Salacity

      Я молилась всем богам, о которых только знала, чтобы не попасть в очередную передрягу. Живот скрутило в тугой узел от страха, руки задрожали, ноги еле передвигались назад. Я буквально оцепенела, когда увидела чуть ли не звериный оскал на искаженной физиономии. Лучше бы это была злая собака, чем какой-то маньяк. И вы спросите, Луиза, почему сразу маньяк? Да потому что никакой нормальный взрослый мужчина с дьявольской ухмылкой не будет надвигаться на хрупкую девушку в полночь просто так!       Сквозь непреодолимое желание стоять столбом на месте, я развернулась и решила обойти пару домов, чтобы подобраться к своим воротам с другой стороны. Уверенности в моих шагах не было, поэтому я постоянно спотыкалась и чуть ли не роняла пакеты с одеждой, которые сейчас были очень не кстати. Радует только то, что я слишком неуклюжа для каблуков и обула сегодня удобнейшие кроссовки.       Я ускоряла шаг, но и мужчина позади меня вряд ли отставал, потому что я отчетливо слышала его шаги, даже несмотря на шум собственного сердцебиения, застрявшего в барабанных перепонках. Приходилось сдерживать себя, чтобы не сорваться на бег. Никогда не участвовала в марафонах, да и кардио тренировки всегда были не по душе. А, как оказалось, зря. Сейчас это ой как пригодилось бы.       Не помню, когда в последний раз испытывала такой ужас, но больше не хотелось бы. Дыхание уже сбилось, а в левом боку сильно болело. Я шагала так быстро, как могла, уже минут десять. Этот квартал, который пришлось обходить, оказался намного больше, чем я предполагала. И кажется, мужчина решил нагнать меня скорее, чем я доберусь до пункта назначения. Видимо, раскусил мой план.       Мне просто в голову не могло прийти, что кто-то может преследовать меня прямо возле собственного дома, да еще и в таком тихом и мирном районе. В мыслях не укладывалось, почему я и случайно ли это? Я не поняла как, но через секунду я уже бежала настолько быстро, насколько могла. Мужчина не отставал. Вся жизнь, пока еще не четкими картинками, проплывала перед глазами, которые медленно начинали слезиться.       Одно мгновение — он догоняет меня, второе — хватает за руку до невыносимой боли, третье — затыкает мне рот. И только сейчас до меня дошло — надо было кричать. Кричать во всю глотку, чтобы хоть кто-то услышал и пришел на помощь. Видимо, в моем горле все настолько пересохло, что любой писк оказался бы беззвучным. Мои глаза, полные слез, смотрят в его — совершенно стеклянные и безжизненные.       Страх усиливался с каждой волной и пробивал до дрожи, сердце бешено колотилось и будто хотело вырваться, разорвав грудную клетку. Все конечности онемели, в мыслях появлялись только плохие исходы этой ситуации. И каждый образ выглядел хуже предыдущего. Мне казалось, что ноги мои уже ватные, и если тронусь с места — упаду. Но и возможности пошевелиться у меня не было. Я была прижата к стволу дерева большим, плохо пахнущим и страшным телом.       — Привет, красавица, — его ужасный акцент отдался в моей голове вкрадчивым шепотом. Он был так близко, что дыхание леденило кожу. Леденило паскудством и страхом. — Я так не люблю догонялки, — его пальцы коснулись моей шеи, заставляя крепко зажмуриться от омерзения.       Я старательно игнорировала каждое его слово, действие, взгляд. Я надеялась, что это плохой сон, сейчас проснусь в своей кровати и, обняв одеяло, опять вернусь в царство Морфея. Этого не происходило. Я чувствовала только противные прикосновения и никакого намека на пробуждение. Надежда понемногу угасала.       — А ты в хорошее местечко забрела, — на этой улице стояло лишь пару новых домов, даже не все еще были обжиты. И эта моя ошибка заставляла панику бить мое тело все новыми электрическими зарядами. — Ты не представляешь, как давно я ни с кем не веселился, — каждое его слово, пропитанное пошлостью, мерзостью, похабностью и гнусностью заставляло меня не только бояться. Не пойми откуда зажегся этот фитиль, но адреналин растекался по моим артериям.       Я резко наступила на ногу своему обидчику и впилась зубами в его ладонь так сильно, как могла. И в момент его ослабления вспомнила пару приемов, о которых читала в интернете: удар в паховую область и под коленной чашечкой. Пока мужчина хватался за поврежденные места, я вновь рванула с места. Было дикое желание бросить нахрен эти чертовы пакеты, но так жалко пустить на ветер столько денег. Поэтому пришлось тащить не только себя, но и их.       Я вижу нужный поворот, оборачиваюсь — он уже идет за мной, прибавляя скорости. Мои ноги предательски дрожат, сердце, кажется, вот-вот откажется выполнять такую нагрузку, но мозг наконец берет контроль в свои руки. Я буквально выжимаю из себя последние соки, потому что до дома еще метров двести, не больше, сворачиваю на главную дорогу и вновь оглядываюсь.       Слышу громкий, режущий, противный звук автомобильного гудка. В глаза бьет невыносимо яркий свет, заставляет зажмуриться. Все происходит слишком быстро, прежде чем я ощущаю резкую боль в области ребер и падаю. В голове мешаются мысли, ничего не понимаю, чувствую лишь ломоту слева, которая, кажется, все-таки сломает мое тело пополам.       Я пытаюсь открыть глаза, но вижу лишь темный силуэт, в свете фар. Пытаюсь что-то сказать, но получается только несвязное хрипение. Пытаюсь пошевелиться, но мне ужасно больно. И тут мои слезы начинают стекать по щекам. Я чувствую, как кто-то берет меня на руки, и от этого кого-то исходит такое приятное тепло и непонятная доброта. Ничего не вижу сквозь пелену слез, но почему-то уверенность в том, что теперь я в безопасности, заставляет успокоиться.       Меня словно маленького ребенка укладывают на заднее сидение. Но даже малейшее прикосновение к левому боку заставляет морщиться и чуть ли не рычать от боли. До слуха доносится знакомый голос.       — Господи, Луиза, какого черта? — он хриплый, тихий, испуганный. Этот шепот заставляет меня через силу открыть глаза.       Во взгляде напротив столько волнения и непонимания, что самой становится еще хуже. Я слабо улыбаюсь, потому что сейчас безумно рада его появлению. Пускай я и оказалась под колесами автомобиля, зато это спасло меня от того гребаного насильника. На миг, только лишь на миг, все обиды уходят на второй план. На данный момент меня волнуют боль в ребрах и спасение от бог знает чего.       Крис больше ничего не говорит, садится за руль, затем едет так быстро, что кажется, машина вот-вот взлетит. Хоть поездка до больницы и оказалась быстрой, для меня она тянулась долго — мучительная боль распространялась и усиливалась. Из прокушенной губы сочилась кровь, но так получалось сдерживать слезы.       Мои ощущения невозможно было как-то описать, все скинулось в одну кучу и отказывалось раскладываться по полочкам. Да и удар головой об асфальт не позволял трезво мыслить. Я понимала, что могла быть жестко изнасилованной или измученной, или неизвестно, что еще на уме у того психа. Поэтому посчитала выскочивший автомобиль из-за поворота подарком судьбы. Сломанное ребро срастется, а очернение чести и нескончаемый поток омерзения к собственному телу останутся навсегда.       Не верилось и в то, что за рулем Кристофер, — как он здесь оказался? И я бы с удовольствием расспросила бы его, но мое состояние и наши отношения вряд ли позволят мне это сделать. Даже не отношения, а их отсутствие.       Мужчина опять подхватил меня на руки, будто я была пушинкой, и зашел в больницу. В его крепких руках, окутанная его запахом и теплом, я чувствовала непреодолимое желание прижаться к нему и никогда не отпускать. Видимо, так сильно долбанулась, что из головы вылетела вся боль, причиненная им. Уверена, завтра я все также буду его ненавидеть.       Вся эта возня в больнице ужасно вымотала и добила окончательно. Как только я сделала рентген и выпила таблетки, врач обработал раны и ссадины, сказав, что ничего серьезно нет и мне крупно повезло. Нужно только отдохнуть и завтра вечером можно ехать домой. Не помню, как я добралась до койки и как уснула, но сон мой был непробудным и длился, кажется, целую вечность.       Утро было непривычным, разбудила меня медсестра, которая заново обработала царапины и намазала место ушиба какой-то мазью. Правда, было оно непривычным не только поэтому.       — Извините, а давно он здесь? — я кивнула в сторону спящего в кресле Эванса.       — Просидел всю ночь, — девушка улыбнулась, видимо умиляясь его поведению. — Все время спрашивал, все ли с Вами хорошо и держал за руку, пока не уснул. Я опустила взгляд на свои исцарапанные руки. Медсестра вышла из палаты, оставляя меня наедине со своими мыслями и Крисом, мирно посапывающим рядом.       Я тихо рассматривала каждую черту его лица, причем делала это так тщательно, как будто от этого зависело решение важного вопроса. Если он просидел здесь всю ночь, значит, очень волновался. Но это не отменяет всего того, что он натворил за последний месяц. Слишком утомительно постоянно анализировать его поведение, наше общение и мои чувства к нему. Потому что здесь все понятно и совершенно прозрачно, как вода тихоокеанского побережья. Он хочет попробовать все сначала и просит очередной шанс, объясняется со мной и старается искупить вину. Я ненавижу его за все проступки, но понимаю, что скоро сдамся и позволю ему получить свое искупление, потому что слишком сильно чертов Эванс запал мне в душу.       Не придя к ответу на главный вопрос, как быть с Крисом и прощать ли его, я отвернулась на другой бок и посмотрела в окно. Через приоткрытую шторку в палату вливались светлые солнечные лучи.       — Доброе утро, — тихий, вкрадчивый шепот вкупе с легким прикосновением на плече нарушил тишину и спокойствие. Внутри забурлило смущение и волнение.