***
Сквозь длинные ресницы, которые не желали разлепляться сразу, в глаза бил яркий белый свет, который внезапно был закрыт чьим-то лицом. С трудом проморгавшись и сфокусировавшись, Роджер понял, что над ним склонился обеспокоенный Джон. — Мне кажется, что если над тебя так внимательно смотрит патологоанатом, то дело определенно дрянь. Черты лица Дикона разгладились. Если уж Тейлор принялся острить, то жить определенно будет. Хотя высказать все, что Джон думает по поводу безалаберности детектива, можно будет позже. Или вообще оставить это кому-то более компетентному, например комиссару. Хорошо еще, что Дикки, зная характер своего друга, заранее обратился к техникам, которые установили на телефон Тейлора программу слежения. Только так Джон смог понять, что произошло что-то неладное и передать информацию оперативной группе. Хотя, надо признаться, ему самому едва не стало плохо, когда на подъезде к объекту, группа увидела черные клубы дыма, взметнувшиеся наверх. Но, самое главное было то, что все закончилось хорошо. Ну, или почти хорошо. Роджер лежал, прислушиваясь к ощущениям в теле. Слабость, дикая слабость, видимо после отравления угарным газом и перегрева. Голова грозила расколоться на сотню мелких осколков, тяжелая боль собиралась где-то между глазами. Но самое отвратительное было то, что Роджер не чувствовал правую ногу. — Джон, — даже страшно было задать вопрос, Тейлор только слабо опустил взгляд вниз. — О, господи, нет, — Джон и без слов понял Роджера и поспешил успокоить, — у тебя перелом со смещением. Была операция. Ты еще не до конца отошел от наркоза. Удовлетворенный ответом, Роджер закрыл глаза, но едва он закрыл веки, как вспомнил речку, где, как казалось был совсем недавно, и Брайана, который остался один на берегу. Тейлор сел, слишком резко и быстро для его состояния. О чем тут же пожалел — в глазах предательски потемнело. — Тихо, не торопись, — верный Джон был рядом, подхватывая и укладывая Роджера обратно на подушки. — Брай, — Дикону пришлось наклониться ниже, чтобы различить едва слышный шепот, — что с ним? Джон молчал, подбирая слова, на его счастье Роджер вопроса не повторил, провалившись в неглубокий сон. Но было понятно, что как только детектив проснется, то придется ответить. Ждать пришлось недолго, буквально через полчаса Тейлор снова открыл глаза. — Джон, что с ним? — во взгляде Роджера сквозила такая боль, что Дикон, вздохнув, подкатил к больничной койке каталку. — Меня за это по голове не погладят, но поехали. Дикон рисковал. По-хорошему, у него не было полномочий, чтобы забирать Роджера из палаты. Он вообще находился здесь только потому, что Тейлор все-таки был полицейским, а с комиссаром спорить не решил даже главный врач больницы, надеясь на адекватность пациента и его коллег. Роджер было воспротивился тому, что его хотят усадить в инвалидное кресло, но Дикки напомнил ему, что прыгать со сломанной ногой, после операции и в не самом стабильном состоянии — это то еще развлечение. Джон вывез Роджера из послеоперационной палаты и повез в сторону реанимации. Очень хотелось как-то подбодрить Тейлора, сказать, что все будет хорошо, но почему-то казалось, что это только еще больше обострит ситуацию. Роджеру казалось, что их путешествие с этажа на этаж занимает целую вечность. Было тяжело, сил не было даже на то, чтобы задавать какие-то вопросы, хотя молчание угнетало. Когда двери лифта открылись и Роджер увидел Тима, спрятавшего лицо в ладонях, и Фредди, запрокинувшего голову наверх в слабой попытке скрыть подступающие слезы, то стало конкретно плохо. Как бы не хотелось думать о плохом, но неутешительные выводы напрашивались сами с собой. С другой стороны, Джон привез его в реанимацию, а не в морг. Значит еще не все потеряно. Увидев Роджера, мужчины поднялись. Они хотели было заключить его в объятия, но, увидев предостерегающий жест Джона, ограничились рукопожатием. Вся агрессия Тима по отношению к Тейлору прошла. Он уже знал, что тот бросился на помощь Брайану буквально с голыми руками. И сейчас хотелось одного, ровно того же, что желал бы и Роджер. Джон повез каталку дальше, за двери реанимационного отделения, куда вообще-то посторонним заходить было нельзя. Но из всех правил бывают исключения. Роджер почувствовал внезапный приступ тошноты, когда навстречу им вывернули санитары с каталкой, покрытой белой тканью. — Спокойно, это Винни, — на плечо, слегка поглаживая, легла рука Джона, — его привезли с отеком мозга. Сам понимаешь, что почти без шансов. Роджер облегченно выдохнул, и вытер рукой холодный пот, проступивший на лбу. Это было цинично, но хотелось именно такого исхода для подонка. Чтобы все закончилось разом и больше никогда не напоминало о себе. Тем временем Дикки остановился возле стеклянных дверей, в палату войти он все-таки не решился. Тейлор судорожно сглотнул и провел рукой по стеклу, словно Брайан, лежащий по ту сторону, мог почувствовать прикосновение. Худое, бледное тело было опутано паутиной трубок, которые казались нескончаемыми. Гул аппарата, который был слышен через стеклянное перекрытие, вызвал рой мурашек на коже. — Джон, это что, аппарат жизнеобеспечения? — почему-то казалось, что именно этот механический зверь сейчас вытягивает из Мэя последние капли жизни, — что они с ним делают? Дикон пожалел, что привез Роджера сюда. Казалось, что детектив сейчас либо разрыдается, либо, что еще хуже, просто потеряет сознание. Нужно было быстро выправить ситуацию и, желательно, доступным языком. Джон присел перед Роджером, заглядывая тому в глаза и беря за руку. — Ему плохо — это правда. Судя по гематомам, день в тюрьме прошел совсем не легко. Потом три дня постоянных инъекций наркоты, что, как ты сам понимаешь, сил и здоровья не прибавило. Ну, а дальше ты сам все знаешь. Сейчас врачи пытаются экстренно очистить кровь от следов токсинов, потому что пока невозможно никакое лечение. — Это опасно? — Роджер нашел в себе силы еще раз посмотреть на Брайана. По крайней мере, хотелось надеяться, что сейчас он не чувствует боли. — Скажем так, это не самая простая процедура, но прогноз благоприятный. Сквозь зубы Тейлор попросил вернуть его в палату. Больше всего на свете хотелось остаться здесь, сидеть под этой дверью и ждать, как верный пес. Но в груди предательски ныло, а перед глазами плыло. Когда Брайан очнется, а он обязательно очнется, Роджер должен быть здоровым и быть рядом. И сейчас было не так и важно, что будет дальше. Хотя на губах до сих пор был тот поцелуй в разрушающемся здании. Такой нужный и всепрощающий перед лицом, казалось, неминуемой смерти. И уже лежа на своей койке и проваливаясь в сон, Роджер думал о том, что все самое главное уже произошло. Они выжили.***
Каким-то шестым чувством Брайан понимал, что Роджер не вернется. По крайне мере не сейчас, а если он и появится снова на этом берегу, то пройдет очень и очень много времени. Солнце подходило к зениту, становилось жарко. Брайан стянул с себя рубаху и нырнул в реку. Прохладная вода приятно освежала, а вместе с тем стирала сожаление о разлуке. Становилось все равно. Было только здесь и сейчас. Были эти луг, река и небо. Не нужно было никуда спешить, бежать, о чем-то беспокоиться. А Роджер… когда-нибудь он вернется. Обязательно вернется. Время относительно. Особенно здесь. Брайан выбрался из воды и растянулся на траве. Под солнечными лучами влага быстро испарялась, оставляя немного щекочущее ощущение стянутой кожи. В какой-то момент показалось, что по щеке кто-то ласково провел. Кто-то когда-то родной, кто-то кто здесь был совсем недавно. И кажется, что Брайан знал кто это еще несколько мгновений назад, но прямо сейчас уже не мог вспомнить. Взгляд зацепился за созревший колосок пшеницы. Он как-то был связан с этим кем-то. Ощущение прикосновения повторилось. Брайан протянул руку и сорвал колосок, разминая его и пропуская зерна между пальцами. Волосы. Он точно так же играл с мягкими волосами пшеничного цвета. И они определенно принадлежали кому-то тому, о ком воспоминания испарились с последними каплями воды. Кажется, что он был здесь утром, а потом ушел за косогор. Возможно стоило подняться и пойти его найти. Почему-то казалось, что это просто необходимо. Брайан поднялся и пошел прочь от реки. Чем дальше он уходил от воды, тем отчетливее в памяти проступали черты лица. Пухлые губы, большие голубые глаза, длинные ресницы, удивленный и, временами, смешно-злой взгляд. Наконец, Брайан вспомнил. — Роджер!