Малыш и хёны

      Чимин, словно заведённый, с самого утра на ногах. Чонгук, старательно вымотанный накануне вечером активными играми, просыпаться не собирался, и до его пробуждения Чимин успел переделать уйму дел. К десяти часам утра в квартире было прибрано, грязные вещи Чонгука убраны в стирку, а чистые приготовлены для нового дня. На кухне почти готов завтрак, и Чимин рассчитывает, что ребёнок выползет из своей тёплой постели, учуяв аромат. Проводить время подобным образом для Чимина дико и непривычно, но он думает, что это хороший опыт. Конечно, они и раньше заботились о Чонгуке, но это, безусловно, не сравнится с воспитанием трёхлетнего ребёнка. Чонгук требует много внимания, ему нужны постоянные прикосновения, разговоры, ответы на сотни «почему?» и контроль 24/7.       Когда последняя партия пышных оладий уже выложена на тарелку, в кухню заходит Чонгук, сонно потирая глаза. На нём одни только пижамные штаны, футболку он, видимо, стянул с себя ночью. Босыми ногами он шлёпает к Чимину, который убирает с плиты грязную посуду, и обхватывает его за ногу, утыкаясь в неё лбом.       — Доброе утро, Чонгуки, — улыбается Пак, вытирает руки о полотенце и поднимает ребёнка на руки. — Выспался?       — Угу, — со смачным зевком кивает ребёнок. — А где Намджун-хён?       — Намджун уже уехал, Чонгуки. Мы с тобой будем вдвоём до завтра, — приглаживает он взъерошенные волосы Чонгука набок, чтобы не лезли в глаза.       Чонгук поджимает губы, и Чимин замечает, как его глаза наполняются непролитыми слезами. На удивление оказалось, что из них всех больше всего Чонгук привязан к лидеру. Не к самому старшему — Сокджину, не к лучшему другу — Тэхёну, а к Намджуну. В этом, конечно, тоже есть свой смысл — Намджун, как-никак, их лидер. Человек, ответственный за всех них. Трёхлетний Чонгук эту привязанность ощущает особенно остро. Без Намджуна он отказывается даже засыпать по вечерам. К счастью, прошедшие два дня Намджун был рядом и никаких проблем не возникало. Но всё хорошее однажды заканчивается. И не повезло сегодня Чимину.       — Ну ты чего? — смеётся Пак. — Намджун вернётся завтра и проведёт с тобой целый день. Дай человеку на свидание сходить. Когда ещё налаживать личную жизнь, как не в отпуске?       Чимин щёлкает пальцами Чонгуку по носу, и тот тихо всхлипывает, разрешая хёну усадить себя за стол, и берет вручённую ему вилку.       — Давай завтракать лучше. Я, между прочим, для тебя старался. Жуй, — Чимин двигает к ребёнку тарелку и накладывает в неё пару оладий, позволяя самостоятельно полить сладким соусом.       Чонгук от этого занятия веселеет и хёну тоже поливает оладьи, а Чимин мысленно радуется, что Чонгука удалось так легко отвлечь, но прощается со своими худыми щеками. Хорошо быть ребёнком — отъел щёки и всё равно красавчик.       В планах на сегодня у Чимина, как у заботливого старшего, всё продумано до мелочей: после завтрака прогулка с играми на свежем воздухе, чтение книги, обед, немного рисования возможно, потом дневной сон, после сна полдник, развивающие игры, а там уже и до ужина недалеко. После него только купание и отбой. Чонгуку скучать не придётся, Чимин об этом позаботится. С энтузиазмом он натягивает на ребёнка свежую футболку и комбинезон, на голову опускает панамку, чтобы солнцем не напекло. Собрав с собой целый пакет из ведёрок, лопаток и формочек, Чимин ведёт ребёнка на детскую площадку.       — Не пойду, — останавливается Чонгук в дверях подъезда, едва завидев детскую площадку, на которой вчера гулял.       — Почему, Чонгуки? Мы же идём играть, ты чего? — удивляется Чимин.       — Домой, — Чонгук тянет Чимина за ладонь в сторону подъезда, не собираясь даже смотреть в сторону площадки, на которой уже играют дети. — Домой, хён.       — Хорошо, — вздыхает Чимин. — Погуляем тогда после сна?       — Нет, — сердито машет головой Чонгук и продолжает словно бульдозер тащить Чимина к лифту.       — Ты сегодня явно не в настроении, — отмечает Чимин, заводя ребёнка домой. На этот раз отвлечь его нечем.       Чонгук скидывает с себя панамку прямо на пол, снимает обувь посреди прихожей и молча уходит в гостиную.       — Окей, — тянет Чимин, глядя в спину удаляющегося Чонгука. — Маленький засранец.       Чонгука он решает пока не трогать. Мало ли, нет настроения у ребёнка. Пусть побудет один, если хочет. Чимин поднимает с пола панамку, убирает на полку сандалии и проходит мимо Чонгука на кухню. Ребёнок, занятый конструктором, на старшего внимания не обращает. Искать Чимина он начинает, когда время близится к обеду. Пак, усевшись в кресло-мешок на балконе, читает книгу, делая вид, что теперь он не замечает Чонгука. Тот сначала стоит в дверном проеме, в надежде, что его увидят, но не дожидается реакции и делает несколько шагов к Чимину. Чимин переворачивает очередную страницу.       — Хён? — подаёт голос Чонгук, вставая перед креслом.       Чимину стоит недюжинных усилий не засмеяться и продолжать делать невозмутимый вид, но он старается. Чонгук ждёт реакции ещё несколько секунд, после чего подходит ещё ближе и вытягивает шею, пытаясь разглядеть, что такого интересного увидел хён в книжке, если даже на него внимания не обращает.       — Даже картинок нет, — хмурится Чонгук, смотря в книгу и видя только ровные строчки. — Хён, пойдём поиграем? Хён?       Чонгук заглядывает Чимину в лицо, и Пак закусывает нижнюю губу, пытаясь сосредоточиться на книге. Чонгук тем временем забирается на кресло и усаживается к Чимину на колени. Пытаясь обратить на себя внимание, Чонгук закрывает его книгу.       — Кто это тут? — сводит брови к переносице Чимин и смотрит на Чонгука строго-строго.       — Чонгуки, — лепечет ребёнок, притихнув и смотря на хёна распахнутыми напуганными глазами.       — Чонгуки? Тот Чонгуки, который отказывается гулять с хёном и бросает панамку на пол?       Чонгук съеживается, снова поджимая губы и собираясь расплакаться.       — Ещё будешь так плохо вести себя с хёном? Если будешь, то останешься дома один. Хёны все уйдут от тебя.       Ребёнок машет головой, падая Чимину на грудь и вцепляясь руками в его шею.       — Я не буду, хён! Не уходи!       — Лаааадно, — улыбается Чимин, подхватывая Чонгука под попу. — Но тогда тебе нужно ещё съесть весь обед, убрать игрушки и поспать. Хорошо?       Чонгук кивает, и Чимин несёт его обратно в гостиную, по которой раскидан конструктор. Ребёнка он опускает на пол, и тот тут же принимается складывать конструктор в коробку, не желая больше сердить Чимина. Чимин, довольный своими методами воспитания, идёт на кухню, чтобы накрыть обеденный стол для них двоих.       Дитё, как и обещало, беспрекословно съедает весь обед. Пока Чимин расстилает его постель, Чон сидит на горшке, напевая что-то себе под нос.       — Ты что-нибудь сделал? — интересуется Чимин, направляясь к туалету, из которого доносится фальшивое детское пение.       — Я покакал!       — Да, теперь чувствую, — морщит нос Чимин, заглядывая в туалет. — Ну, вставай, будем жопу вытирать. Хотя нет, посиди, я должен запечатлеть этот момент. Покажу тебе на следующей неделе, посмеёмся хоть.       Достав телефон из заднего кармана, Чимин делает несколько кадров, на которых Чонгук, сидя на горшке, смотрит в объектив круглыми ничего не понимающими глазами. Это определённо нужно оставить на память. Ну, и Чонгука подразнить.       Покончив с туалетными ритуалами, Чимин укладывает Чонгука в его спальне и ложится рядом. Да, сидеть с ребёнком целый день без посторонней помощи оказалось утомительнее, чем он думал. Всё же, когда обязанности распределены между мемберами — куда легче. Но никто не будет сидеть с Чонгуком дома полным составом, ведь отпуск выдаётся не так часто, и упустить его никому не хочется. Чимин тоже настроил кучу планов на оставшиеся дни. К родителям бы съездить, да сходить с друзьями в кино на тот фильм. Интересно, а Чонгука можно взять в кино на мультфильм? Ах, ему же светиться нельзя… Жаль. Чимин бы с удовольствием посмотрел какой-нибудь мультфильм в кино. В размышлениях он и не замечает, как засыпает рядом с Чонгуком.       Будит Чимина входящий звонок. В комнате Чонгука темно, и Чимин на ощупь ищет телефон, завалившийся куда-то под одеяло. Наконец найдя его, Чимин принимает вызов. Звонит Намджун.       — Алло? — хриплым сонным голосом отвечает Пак.       — Вы там спите, что ли?       — Сколько времени?       — Почти семь. Чонгук тоже спит?       — Чонгук… — Чимин ощупывает постель рядом с собой, и ребёнка рядом не обнаруживает. — Нет. Мы уснули вместе, наверное, он уже проснулся. Сейчас поищу его. А ты чего хотел?       — Хотел попросить тебя подменить меня утром немного. Не думаю, что вернусь раньше десяти. Накормишь малого завтраком? А я к этому времени постараюсь сменить тебя.       — Ладно, — вздыхает Чимин. — Но, если твой ребёнок будет продолжать плохо себя вести, хён, я потребую возместить мне моральный ущерб.       — Чего это он вдруг мой? — удивляется Намджун.       — Мы все твои дети. Он — самый младший. Ладно, до связи. Мне надо ещё Чонгука найти, а то больно уж тихо в квартире.       Завершив разговор, Чимин убирает телефон в карман, лениво потягивается и заставляет себя выбраться из постели Чонгука. Дневной сон в его планы не входил. Он выходит в темный коридор и замечает, что свет включён только в их с Хосоком спальне. Туда он направляется в поисках ребёнка. К счастью, там дитё и обнаруживается. Чимин застает Чонгука вырисовывающим какую-то неведомую зверушку на стене аккурат напротив кровати Хосока. На стене возле кровати Чимина уже места свободного нет.       — Чонгук, мать твою, ты что творишь?!       Ребёнок от неожиданности роняет на пол один из чиминовых карандашей для век, сточенный под ноль. Чимин обычно никогда не повышает голос, но это именно то, что он только что сделал, и Чонгук пятится назад под его испепеляющим взглядом. Чимин же наступает, заставляя ребёнка вжаться в стену позади себя, рисунки с которой тут же отпечатываются на бледно-голубой футболочке. Карандаш Чонгук поднимает и прячет за спину.       — Ну-ка дай сюда, — отбирает он у Чонгука свой испорченный карандаш. — Ты как здесь оказался?!       — Тут был свет…       — Кто разрешал рисовать на стенах?! Что ты наделал, а?!       — Но листочков я не нашёл, а ты спал… Это ведь тоже листочки… — Чонгук показывает Чимину на светлые стены, покрытые чёрными каракулями.       — Это, Чонгук, не листочки! Это стены! На стенах нельзя рисовать!       Губы Чонгука начинают дрожать, глаза блестят от слёз, и Чимин начинает злиться ещё больше.       — Нет, ребёнок, это со мной не пройдёт! Я не буду тебя жалеть! Ты провинился, и ты пойдёшь в угол!       — Я не хочууу… — принимается заливаться слезами Чонгук, откидывая голову назад.       — Хватит, Чонгук. Голова от тебя болит. Ты сегодня очень плохо себя ведёшь. Полчаса в углу. Сейчас же, — Чимин сердито указывает на угол в их комнате, и Чонгук, продолжая рыдать, плетётся к этому самому углу.       Оставив Чонгука в углу, Чимин быстро убирает на место остальные карандаши, которые ребёнок решил использовать в качестве своего инструмента, после чего отправляется на кухню. Как бы Чонгук себя ни вёл, а накормить его надо.       Полчаса проходят быстро, и Чимин заглядывает в свою комнату. Чонгук, конечно, в углу уже не стоит, а сидит на полу, насупленно разглядывая рисунок на своих пижамных штанах.       — Пойдём, — протягивает Чимин ладонь малышу, и тот поднимает голову, словно раздумывая, прощать хёна или нет.       Поразмышляв несколько секунд, Чонгук не находит другого выхода, как вложить свою ручонку в ладонь хёна.       — У тебя маленькая рука. У Намджун-хёна больше, — говорит Чонгук, когда Чимин ведёт его за руку на кухню.       — Я смотрю, тебя в любом возрасте волнуют мои руки, — криво усмехается Чимин, усаживая ребёнка на кастрюлю. — Не переживай, по жопе они хорошо дают. Может, даже лучше, чем у Намджуна.       Чонгук на реплику Чимина снова округляет глаза, но к его облегчению хён только треплет по черноволосой макушке и принимается кормить. Чонгуку даже перепадает после ужина десерт из фруктов, и он думает, что Чимин, возможно, не такой уж вредный.