в макушку и включает какой-то боевик. Если честно, Джисон на экран даже не смотрит. Ночью он послушно встаёт на колени и отсасывает парню. Хёнджину нравится, потому что он стонет и хвалит его, поэтому Джисону это нравится тоже. Правда, ночами он потом думает, что Хёнджин никогда не хвалит его еду, Хёнджину не нравится его вкус в одежде и фильмах, Хёнджин говорит, что Джисон совсем не разбирается в людях и в жизни, зато сосёт хорошо. В такие моменты Джисон чувствует себя шлюхой. Неужели он и правда больше ни на что годен, если единственное, что ценит в нём его парень – это умение трахаться? Неужели он настолько плох? Джисон чувствует благодарность за то, что Хёнджин любит его такого, за то, что встречается с ним, ведь Джисон из себя ничего не представляет. А ещё кроме Хёнджина у него ничего и никого нет. Единственный его друг, Чан, в другом городе, родители и вовсе в другой стране. Джисон не работает (Хёнджин сказал, что он вполне потянет их двоих, а больше Джисону всё равно ничего не надо), поэтому круг его знакомств в этом городе практически ограничивается Хёнджином. Есть ещё, правда, Чонин – мальчик с кулинарных курсов, единственный, кто захотел с Джисоном подружиться. Правда Джисон, уверенный в своей неспособности дружить, не особо поддерживал его энтузиазм, но Чонина по какой-то невероятной причине это не останавливало. - Чем ты любишь заниматься? Ну кроме курсов готовки итальянских блюд? – смеётся Чонин. Джисон молчит с добрую минуту, пытаясь вспомнить ответ на вопрос, и, наконец, произносит: - Не знаю. Ничем. Чонин почему-то не удивляется, не смеётся над ним, только смотрит внимательно. Под этим взглядом Джисону становится неуютно, но он добавляет, сам не зная, почему: - И готовить я не люблю. Чонин зовёт его в кино спустя два месяца. У Джисона руки начинают дрожать и, кажется, глаз дёргается. Он знает, что должен отпроситься у Хёнджина, но почему-то так и не рассказал парню о новом знакомом. Джисон знает, что если расскажет, то парень будет ревновать, и тогда дурацкие курсы дурацкой готовки дурацких блюд придётся бросить: Джисон не то чтобы против, всё равно Хёнджину не нравится, он ведь никогда ничего не говорит, но это единственная его отдушина, ведь Хёнджин никогда никуда с ним не ходит, поэтому Джисон постоянно сидит дома, и эти курсы – единственное место, где он бывает, и Чонин – его единственный знакомый, который никак не связан с Хёнджином. Что-то внутри подсказывает Джисону беречь эту крохотную независимость. А ещё он просто боится расстроить или, ещё хуже, разозлить Хёнджина. Джисон не хочет ссориться. - Сейчас выходит много классных фильмов. Не хочешь посмотреть что-нибудь со мной? Не люблю бывать в кино один, а пойти мне сейчас не с кем, вот и я подумал, что из тебя выйдет хорошая компания. Джисон смотрит на Чонина почти с ужасом и почти бездумно кивает, случайно соглашаясь на его предложение. Чонин предлагает ему выбрать фильм, но Джисон трясёт головой так, что, по словам Чонина, рискует её в прямом смысле потерять, поэтому парень выбирает сам. Джисон даже не спрашивает, на что они идут, но это оказывается какой-то комедией, и под конец сеанса Джисон даже несмело улыбается, глядя на экран под заливистый чонинов смех. Этой ночью, пока Хёнджин трахает его, Джисон впервые думает, что между ними что-то не так. - Останься завтра со мной? Ведь завтра выходной, тебе не нужно на работу. Останься, пожалуйста, - Джисон просит, почти умоляет, прикрывая глаза. Хёнджин закатывает глаза: - Ты как маленький ребёнок. - Пожалуйста, пожалуйста, Хёнджин, останься завтра со мной. - Ладно-ладно, я останусь на весь день с тобой, - отмахивается Хёнджин, напоследок целуя в макушку. И остаётся. Джисон не знает, куда себя деть, о чём говорить и чем заняться. Он не знает, что понравилось бы Хёнджину, и даже не думает, что понравилось бы ему самому. - Сходим куда-нибудь? – осторожно предлагает он. – В кафе? Одна его часть почти молится, чтобы Хёнджин вообще не услышал его слов. Но он слышит. - Зачем? Джисон мнётся и с трудом подбирает слова: - Ну, мы давно не проводили время вместе, и- - Мы проводим время вместе каждый день, - равнодушно отзывается Хёнджин, прерывая его. «Каждую ночь, если точнее», - мысленно вздыхает Джисон, но вслух упорно продолжает: - Нет, я имею в виду…свидание и всё такое. - Так ты хочешь свиданий? – Хёнджин трёт лоб, и Джисон понимает, что он злится. – Детка, я работаю, чтобы мы могли нормально жить, чтобы ты мог не работать и ходить на свои курсы готовки или куда ты там ходишь, я чертовски устаю на работе, а ты вздумал жаловаться, что тебе не хватает свиданий? Мы что, школьники, Джисон? Мы же, чёрт возьми, взрослые люди, мы живём вместе, спим вместе, я ни с кем тебе не изменяю, чего ты ещё хочешь? Джисон опускает голову, чувствуя обжигающие слёзы на своих щеках. Голос в голове кричит: «Но это ТЫ отправил меня на чёртовы курсы готовки, ТЫ заставил меня не работать, а тебе настолько плевать, что ты и сам понятия не имеешь, чем я вообще тут занимаюсь, и-». Он не говорит ничего из этого вслух, давится всхлипами, а потом вдруг чувствует, как чужие руки притягивают его за плечи, обвивают талию и гладят по волосам. Он снова плачет в чужую грудь, пока Хёнджин извиняется и успокаивает, шепчет какую-то неразбериху, которую Джисон попросту не слышит. Они идут на свидание в ресторан, хотя Джисон не любит их и чувствует себя неловко (а бывает ли с Хёнджином по-другому?), но Хёнджин ужасно мил с ним, он держит Джисона за руку по пути на свидание и домой, он ухаживает за ним, целует в щёку на глазах у всех, а дома целует его разведённые бёдра, насаживается ртом на его член, медленно трахает пальцами, а затем меняет руки и язык местами, вылизывает его всего прямо там, ласкает большим пальцем головку, позволяя Джисону кончить в чужую ладонь. Хёнджин входит в него аккуратно, трахает глубоко, заставляя дрожать и высоко, почти надорвано стонать, говорит о том, что Джисон очень красиво кончает – и после этого Джисона накрывает второй оргазм. Хёнджин кончает следом, выходит из него, мимолётно целует куда-то в висок и привычно отворачивается. Джисон не шевелится, прислушиваясь к чужому дыханию, а когда парень засыпает, встаёт с кровати и истерично плачет в ванной до четырёх утра. Днём Чонин спрашивает, почему он так плохо выглядит, и Джисон отвечает, что у него проблемы со сном. - Может, тебе сходить к психологу? Моему брату это помогло. Когда Джисон заикается об этом Хёнджину, тот злится: - С тобой всё нормально, Джисон, тебе не нужен чёртов психолог. Кажется, мы уже обсуждали твои сны. Джисон не говорит, что теперь не может спать, даже после того, как они трахаются. Он молча слушает, как Хёнджин собирается на работу, напоследок громко хлопая входной дверью (Джисон точно знает, что сегодня он не появится дома), а затем берёт телефон и набирает Чонина. *** Он приходит забрать свои вещи, когда Хёнджин на работе. Чонин помогает ему с сумками – и с жизнью, потому что, если бы не Чонин, он никогда бы не увидел свои отношения с Хёнджином со стороны, никогда не попал бы к психологу, а даже если бы и попал, никогда не решился бы уйти от Хёнджина. А теперь Чонин был его другом, Чонин разрешил ему пожить у себя какое-то время, Чонин обещал помочь ему найти работу, Чонин держал его за руку во время первого похода к психотерапевту и во время десятого, Чонин успокаивал его ночные истерики. И сейчас Чонин пришёл в его дом, чтобы помочь собрать вещи и уйти отсюда. Вечером Джисон набирает Хёнджина сам: - Мы расстаёмся, Хёнджин. Я расстаюсь с тобой. Хёнджин зол, и Джисону не надо видеть его, чтобы понять. - О чём ты говоришь? Перестань страдать ерундой и возвращайся. Где ты собираешься жить, чёрт возьми? - Не беспокойся (можно подумать, ты хоть когда-то – хмыкает про себя парень), я уже всё решил. - Ты-то? Да что ты можешь сделать сам? Джисон не отвечает ему и вздыхает, собираясь положить трубку, но парень на другом конце провода меняет тактику. - Я же люблю тебя, Джисон. - Продолжай. - Что? - Любишь меня трахать, любишь меня унижать, любишь мной командовать, подчинять меня себе – но не меня, Хёнджин-а. Из трубки слышатся маты. - Да кто тебя вообще такого полюбит без меня? – презрительно выплёвывает он. Джисон переводит взгляд в другую сторону. Опираясь на дверной косяк, ему подбадривающе улыбается Чонин. Джисон прикрывает глаза и делает медленный вдох: - Ты прав. Такого меня, может, и никто. Но таким меня сделал ты. Но, знаешь…Я полюблю сам себя. А остальное тебя уже не касается. Джисон кладёт трубку и сразу же заносит номер в чёрный список, а потом удаляет контакт. Чонин подходит к нему, сверкая улыбкой, и протягивает ладонь: - Давай начнём сначала. Я Чонин, люблю готовить, ходить в кино с друзьями и спасать чужие задницы. А чем любишь заниматься ты? Джисон хмыкает, но над ответом – впервые за долгое время – не задумывается: - Меня зовут Джисон, и я пока не знаю, что я люблю, но точно знаю, что всегда хотел заниматься фотографией и попробовать быть бариста. Он улыбается и пожимает протянутую ладонь.