Неоплаченные долги

Дейнерис засыпает на ступенях, когда он выходит к ней. Колени всё ещё дрожат, как бы он отчаянно ни пытался совладать с собой. Король должен хранить свою гордость. Это было легко, сегодня было легко, и ему не от чего содрогаться. Сегодня от него понадобилось лишь умение работать ртом. Вряд ли это продлится долго. — Дени? — он зовёт, и фиолетовые глаза раскрываются, и она смотрит на него в удивлении и надежде. Наивная, невинная маленькая Дени. — Нам разрешили переночевать здесь? — Да. Нам разрешили целую неделю жить здесь, — он улыбается ей, и Дени улыбается в ответ. Каждый вечер, перед сном, она будет дожидаться его, а он будет укладывать её спать. — Этот человек знает, что, когда я получу свой трон, я щедро отблагодарю его за всё. Когда он получит свой трон, он прикажет снять кожу с этого человека и бросить его тело на съедение разъярённым псам, он прикажет поджарить его член и бросить самому свирепому из своих псов. Он каждый раз говорит Дени, что отблагодарит всех этих людей, когда сядет на трон, когда наденет отобранную у них корону, и Дейенерис кивает ему, и она так благодарна тем, кто соглашается приютить их, так обходительна с ними. Он замечает, как некоторые из мужчин, под чьим кровом им доводилось проводить ночи, смотрели на маленькую прелестную Дейенерис. А ей всего семь. Он придумывает всё новые и новые пытки для тех, с кем ему приходится делить ложе. Ему говорят, что она красива. Ему говорят, что он может отдать им её. Дейнерис тянет руку к нему, хватается за него, чтобы встать, и он едва не падает под её весом — колени предательски слабеют. И он кричит на неё, кричит, чтобы она не смела касаться его, и она отскакивает, отшатывается, испуганная его вспышкой гнева. Такая она, маленькая Дени. — Пойдём, — она не заслужила его грубости. — Здесь в доме мягкая тёплая кровать. Разве ты не устала, сестрёнка? Она кивает. Она так сильно устала. Визерис приводит её в одну из гостевых спален. Хвала богам, это не та самая спальня, в которой он был только что с хозяином этого места. Дейенерис улыбается ему и зевает. — Ты же поблагодаришь того человека за меня? Я так сильно устала, я сама не смогу. Конечно, он поблагодарит того человека за неё. Он поблагодарит каждого, кто будет добр к ней, каждого, кого эта глупышка захочет отблагодарить. — Конечно, — отвечает он и склоняется заправить ей за ухо переливчатые пряди волос. Может быть, он тянет слишком сильно. Её волосы темнее его волос. Почти золотые. — Отдыхай, Дени, и постарайся уснуть. Мне нужно ещё кое-что обсудить с нашим гостеприимным хозяином. Если он дважды за ночь даст хозяину этого места то, чего он желает, то, может быть, их ждёт более сытный завтрак. Скажет ли Дейенерис ему что-нибудь? Пожелает ли она ему спокойной ночи? Скажет ли, что любит его? Она не говорит ничего, засыпая мгновенно, едва он устраивает её удобнее на кровати, и на миг, всего на миг, она выглядит истинной принцессой крови — той, кем она должна была быть по праву рождения. Серебристые простыни защищают её лучше доспехов. Он возвращается спустя два часа. Она уже крепко спит, и это к лучшему. Он не хочет придумывать причины тому, откуда у него царапины по бёдрам, почему с его головы выдраны клочья волос. Сейчас, в темноте, она не могла бы заметить, но утром, утром ему придётся придумать ответ — о последнем. И как она ещё ни о чём не догадалась? Он знает: Дени видела шрам по его груди. Однажды она пыталась дотронуться до него, и Визерис схватил её за руку и отшвырнул от себя, и у неё со щеки долго потом не сходил синяк. (Он вскрикнул тогда. Он был храбр, как и положено королю, пока лезвие танцевало по его губам, его шее, его горлу, но когда острие клинка упёрлось ему в грудь, он похолодел от ужаса, что его жизнь будет отобрана у него, что он будет заколот кинжалом в самое сердце, как его отец был заколот со спины. Он получил шлепок тогда, и ему было приказано заткнуться: не хотел же он разбудить малышку, спавшую рядом с ними? И они продолжали.) Вздох вырывается из его груди, когда он, наконец, устраивается полностью одетым в постели. Дейнерис и не пошевелилась. Нет, он никогда не смог бы так поступить с ней, не смог бы отдать её, такую маленькую, такую невинную, ту, чей цветок не распустился ещё. Однажды, знает он, это произойдёт с ней. Но не с ним. То, что естественно для женщины, противоестественно для мужчин. Он помнит, как мать сжимала его руку до синяков, утопая в собственной крови, и умоляла его позаботиться о маленькой сестрёнке, которая, думал тогда не только он, не прожила бы и двух ней. Он помнит, как улыбался и обещал ей, а она звала его Рейгаром, Рейгаром, который сотворил это с ними, который отверг её любовь и сбежал с девкой Старков, да, Рейгаром! Он пытается обнять Дени, и она отодвигается во сне от него. Визерис хмурится. Конечно же, он никогда не поступит так с Дейенерис. Однажды она станет его женой. Он продал всё, что имел: последнюю одежду, корону матери, даже собственное тело — но невинность сестры, её девичество принадлежат только ему.