Встреча двух людей — это встреча двух химических элементов. Реакция может и не произойти, но если произойдет — изменяются оба. (Встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ: если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента.) Карл Густав Юнг
***
Может ли проживать каждый божий день серой рутиной? Если бы это спросили у настоящей, не стоявшей на одном месте Катрины Фокс, то она бы категорично ответила твердое «нет». Задавая данный вопрос обыкновенной японке вроде Мари Изами, то бишь мне, то я бы даже согласилась с данным утверждением. Ну право слово, кто бы мог подумать, что из-за простого эксперимента я мало того что перемещусь из две тысячи сто двадцатого года назад в пятнадцатый, так еще и в младенческое тело ребенка совершенно другого мира? В начале я ошибочно принимала язык, на котором говорили окружающие, за китайский, однако после моих корявых фирменных фраз, что часто повторяли мои знакомые друзья-китайцы, поняла, что конкретно ошиблась в своих мыслях. Новоявленные родители впрочем даже обрадовались, начав разговаривать со мной и на японском, и на трудно понятном китайском. Мне в тот момент было все равно, я была на диво молчаливым и спокойным ребенком на протяжении всего детства. На радость собственной семье, что успела пережить бушующий ураган в роли моей сестры, с виду старше меня целых на семь лет. У меня не было особых планов, хоть преимуществ и существовало бесчисленное множество. Разновидная техника, изобретенная за этот век, многочисленные открытия, что могли бы прийти раньше, прояви я инициативу и серьезный опыт взрослого человека. Возможно, потому что мне было не интересно? Скорее в данную ситуацию лучше было бы положить моего друга Макса, гениального изобретателя и ученого в одном лице. По большей части из нас двоих именно его привлекала новейшая техника, да и снабжал меня ей лишь он один. Томный андроид с колючим взором, отвечающий за хозяйство в моем доме, был его разработкой. Пускай тот и мог уйти в любой момент в связи с утвержденным законом об отдельных правах для андроидов в две тысячи семидесятом году, с тех пор как те стали выглядеть подобно нам самим, человечество воспылало к ним довольно предательскими чувствами. На момент моей смерти Майк работал над соответствующим экспериментом для возможности иметь детей у андроидо-человеческих пар. Удивительно, что с подобной информацией, мне было совершенно все равно что с ней делать. По собственной натуре я была журналистом, не слишком известным, но и не слишком бедным, чтобы сводить концы. Впрочем будущее стало сплошным изобилием в плане продуктов, электричества и остальных нужд для человека, поэтому понятие денег стало односложным. Люди и работали-то только для того, чтобы развлечь себя, а не привнести себе новшества или какую-нибудь прибыль. И если рассматривать мое перемещение с рациональной точки зрения, то по идее мне должно быть очень сложно прижиться в этой реальности. Однако благодаря притупленным воспоминаниям, я могла не волноваться о подобном. Прежняя жизнь казалась каким-то прекрасным сном, который никогда не забудешь, нежели хоть как-то тем что когда-то принадлежало мне самой. Что полностью устраивало мою не в меру ставшую ленивой персону. Я даже в учебе несильно отличалась, успешно не отставая от своих сверстников, но и не рвясь вперед с надрывом. Была чистым середнячком, впрочем как и в собственной внешности. Совершенно не пыталась выделиться, читая стандартную японскую мангу, рыдая на особо драматичных фильмах и раз в неделю проводя время с друзьями. В общем, вела жизнь стандартной японской школьницы. Пускай условия для этого были весьма необычны. Потому что, во-первых, это все еще не до конца мой образ и характер, а, во-вторых, мир был одноименной вариацией омегаверса, где существовали подразделения людей на — омег, альф и бет. Сама я была альфой, но после выяснения данной новости, в срочном порядке была переведена в другую школу по настоянию шокированной и крайне взволнованной семьи. Кстати новость была выяснена, когда мне было всего десять лет. Надо сказать, что посмеялась я тогда знатно, не понимая творящегося вокруг кипиша. Но как оказалось для женщины быть альфой — это своеобразный дефект, учитывая что страна была строгой по нраву, то есть Японией, ситуация обострялась. Хотя я быстро успокоилась после того как прочитала в интернете, что все еще могу забеременеть с помощью ЭКО. Впрочем это не мешало окружающим причислять меня к среднестатическим бетам. Такие есть везде, а внимания на них обращают еще меньше. Для вялой в назначениях цели и в изрядной доле ленивой меня это было прекрасным раскладом дел, так что очень скоро в средней школе Намимори я начала находить что-то хорошее. Конечно, здесь были свои отдельные кадры вроде того же общеизвестного эксгибициониста Тсунаеши, однако его можно было даже игнорировать. Словно я прежде таких чудаков не видела. Но, приевшаяся школа все еще оставалась учебным заведением, в котором заводят друзей и приобретают другие не менее приятные вещи. Поэтому привыкнуть можно ко всему. Даже тридцатилетней женщине со стажем вроде меня. — Ма-тян, — окликнула меня мама, пока я медленно пыталась добить финального босса на игровой приставке в руках. — Сходи в магазин, купи яблок и молоко, я хочу испечь пирог по-итальянски. Скептически хмыкнув на ее речь, тем не менее покорно поднимаюсь с места, надевая поверх белой футболки тонкую, осеннюю куртку. На улице было прохладно, поэтому следовало бы предохраняться в мерах предосторожности. Болеть я не любила сильно, да и во время надоедания учебы спокойно прогуливала по разрешению родителей, которые уже привыкли к тому, что мне можно доверять и не сторониться. В конце концов мои оценки никогда не ухудшались. Хотя если говорить о моей семье, то она была обычной. Мать, Момоко Изами в девичестве Сато, была профессиональным педиатром, однако через некоторое время бросила все, укатив с отцом и беременная мной в Намимори, желая начать рутинную жизнь простой домохозяйки. Сейчас-то она уже жалела о собственном решении, вряд ли кому-то понравится проводить время за уборкой, готовкой, словно какой-то робот днями напролет. Но красивой как в подтянутой фигуре, так и обаятельной улыбке Момоко все еще оставалась. Даже странно становилось от ее густых, рыжих волос и голубых, чистых глаз, порой кажется что у нее есть тайно спрятанный эликсир молодости. Отец же, Сэтоши Изами всегда одевался в однообразные серые костюмы, тщательно зализывая свои волосы назад. Прическа мне его не нравилась, впрочем как и острый, проникновенный взгляд серых глаз. Волосы у него были седыми и как бы он не оправдывался, говоря что пепельные, я-то уже успела увидеть его темную шевелюру в былые годы юности. У него был собственный бизнес, которым он управлял в Намимори, изредка выбираясь в Токио, чтобы обсудить конкретные детали. Честно говоря, делами работы японец старается не делиться, упорно не посвящая семью в свои туманные планы. — Я ушла, — зашнуровав шнурки кед, предупредила я, беря дорогой кошелек матери. Не ясно как наша семья распоряжается финансами, однако жили мы в достатке, практически ни в чем себе не отказывая. Стоит только взглянуть на отдельный гардероб моей старшей сестры, что окончив университет, вернулась обратно домой, как становится ясно, что половина ее вещей из брендовых коллекций. И это было странно. Разве мог бы тогда отец справляться со всеми этими нуждами, управляя простой компанией, пускай и в центре Токио? Определенно компаний у него не две и совсем не три, не удивлюсь если окажется, что и вовсе несколько десятков. Супермаркет я выбрала, что и ожидалось, ближайший, там, кажется, даже подрабатывает друг этого чудика, Гокудера вроде. Впрочем плевать, нрав у него, конечно, дикий, но с покупателями должен обращаться ведь вежливо, иначе его бы выперли оттуда. Во время ходьбы я так далеко ушла в себя, что не заметила очередной поворот и пошла той дорогой, которая была рядом с самым шумным домой в нашем районе, Савад. — Ох, черт, здесь же этот чудик живет, — растрепав себе волосы, вздохнула я. И уже собираясь уйти обратной дорогой, недовольно отступаюсь, понимая, что это глупо. С каких пор я стала настолько трусливой, чтобы бежать делать круг лишь из-за какого-то особо безумного дома? Взяв себя в руки и для достоверности, даже похлопала себя по щекам несколько раз, я вялой походкой направилась до намеченной цели в роли магазина. Но чем ближе я подходила к общеизвестному дому, тем сильнее были слышны подозрительные вопли, взрывы и неистовый смех толпы людей. Ненавижу подобный шум и даже начинаю жалеть о своем решении. В поле зрения попалась чья-то мужская фигура, облаченная во все черное, словно этакий гангстер из второсортных романов, причем поза была именно что подходящей, мужчина как раз лениво пускал сигаретный дым, расслабленно оперившись об стоящую сзади стену. Стоило уже бежать без оглядки, но разве я не отличаюсь завидной храбростью и хладнокровием? В следующую минуту, я твердо намеревалась пройти мимо него, будто бы мы незнакомы, что было правдой, его я сама видела впервые, но привыкшая к частым визитам гостей к этому дому, сумела удержать равнодушие на своем лице. И когда уже я была готова скрыться за заветным поворотом данной улицы, то почувствовала странновато по-своему знакомый аромат горьких апельсинов. Почему странно? Как и говорилось прежде я была дефектной альфой, с рождения не различая слащавые запахи омег и будоражившие альф, но так как обоняние остального все еще было при мне, это было не так важно. Тем не менее этот случай показался мне необычным, заставляя против воли остановиться и с любопытством обернуться назад. Понятия не имею как различать по запаху половую принадлежность, однако уверенный «гангстер» передо мной абсолютно точно не походит на омегу. Может показалось? Но если попытаться вновь принюхаться, то да, явственно ощущаются самые что ни на есть настоящие апельсины. Только горькие, очень, очень горькие, это можно определить даже по одному запаху. Хотелось бы мечтательно сказать, что это судьба, но я в такое не верю. Однако уходить теперь совсем не хочется. Что-то внутри противно сжимается и жалостно поскуливает от подобных перспектив. Остается лишь покорно стоять и мысленно ругать себя последними словами, потому что я начинаю чувствовать себя стыдно. Скоро мужчина уже и сам заинтересуется мной, а этого желательно избегать. Не люблю новые знакомства. — И долго ты будешь стоять там? — вдруг спрашивает он бархатным голосом, вызывая бессознательный табун мурашек по коже. Что за реакция? Я готова буквально растечься лишь от осознавания того факта, что этот секс-символ заговорил со мной. И это ненормально. Я не влюблялась со времен первой жизни, да и то это прошло после исполнения интимных желаний. Поэтому то, что творится со мной невозможно. Пожалуйста, пусть это будет сном. Неуверенно, но твердой походкой я подошла к нему поближе. Неприятный запах сигарет заполнил собой все пространство, заставляя брезгливо скривиться и всеми фибрами души возжелать отобрать у него все эти вредные химикаты. Это ведь вредно для здоровья, о чем он думает? И с каких пор это заботит меня? — Ты… — вперив в меня свой острый, темный взгляд, прикрытый федорой, мужчина мрачно прищурился. — Ты мне не нравишься. Действуя скорее по наитию возбужденных чувств, я резко схватила его за руку в попытке узнать причину такого ответа, но тут же была охвачена чужими сумбурными эмоциями вроде гнева, горечи и жгучей желчи. Последнего было больше всего. Виски заломило противной болью, пока я отчаянно жмурила глаза, стараясь унять ее. Из глубины старых воспоминания припомнились добрые слова хитро улыбающейся бабушки, что мудро говорила о том, как сближаются так называемые «истинные пары», так как у них много преимуществ. В самом первом этапе отношения они могут ощущать эмоции друг друга, лишь сделав один единственный тактильный контакт. И сейчас произошло то же самое. Только со мной, той, что абсолютно не верит в такого типа бредовые идеи. — Ты же омега? — озвучила я свои несчастные мысли, рвущие наружу. — А ты, как понимаю, альфа, — усмехнулся он. — Но задницу я тебе подставлять не буду.