Романтик

Павел Андреевич Чехов ни черта не романтик. Это открытие поражает МакКоя больше, чем внезапная страсть Кирка к своему зеленому старпому (Джим всегда был неравнодушен к зеленым). Не то, чтобы сам доктор был романтиком. Даже наоборот. Впрочем, во времена конфетно-букетного периода он неплохо справлялся, и ему даже нравилось, как смущенно краснела Мириам, когда он оказывался на ее пороге с цветами. Она слишком хорошо его знала и понимала, чего ему стоит играть роль принца. Чехов всегда излучал столько света, тепла и какой-то детской нежности. Он был не корявым грубым подростком, а почти цветком. Отнюдь не в глазах МакКоя – так считал весь экипаж. Чехов милый мальчик, который наверняка красиво ухаживал бы за девушкой и хотел бы, чтобы за ним красиво ухаживали. И МакКой был уверен в этом настолько, что готов был снова перешагивать через себя, чтобы сделать парню приятное. Но внезапно Чехов оказывается не романтиком. И не просто «не романтиком», а Неромантиком. Вот так. Слитно и с большой буквы. И от этого у МакКоя в мыслях логические связи (которых и без того немного) рвутся и рушатся, словно микрочипы в замкнувшем процессоре. Что подтверждает сам факт того, что доктор думает о сравнении с чем-то техническим. Павел, конечно, может сказать спасибо и поцеловать, если доктор внезапно вернется из миссии с каким-нибудь цветком, но всем своим видом говорит, что это нужно ему примерно также, как Ухуре Кирк (слишком частые воспоминания о капитане тоже тревожат Боунса). Тогда МакКой решает, что это проблемы пола. Все-таки он парень, он не должен любить цветы. Но это ведь Паша Чехов – юный, нежный, прекрасный. Он должен ценить красоту. И МакКой, чертыхаясь и проклиная себя, придумывает пенные ванные и ужины при свечах – даже не с виски, а дорогим вином. Паша все также загадочно улыбается. Тогда доктор оглядывается вокруг себя и понимает, что сам Паша ни разу еще ничего не сделал. Ну... Этого вот. Романтического. Паша Чехов, который в страхах Боунса, должен был бегать за ним хвостом и держать за руку, нежно целовать на людях (чего МакКой, конечно, не хотел и просил бы избегать), ничего этого не делал. Никогда. Куда там - в разговорах на личную тему, в которых МакКой уж совсем не силен, Паша оказывается еще хуже и быстро сворачивает тему на любую другую. Когда собравшись с силами, МакКой выдыхает в коммуникатор «я скучаю и хочу тебя», уж тут-то надеясь на что-нибудь горячее и взаимное, Чехов только хмыкает. Но зато потом просто прижимает доктора к стене, и МакКою остается только признать, что, похоже, именно он сам последний романтик на этом проклятом корабле. А Павел Андреевич Чехов – прагматик.