Внутренний потенциал

— Скажите, каков ваш новый план, ачарья? — Чандрагупта преданно взирал на своего гуру, в задумчивости изучавшего клочок странного пергамента, похищенного вчера вечером принцем пиппаливанского народа из заброшенного лесного храма, где ачарья и его вороватый ученик остановились поужинать, а заодно выспросить у старенького брамина последние новости о том, усилилось ли в Магадхе народное возмущение. Выкован ли меч революции? Не пора ли этим мечом сразить злокозненного царя-тирана? Брамин ничего внятного ответить не смог, ибо в тот вечер молился. В наказание за свою неосведомлённость глупый старик лишился роти, ладду, нескольких фруктов и ценной вещи, которую, как ему казалось, он хорошо спрятал. Украденный пергамент был желтовато-коричневым и изрядно помятым, однако очень тонким и гладким на ощупь, словно лепесток лотоса. — Интересно, из чего это сделано? — размышлял Чанакья. — Не похоже ни на листья пальмы, ни на ткань, ни на кожу животного, — ачарья ещё раз осмотрел пергамент с обеих сторон, повертев перед глазами. — Весьма удивительные вещи тут написаны. Удачная находка, Чандра, поздравляю! Откуда украл? — Из-под правой стопы статуи богини Дурги… — Ай-яй-яй! — Вы же сами говорили, когда выкопали тайник на земле, где проводились сожжения тел: ради блага революции можно всё! — Да-да, тут ты прав! — похвалил ачарья находчивого ученика. — Теперь, когда я дочитал и вник в суть, можно провести описанный здесь ритуал. — А что за ритуал? — оживился Чандрагупта. — Здесь написано неким мудрецом по имени Океанический Царь из Пуны*, что проведя определённый вид поклонений, можно обрести способность стократным прочтением приведённой в этом пергаменте мантры выпускать наружу свой внутренний потенциал. Ведь в каждом из нас сокрыта такая великая сила, с которой подчас невозможно справиться самому Шиве и его супруге Парвати, не говоря о других богах. Всех врагов можно сокрушить этим внутренним потенциалом. Глаза Чандры торжествующе заблестели. — Отлично, учитель! Значит, в самое ближайшее время мы сможем победить злодея Дхана Нанда? — Конечно! — ачарья горячо ухватил Чандрагупту за руку. — Мы немедленно уйдем в лес, чтобы никому из наших людей не навредить в случае неудачи, проведем там ритуал. Если эта мантра сработает, Дхана Нанду настанет конец очень скоро. Только вот здесь в примечании написано: «Требуется идеальный контроль над собой, иначе последствия будут непредсказуемыми». — Я идеально себя контролирую благодаря вашим многолетним тренировкам! — Вот и чудесно, — мягко улыбнулся ачарья. — Вскоре мы победим, и ты станешь царем Единой Бхараты. *** — Ом Намах Ошо Прем Шакти Чандрагупта! Ом Намах… — слова «прем» и «ошо» в мантре немного тревожили, однако Чандрагупта мужественно прочитал мантру ровно сто раз, в то время как ачарья прыгал вокруг него, осыпая ученика лепестками лотосов для пущего драматизма. «И всё-таки: зачем «прем» и «ошо», если нужна просто «шакти»?» — напряжённо размышлял сын Муры. Неожиданно из чакры анахата у Чандрагупты вырвался сияющий луч. Коснувшись земли, он превратился в дэви удивительной красоты. Явившаяся шакти юного заговорщика оказалась гибкой, изящной, синеглазой, с золотыми волосами до колен. Но самым удивительным и волнующим в ней было полное отсутствие одеяний. «Розовые сосцы ее напоминают цветки, а меж бедер хочется провести всю жизнь», — мелькнула греховная мысль в голове Чанакьи. Гуру задрожал и выронил поднос с лепестками. Затем, к ужасу Чандрагупты, встал на четвереньки и, замурлыкав, как кот, пополз к девушке. Упав перед ней ниц, сложив руки над головой, Чанакья забубнил: — О Богиня! Позволь слиться с тобой в аскетическом, очищающем душу соитии ради блага Единой Бхараты! Он не договорил. Красавица левой рукой ухватила Чанакью за волосы, заставив приподняться, а затем точным ударом колена врезала по переносице, после чего с презрением откинула в сторону. Чанакья взвыл и, схватившись за лицо, откатился по траве. — Божественная! За что?! Я к тебе со всей любовью, а ты… — Презренный развратник! — с отвращением поморщилась красавица. — Не смей больше приближаться ко мне со своими гнусными намерениями! — Э, полегче! Я не позволю оскорблять учителя! — возмутился Чандрагупта, но тут же схлопотал удар в челюсть. — Молчать! Никто не смеет указывать своей внутренней дэви, что ей делать! — Ты — моя внутренняя дэви? — поразился Чандра, приоткрыв рот от изумления. — Да, — самодовольно отозвалась голая девица и, переступив через охающего Чанакью, подошла к вороному скакуну гуру, пасшемуся поблизости. Ни слова не говоря, она вскочила на коня, ударила его по бокам, пуская в рысь, а потом в галоп, и быстро скрылась с глаз злосчастных экспериментаторов. — Что это было? — потрясенно прошептал Чандрагупта, держась за распухающую щеку, медленно наливающуюся багрово-синим цветом. — Похоже, мы сделали что-то не так, — гнусаво пробормотал Чанакья, всё ещё испытывая острую боль в носу. *** В это самое время в Паталипутре в своих покоях страдал император Дхана Нанд. Его жизнь давно превратилась в унылую серую полосу, приправленную горькими терзаниями. Среди окружающих его людей, как выяснилось, не оказалось никого, на чью преданность царь мог бы рассчитывать. Любимый слуга некогда бросил его, став заговорщиком и бунтовщиком. Следом в предатели подалась родная сестра, что куда сильнее, чем падение с царского балкона, сказалось на ее умственном здоровье. Дурдхара теперь вела себя как обезумевшая давным-давно царица Мура, ежедневно изливая на голову брата проклятия и призывая к нему гибель. Кульминационной точкой злоключений Дхана Нанда стало появление во дворце Тарини — дочки брамина, обучавшего некогда сыновей Махападмы военному искусству, и первой юношеской любви царя. Много лет тому назад Дхана Нанд очень переживал из-за их неудавшихся отношений, но еще задолго до встречи с Чандрой и думать о Тарини забыл. И вот она сама явилась спустя двадцать лет, всколыхнула в нем былые чувства, а потом в порыве раскаяния призналась, что тоже заговорщица и пришла во дворец с целью шпионажа в пользу Чанакьи. Благодаря ее помощи был убит царевич Раштрапала и попал под подозрение Дашасидхика. Со дня признания Тарини Дхана Нанд пил, не просыхая. Трое людей, которых он более всего любил в своей жизни, предали его и желали убить. Ракшас, оставшись без помощи Даймы и Бхадрасала, не успевал быть одновременно генералом, советником и утешителем царя, хотя пытался изо всех сил управиться на трех фронтах. Дхана Нанд чувствовал, что круг сжимается теснее, а смерть подходит все ближе. Царь сделал ещё глоток. «Да пропади всё пропадом! Напьюсь до потери сознания и попрошу Ракшаса сразиться со мной. Если я буду мертвецки пьян, он легко со мной справится. Умру в бою и от руки того единственного, кто меня любит, пусть я его в ответ так же сильно любить не могу». Дхана Нанд уже открыл рот, чтобы приказать позвать в свои покои аматью, как вдруг услышал за дверью приближающийся шум. Судя по звукам, кто-то ломился с упрямством и мощью слона через весь дворец в его опочивальню, по пути расшвыривая охрану, словно игрушечных солдатиков, вырезанных из дерева. — С дороги!!! — услышал Дхана Нанд зычный женский голос. — Никто не смеет останавливать будущую махарани Магадхи!!! Дхана Нанд выронил золотой бокал и испуганно уставился на дверь, ожидая увидеть ту, кто сейчас войдёт. Он не припоминал, чтобы обещал свою руку и сердце даже Тарини, не говоря о ком-то ещё. Ждать пришлось недолго. По двери снаружи наподдали ногой, она вывалилась с грохотом из дверного проёма, и перед царём предстала обнаженная золотоволосая богиня с высокой нежно-розовой грудью, стройными ногами и точёными бедрами. Царь замер, ошеломлённо разглядывая нежданную гостью и чувствуя необыкновенное волнение в груди и жар в чреслах. — Ты кто? — спросил он, не отрывая шокированного взора от прелестей богини. — Чандрагупту помнишь? Царь нервно кивнул. — Я его невинная внутренняя сущность, не тронутая мыслью о предательстве и полная любви к тебе. «Не такая уж и невинная, — невольно подумал царь, — учитывая, в каком виде она явилась в мою опочивальню». — Я пришла для заключения долгосрочных отношений. — Каких? — изумился Дхана Нанд. — Замуж за тебя хочу! Это прозвучало чрезмерно откровенно. Царь икнул. — Ты возражаешь против этого? — Но чем ты докажешь, что ты — внутренняя сущность моего слуги-предателя? И где гарантия, что сама меня не предашь? — Однажды, когда вы с Чандрагуптой были наедине, он сказал тебе: «Мое тело и сердце к вашим услугам». Помнишь такое? — О да! — на устах императора появилась нежная улыбка. — Это я заставила его изречь такие слова. Я тебя полюбила с момента нашей первой встречи, а для истинно влюблённой шакти ничто не может стать препятствием между нею и её любимым. Никакие человеческие поступки и ошибки не влияют на неё. Чандрагупта позволил Чанакье искалечить свой разум, но я сидела так глубоко внутри, что до меня этот лживый брамин не добрался. Именно я заставила Чандру похитить пергамент с описанием тайного ритуала извлечения внутренней силы, чтобы быть с тобой. И вот я здесь. Я никому не позволю тебя обидеть! Отныне ты под моей защитой… — А ты — под моей! — эхом откликнулся Дхана Нанд, с восторгом глядя на девушку. Потом ещё раз оглядел с ног до головы свое новое сокровище и вдруг с радостной улыбкой протянул к прекрасной богине руки: — Иди же ко мне, моя Чандрагупта! *** Однако вместо того, чтобы заключить царя в страстные объятия, красавица приподняла своего возлюбленного над полом одной левой и ловко швырнула на ложе, запрыгнув сверху и устроившись на бёдрах царя. — Только нос не отрезай! — с волнением предупредил Дхана Нанд, вспомнив свой сон пятилетней давности. — Что ты, милый! — шакти нежно улыбнулась. — Зачем я стану вредить своему любимому? Лучше расслабься, и ты увидишь небеса. — А свадьба? — напряжённо спросил царь. — Мы оба так долго ждали друг друга, медовый мой, теперь свадьба немного подождёт. К тому же я знаю, что ты свое слово сдержишь, если уж обещал! А не сдержишь — так я напомню. Дхана Нанд посмотрел в небесно-синие очи невинной девы и понял: женитьбы ему не миновать. Однако странным образом он уже сейчас был не против этого. Забывшись в наслаждении, он даже не слышал, как в коридоре на подступах к его опочивальне стенает очухавшаяся от обморока Тарини. Дочка брамина пыталась остановить продвижение опасной соперницы в царские покои, но была погружена на время в бессознательное состояние. Последнее, что могла вспомнить Тарини, до того, как лишилась чувств — свой собственный крик: — Уйди, разлучница! Это я — царская невеста! — но её вырубили ударом ребра ладони по горлу и, переступив через рухнувшее тело, двинулись дальше. Очнувшись, Тарини шустро доползла до царской спальни. Как ни странно, но выбитая дэви Чандрагуптой дверь снова стояла на месте, а изнутри опочивальни доносились безудержные стоны. — Ты божественна! — услышала Тарини срывающийся голос Дхана Нанда, полный блаженства. — Я клянусь, только ты станешь моей царицей! — Развратница, — с отвращением прошептала Тарини, отходя от дверей покоев. — Я-то себе только трогать ножкой царский лингам позволяла. И то сквозь дхоти. И то лишь по праздникам. Откуда эта асуриха взялась на мою голову? Надо рассказать об этом Чанакье. И Тарини отправилась к себе, чтобы тайком выпустить из окна свою серую почтовую голубку. *** Чандрагупта слабел. Через семь дней у него не осталось сил даже на то, чтобы поднять лук или меч, да и обычные повседневные дела давались с большим трудом. На восьмой день взволнованный Чанакья прямо с раннего утра ринулся в ограбленный ими лесной храм, чтобы во всем повиниться перед старым брамином и попросить помощи. Сухонький маленький старичок с хитрыми глазёнками выслушал Чанакью и высокопарно изрёк: — Это к юноше пришло наказание от богини Дурги за совершённую им кражу. Будет знать, как чужие пергаменты похищать! — Но что это был за ритуал? Почему явилась та бесстыжая дэви? Как добиться помилования от богини для моего ученика? Я готов принести любые жертвы, лишь бы шакти вернулась к нему! И украденное я принёс обратно. Вот, — Чанакья протянул брамину похищенный Чандрой пергамент. — Поздно, — покачал головой старичок. — Результатом проведённого вами ритуала явился выход из тела вашего ученика его внутренней силы в обличье девушки, чья мощь и привлекательность сравнимы лишь с божественными. Однако Чандрагупта не смог контролировать её. Если же шакти не контролируют, она всегда делает одно и то же: ищет ту, в кого влюблён породивший её мужчина, отправляется к этой девушке и заставляет её исторгнуть из себя внутреннего мужчину. После этого шакти несколько дней занимается с внутренним мужчиной любовью, когда же они оба взрываются в экстазе, то их энергии снова возвращаются в тела хозяев. Ждите! Очень скоро ваш ученик снова встанет на ноги. Мудрец отвернулся и собрался дальше заниматься своими делами, как внезапно Чанакья задал ему волнующий вопрос: — А если из дворца Магадхи мне написали, что наша внутренняя дэви уже неделю не вылезает из опочивальни императора? И судя по доносящимся оттуда звукам, она там занимается любовью не с внутренним мужчиной сестры царя, официально считающейся невестой Чандрагупты, а с самим царём? У мудреца дёрнулся сначала правый глаз, затем левый. Потом оба глаза дёрнулись одновременно. — Это плохо, — прошелестел он. — Очень плохо. — Но что это означает? — напирал Чанакья. — Ваш грешный ученик на самом деле был влюблен вовсе не в царевну Дурдхару, как вы все думали, а в императора Дхана Нанда! Теперь спасения нет. Эта девица будет заниматься любовью с царем, пока тот не испустит дух, но не по злобе душевной она вгонит его в могилу, а из великой любви, кипящей в ней. Отныне царю не избежать смерти. — Отлично! — обрадовался Чанакья. — Лучшего конца для царя-тирана я бы сам придумать не смог! — И в тот же день, когда умрёт царь, вместе с ним скончается и ваш ученик, — охладил радость гуру брамин. — Ибо влюбленная шакти в миг смерти обнимет собой душу умирающего царя и заберёт его с собой на небеса для вечного блаженства. А как только это случится — вашему Чандрагупте не жить! — Что же делать?! — перепугался Чанакья. — Шакти вашему ученику вернуть уже нельзя, но можно забрать у царя взамен его шакти. Тогда обе влюблённые пары уравновесят друг друга. Убийственное стремление к соитию превратится в преданную любовь, и царь будет жить как с женой с шакти вашего ученика, а Чандрагупта сможет соединиться узами брака с шакти Дхана Нанда. — Мне это не подходит, — нахмурился Чанакья. — Если подобное случится, моя месть не будет осуществлена. Но я не хочу потерять Чандрагупту. Я слишком много в него вложил. Есть ли другой выход? — Есть, — кивнул старичок. — Но другой выход сложнее. Надо отправить следом за первой шакти ещё одну внутреннюю дэви, чтобы она сразилась с первой и победила её. Тогда царь останется ослабевшим после многодневных любовных игр, а к вашему ученику вернутся силы. — Этот вариант мне нравится! — воспрянул духом Чанакья. — Однако вы должны найти того, кто полностью контролирует все свои внутренние порывы! Иначе его шакти тоже сбежит в поисках своей истинной любви. — О, — Чанакья легкомысленно махнул рукой, но при этом второй рукой осторожно потрогал нашлёпку из лопуха на распухшем носу. — Я в своей дэви абсолютно уверен. Я сумею управлять ею, ибо похоть моя давно побеждена аскезами. Шакти никуда не сбежит. — Моё дело — предупредить, — хмыкнул брамин. — Помните одно: никому заранее не дано знать, что на уме у его внутренней дэви. Однако Чанакья уже вышел из храма и этих последних слов не расслышал. *** — Задери меня асур, она тоже сбежала!!! — ошалевший Чанакья глядел вслед уезжавшей на его новом коне кудрявой рыжеволосой девице с пышными формами, чьё белоснежное тело, усыпанное солнечно-золотыми веснушками, не было прикрыто даже клочком ткани. — Учитель, — осуждающе прохрипел из-за его спины едва держащийся на ногах от слабости Чандрагупта. — Вы же уверяли, что сумеете её контролировать… Но не смогли! — Честно говоря, я подумал: даже если она не станет мне подчиняться и не отправится сражаться с твоей шакти, то подарит свою энергию и любовь тебе. И таким образом спасёт от смерти. — С чего вы это взяли?! — Ну, если некогда я тебя хотел, то я думал, возможно, и она тебя захочет? А раз у тебя внутри отсутствует шакти, то моя заполнила бы эту пустоту. Ну, а я потом извлёк бы твою дэви у Дхана Нанда, подарил ей божественное соитие и наполнился бы ее силой. Обмен энергий, так сказать… — Извращенец, — Чандрагупта со вздохом уселся на траву. — От извращенца слышу, — парировал Чанакья. — Не твоя ли шакти вторую неделю подряд в Паталипутре царя в ложе вколачивает, если верить посланиям Тарини? Ракшас, говорят, пытался вломиться в покои и спасти царя, так она его ударом ноги в окно вышибла. Хорошо, Ракшас на грядку с чистецом византийским** упал, в центре которой сарпаганда*** росла для нужд царского целителя, не расшибся почти. Мне Картикею даже жаль стало. — С чего бы? — подозрительно прищурился Чандра. — Не знаю. Друг детства и всё такое… — Что значит — «всё такое»? — Первый поцелуй у меня был именно с ним. В шестнадцать. Чандрагупта хохотал до тех пор, пока не сорвал горло, и смех не перешёл в хриплый кашель. — Теперь понятно, куда подалась ваша дэви, ачарья – вколачивать аматью в его ложе. — Не может быть! У меня и чувств к нему давно нет! — не поверил Чанакья. — У вас нет, а у вашей шакти, похоже, есть, — съязвил Чандрагупта. — Я вон тоже думал, будто свои чувства к Дхана Нанду убил давно, ан нет… Хотим мы того или нет, но придётся ехать в Паталипутру и жениться на внутренних дэви Дхана Нанда и Ракшаса. — Ни за что!!! — в панике заорал Чанакья. — Лучше смерть! К тому же, — он понизил голос. — Для нас еще не всё потеряно. Мы можем сделать кое-что иное. — Что вы задумали? — насторожился Чандрагупта. — Хочу вызвать внутреннего мужчину твоей матери. Мура ни в кого из живущих не влюблена, ибо всегда любила лишь твоего отца. Она сумеет управлять своим невидимым Шивой. Она прикажет ему вытащить наших дэви из Магадхи. Ты согласен? — Не знаю почему, но у меня очень плохое предчувствие, учитель, — задумчиво проговорил Чандрагупта. *** — Уважаемые кшатрии и моя милая дэви, я нижайше откланиваюсь, чтобы отбыть в Параспуру к моей возлюбленной дэви Калки, — рослый широкоплечий мужчина, чьи чресла были прикрыты изысканным ожерельем из магнолий и лотосов, а грудь перетянута куском парчи, вежливо откланялся застывшим, как каменные изваяния, Муре, Стхулбхадре, Чанакье и Чандрагупте, после чего уселся на коня своей хозяйки и быстро исчез. — Уже третий уведённый у нас конь за последние девять дней, — скорбным тоном произнёс Чандрагупта. — Скоро ездить не на чем будет, а воровать для вас, ачарья, у меня уже сил нет. Второго коня, кстати, украла рыжая баба с внешностью мудреца Вьясы. — Но-но! Не оскорбляй мою дэви! — возмутился ачарья. — Твоя хоть и была красавицей, но вела себя как пьяная шудрянка или как дочь асуров. Ни такта, ни манер. Хорошо хоть внутренний мужчина махарани никого из нас не отделал, уехал спокойно. Вот только странно, с чего бы его к жене покойного Джагат Джалы понесло? Махарани не прояснит этот вопрос? — мягко обратился ачарья к своей ученице. — А? — Мура с мечтательной улыбкой всё ещё глядела в ту сторону, куда уехал её внутренний Шива, чем-то смутно напоминавший почившего семнадцать лет назад Чандравардана. — Ты была влюблена в дэви Калки? — грозно спросил у матери Чандрагупта, вырывая Муру из сладкого облака мечтаний. — Да-ааа, — вдруг нежно пропела Мура, расплываясь в счастливой улыбке. — Эта Калки такая приятная женщина! Будь я кшатрием, увезла бы её немедленно от деспота-мужа и развратника Дургама, к счастью, ныне тоже покойного. Я бы сделала ей свадебное предложение. Возможно, это случится в следующей жизни, когда я стану раджей… то есть, раджой! Ой, — Мура, закрасневшись, потупилась. — Не слушай меня, сын. Конечно, меня ничего на самом деле не интересует, кроме свободной Бхараты. — Итак, проблема усугубилась, — Чанакья мрачно оглядел своих последователей. — Последняя наша надежда что-то исправить — это Стхулбхадра. Признавайся, в кого тайно влюблён?! — Ни в кого! — испуганно съёжился толстяк. — Даже если в меня или в Чандру, я не обижусь, — продолжал Чанакья. — Говори честно! — Стесняться некого, мы тут все извращенцы, — ободрил друга Чандрагупта. — Хорошо, скажу, — преодолевая смущение изрёк Стхул. — Ну?! — выжидающе уставились на него все. — Моя внутренняя дэви влюблена в еду. Если вы её вызовете изнутри меня, она отправится на кухню жрать и умрёт от обжорства. И я вместе с ней, — и он покаянно опустил голову. — Я подозревал это, — печально вымолвил Чанакья. — И что нам дальше делать? — спросил Чандрагупта. — Остаётся только то, чего я больше всего не хотел, — нахмурился Чанакья. — Ехать в Магадху и извлекать внутренних дэви из Ракшаса и Дхана Нанда. Если, конечно, моя шакти подалась именно к аматье. — А больше ей деваться некуда, — развеселился Чандрагупта. — Она не осталась со мной, Дхана Нанд уже занят. Остаётся Ракшас — ваша первая любовь! Кроме того, нам непременно придется её найти, чтобы вы не двинули кони. А мама поедет со Стхулом в Параспуру извлекать кшатрия из дэви Калки. Так, мама? — было заметно, что впервые в жизни ученик Чанакьи пытается уязвить собственную мать. — Я уж его извлеку, не сомневайтесь! Если она моего мужика забрала, пусть теперь своего отдаёт. Лишь бы он на Дургама не оказался похожим. Но если так, его ждут суровые времена, — и глаза Муры алчно блеснули. *** В Паталипутре царило полнейшее смятение. Государство, хотя никто за пределами дворца об этом ещё не знал, находилось на грани развала. Чанакья мог бы легко захватить власть, если бы захотел, но ему сейчас было не до того. Охрана, не моргнув глазом, пропустила бывших заговорщиков во дворец, словно им было безразлично — явился в Паталипутру коварный Чанакья с учеником или Господь Шива с супругой. На предложение открыть двери в покои царя телохранители с усмешкой ответили: — Вы уж сами. С этим порождением асуров, завладевшим сердцем и телом царя, мы встречаться не хотим. Каждого, кто туда входил, прибили или покалечили. Да и самрадж наш еле дышит, только спасать его некому. Залюбит до смерти эта злобная асуриха государя нашего! — Так мы его как раз спасать приехали, — успокоил охранников Чанакья. — Что-то, спасители наши, вы сами бледновато выглядите, — заметил с ехидцей самый младший телохранитель, совсем ещё мальчишка, обращаясь к Чанакье, — а друг ваш так вообще едва на ногах держится, — и он указал на Чандрагупту. Принц пиппаливанского народа и правда обессилел настолько, что стоял прямо лишь при поддержке Чанакьи. — От него вторая половина ушла, — пояснил ачарья. — А, тогда всё ясно! — кивнул охранник постарше, в чьих усах и бороде виднелась проседь. — Бывают такие подлые жены. Редко, но бывают. Кнутом такую по спине отходить — сразу вернётся обратно и как убегать забудет! — А можно мы воспользуемся помощью других шпионов, оставленных нами в прошлый раз во дворце, чтобы отпереть царские покои? — вежливо поинтересовался Чанакья. — Да, конечно, — разрешил охранник. — Всё равно самраджу нашему скоро крышка, да и Ракшас окочурится вскоре. Его тоже оседлала дочь асуров. Горячая такая… Аж дым из покоев порой валит. Наверное, годовой запас благовоний сожгли! Короче, делайте что хотите. Хоть сами на престол садитесь. Должен же кто-то стать царём в этом безумном государстве? — Мы бы и рады, — Чанакья грустно улыбнулся, — но если мы не примем меры, то и нам вместе с вашим царем и аматьей наступит крышка. Тарини!!! — заорал ачарья на весь дворец. — Выйди, отопри царские покои!!! По-хорошему не получится — штурмом брать будем. На зов Чанакьи из ниоткуда внезапно явилась Дурдхара. Её сари почему-то было помято, причёска перекосилась. Как ни странно, на присутствие Чандрагупты она никак не отреагировала. Даже не поприветствовала любимого жениха. — Может, я помогу? — с растерянной улыбкой спросила она у Чанакьи. — Ну, попробуй, — Чанакья указал ей кивком на дверь покоев. — Как мне кажется, ты — единственная, кого шакти Чандрагупты не выбросит в окно. Ведь ты дорога императору, а шакти Чандры должна выполнять все желания царя. Постучи. Может, эта… дэви тебе откроет? И Дурдхара, осторожно приблизившись, постучала в дверь. — Братик, это я. Мириться пришла, а заодно поздравить новую махарани с воцарением в Магадхе. Можно войти? Стоны изнутри неожиданно прекратились. Затем послышалась тяжёлая поступь и наконец двери опочивальни распахнулись. Абсолютно нагая девица с улыбкой оглядела собравшихся перед ней и неожиданно пропустила всех троих, включая Чандрагупту и Чанакью. Видимо, в эту минуту у неё было неплохое настроение. Чанакья вошел следом за Дурдхарой, ведя за собой ослабевшего Чандру, еле передвигавшего ноги. — Чандрагупта, помоги, — прошелестел царь, еле отрывая голову от подушки. — Или мне конец! — Я и пришёл помочь, — тем же тоном отозвался Чандра. — Я без своей дэви как без рук. — А я из-за твоей дэви скоро без лингама останусь, — честно признался несчастный царь. — Прости, — извинился Чандра. — Сидя внутри меня, она изголодалась. — По ней заметно, — понимающе ответил залюбленный до полусмерти Дхана Нанд. *** — Хочешь помочь нам обоим? — спросил Чандрагупта. — Бесспорно. Если эта твоя… ненасытная внутренняя сущность позволит. — Я позволю, — с мягкой улыбкой произнесла шакти. — Мне даже лучше станет, если Дхана избавит нас обоих от лишних элементов. Мне соперницы не нужны: ни внешние, ни внутренние. Если я останусь, а его шакти уйдет, то я смогу сливаться с мужем в экстазе намного полнее, чем сейчас. Нам будет очень хорошо вместе. Правда, Дхана? На лице царя проступило некоторое сомнение, но он быстро овладел собой и нежно взглянул на златокудрую дэви. — Само собой, любимая! — Тогда повторяй за мной, — заговорил Чанакья. — «Ом Намах Ошо Прем Шакти Дхана Нанд». — А что это за «ошо»? — с сомнением спросил царь. — Сколько мантр знаю, нигде этого слова нет! — Так это слово, похоже, весь эффект и даёт, — пояснил Чандрагупта. — Меня вон как наизнанку вывернуло! Такую девицу породил — словами не описать. А уж какую девицу из себя исторг Чанакья… — Хватит. Самому тошно, — поморщился ачарья. — Почему тошно? — Дхана Нанд вдруг приподнялся на ложе. — Лично мне моя красавица понравилась. Просто отдыха было маловато, а нагрузки много. А я больше как-то к сражениям привык в последнее время. И в сабху выходить долго не мог, это очень тревожило. Но если моя милая Чандрагупта исправится и позволит мне заниматься государственными делами, — он лукаво подмигнул своей возлюбленной, — то я ничего не буду иметь против такой страстной супруги. Я уверен, что и дэви, порождённую подлым брамином, кто-то оценит. — Вообще-то уже оценил, — пробормотал Чандра. — Кто?! — опешил царь. — Ваш аматья. — Хм, понятно, почему в последние три дня он не заходил. А до этого по двадцать раз в сутки дверь ломать пытался, пока моя Чандрагупта его на клумбу не выкинула за то, что он ей семьдесят шестой экстаз обломал! Ну, удачи ему! Надеюсь, Ракшас выдержит, — и царь звонко рассмеялся. Происходило невероятное. Дурдхара смотрела во все глаза — и не верила себе: брат не пытался убить Чанакью и Чандрагупту, а спокойно беседовал с ними да ещё и шутил. — Повтори снова мантру, подлый брамин, чтобы я смог её прочесть, — весело промолвил Дхана Нанд, и Чанакья охотно выполнил его просьбу. Когда мантра была прочитана ровно сто раз, вокруг фигуры царя воссиял золотой ореол, который превратился в яркую вспышку пламени, и из этого мистического огня явилась смуглая черноокая дэви с волосами, подобными камню агату, внутри которого спрятан гранат, струящимися почти до самого пола. Эти роскошные густые волосы, отливающие одновременно тьмой и пламенем, укрывали её тело, словно дорогое одеяние. Чандрагупта облизнул губы, приготовившись к тому, что сейчас эта девица сделает с ним то же, что его шакти сотворила с царем, и — видит Шива — любимый ученик Чанакьи жаждал именно этого, однако девица хмуро оглядела всех собравшихся и неожиданно спросила: — А куда делся Селевк? — Так мы с ачарьей его выперли из Таксилы! — радостно сообщил Чандрагупта. — Недавно совсем. Но он уже на пути в Македонию. Или в Грецию? А, может, в Персию? Этих иноземцев шут разберёт, откуда они на нашу голову приплывают. — Что значит «выперли»?! — грозно прогремела девица. — Что за уличный жаргон шудр в устах принца? Значит так, — тут она повернулась к Дхана Нанду, — прикажи быстро снарядить свой лучший корабль. Я должна вернуть Селевка. — А как же я?! — возмутился Чандрагупта. Черноокая смерила пиппаливанского принца презрительным взглядом. — Но я хочу Селевка! Любой ценой. Чанакья схватился за сердце. Чандрагупта схватился за Чанакью. Дурдхара язвительно захохотала. А Дхана Нанд на удивление спокойно улыбнулся своей внутренней дэви и, лукаво подмигнув, сказал: — Что ж, будет тебе корабль, моя внезапная! Кстати, хороший выбор. Селевк — отличный кшатрий и один из лучших царей, — и он одобрительно посмотрел на свою шакти, а затем повернулся к сестре, Чандре и Чанакье. — А вы, уважаемые, не могли бы покинуть мои покои? Если не ошибаюсь, вам ещё предстоит внутреннюю дэви из моего аматьи извлекать. Но не факт, что она возлюбит подлого брамина, — и со злорадной улыбкой царь указал Вишнугупте и своему бывшему слуге на широко распахнутую дверь. *** — Пошли искать аматью, — обречённо проскрипел поникший Чанакья, — если ещё и его баба… то есть, дэви… выкатит сюрприз, тогда пиши пропало! — Нет! — твердо сказал Чандрагупта. — Ты ступай, извлекай бабу… то есть, дэви… из Ракшаса, а мне срочно надо на причал. — Как ты пойдёшь, если на ногах еле держишься? — Ползком поползу, но не позволю прекрасной Дхане достаться Селевку! Мне кажется, я и в Дхана Нанда влюбился пять лет тому назад, потому что эту шикарную дэви внутри него учуял! — А как же Дурдхара? — удивился Чанакья. — Ты же ей дал обещание жениться. — Я собирался это делать по вашей просьбе, учитель, и ради блага Бхараты, но не более того. Да, я уважал Дурдхару, я говорил, что она станет моей боевой подругой. Но эта дэви, — глаза Чандрагупты засветились нежностью. — Она — моя судьба. — Тогда ступай, — Чанакья простёр руку над головой своего ученика. — Может, тебе улыбнется удача, и дэви Дхана не переломает тебе кости, а одарит любовью. Иначе тебе не выжить, — и Чанакья печально вздохнул. *** Ракшас держался молодцом. Впрочем, для него шли всего третьи сутки любовных игр, в то время как Дхана Нанда до появления Чандры и Чанакьи ублажали пятнадцать суток. Покои аматьи давно никто не охранял. Чанакья беспрепятственно вошёл туда и, игнорируя происходящее, обратился к тяжело дышащему Ракшасу с коротким вопросом: — Жить хочешь? Аматья не начал возмущаться тем, что в его покоях находится главный враг царя и всей Магадхи, не закричал, вызывая стражу, не послал Чанакью к бхутам, а просто торопливо кивнул. — Тогда, — Чанакья стыдливо отвёл глаза в сторону, чтобы избежать лицезрения колышущихся прямо перед его лицом женских грудей, покрытых нежной россыпью золотых веснушек, похожих на необычную роспись хной, — повторяй сто раз мантру. И не спрашивай, зачем там слово «ошо». Просто повтори сто раз, и ты спасёшься! Возможно, при других обстоятельствах Ракшас и снёс бы Чанакье голову, но в данном случае он лишь возрадовался явившейся к нему помощи, пусть она и исходила от ненавистного брамина бывшего некогда его другом детства, потом первой любовью и наконец — злейшим врагом. С большим трудом мантра была произнесена, луч вспыхнул — и рядом с ложем аматьи возникла злорадно усмехающаяся копия няни Дхана Нанда. Только этой дэви на вид было не более двадцати пяти лет. Как и все ее предшественницы, внутренняя Дайма Ракшаса была совершенно голой, но при этом держала в руке плётку, каждый из двенадцати хвостов которой заканчивался серебряным шариком, утыканным шипами. — Что, сладенький, не ожидал? — спросила внутренняя Дайма, взмахивая плёткой и делая шаг к попятившемуся назад Чанакье. Тот пятился до тех пор, пока не уткнулся спиной в стену, а потом вдруг пал ниц перед своей судьбой и опьянённо зашептал: — О да! Накажи меня, ибо сильна, как смерть, любовь, и стрелы её — стрелы огненные! — Только не в моей опочивальне!!! — внезапно завопил Ракшас. — Здесь и так адхарма на единицу площади зашкаливает!!! Однако в этот момент рыжая дэви запечатала рот аматьи яростным поцелуем, и крик Ракшаса заглох, превратившись в невнятное бормотание. — Предатель, — шипела Дайма, вплотную подходя к Чанакье, — все шакти отлично умеют читать мысли, и я теперь знаю, как ты пускал слюни на дэви Чандрагупту! — Больше не буду! Отныне стану смотреть лишь на тебя, божественная! — То-то же, — удовлетворённо произнесла Дайма. — А теперь — на четвереньки! Быстро! И говори снова о крепкой, как смерть, любви. Мне понравилось. — Прекрасна возлюбленная моя, и нет никого прекраснее неё, — торопливо заговорил Чанакья, мужественно стискивая зубы и стараясь не заорать от первого же удара, обрушившегося на его спину. — А сколько раз меня будут бить? — рискнул уточнить он. — Пока в твоей голове не останется ни мыслей о заговоре, ни мечтаний об обладании дэви Чандрагуптой или не менее прекрасной дэви Дханой, — притворно ласково вымолвила шакти Ракшаса. — Я выбью из тебя всё, что не связано с любовью ко мне. Ну что же ты умолк? Говори о моей красоте, говори! Где-то в глубине души Чанакье вдруг показалось, что некогда он уже проживал такую жизнь, но он не мог понять, отчего его преследуют подобные ощущения. На ложе стонал — явно от наслаждения — проклятый Ракшас, и Чанакья завистливо подумал о том, что аматью вон целуют, а не лупят. С другой стороны, сам Чанакья всегда вымаливал у богов необычную любовь, не такую, как у всех. Так зачем теперь жаловаться, получив просимое? Шипы на серебряных шариках вспарывали кожу, но Чанакья думал лишь о том, удастся ли Чандрагупте остановить шакти Дхана Нанда, и боль от ран на спине переставала казаться ужасной. *** Вокруг причала бегали, суетясь, слуги Дхана Нанда, готовя самый большой царский корабль к дальнему путешествию. Внезапно какой-то безумец, держа в одной руке топор, а в другой — флаг Пиппаливана, запрыгнул на борт и таким тоном приказал всем проваливать в ад, что слуги с перепугу заметались и все, как один, попрыгали в воду. Сумасшедший юноша топором подрубил мачту, когда же та опасно накренилась, подвесил на нее пиппаливанский флаг и с торжествующим видом взглянул на ту единственную, которая не покинула судно, невзирая на его угрожающее поведение. Черноокая стояла на корме и скептически разглядывала его, уперев руки в бока и склонив голову набок. — Всё ещё хочешь Селевка? — нагло спросил Чандрагупта, швыряя топор в воду. — Даже если скажешь да, всё равно не отпущу. Каждый корабль, на котором сбежать задумаешь, пущу ко дну. А тебя выкраду, увезу в Пиппаливан и женюсь. И тут он ощутил, что последние силы окончательно покинули его. Чандра пошатнулся и начал тяжело валиться на дощатый пол, но черноокая метнулась вперед и поймала его в свои объятия. Села, подогнув ноги и уложив голову Чандры к себе на колени. — Идиот, мне никогда не нужен был Селевк. Но должна же я была посмотреть, что ты сделаешь ради того, чтобы остановить меня? Ты очень меня обидел, когда предал самраджа, после чего сбежал из Магадхи с проклятым Чанакьей. Я уж решила, что ты ту рыжую полюбил больше! — О каких рыжих может идти речь? Я с самого начала любил только тебя, и если бы мне не законопатили мозги этим восстанием и благом Бхараты, я бы никуда не сбежал. Но к лучшему, что так случилось. Ведь, странствуя с Чанакьей, я нашёл способ встретиться с тобой. — Больше не сбежишь? — сурово спросила черноокая. — Чтоб мне провалиться! Никогда! — истово поклялся Чандрагупта. — Тогда иди сюда. Я принимаю твоё свадебное предложение. Наша свадьба состоится прямо сейчас! Спрыгнувшие в воду и уже достигшие берега слуги царя с немалым изумлением смотрели на то, как корабль вдруг содрогнулся, накренился на один борт, потом тяжело перевалился на другой, словно его трепал сильный шторм. Слуги смотрели и недоумённо переглядывались между собой, но тем двоим, кто праздновал своё воссоединение на корме корабля, было глубоко плевать на любопытство толпы. Они чувствовали себя счастливыми. *** Все шесть свадеб сыграли одновременно. Во время проведения ритуалов брамин, вызванный из Поурава письмом Чанакьи, тактично постарался не замечать и даже не думать о том, что внутренний мужчина дэви Калки почему-то напоминал Дхана Нанда даже больше, чем внутренняя дэви Ракшаса — Дайму. Обретя в один день и супругу, и отчима, имеющих сходство с любимым царём, Чандра открыто заявил Чанакье, что решил завязать и с местью, и с политикой. Он предложил сияющему от счастья Дхана Нанду вместе восстановить Пиппаливан, на что самрадж столь же внезапно согласился, отсыпав изрядное количество денег из казны. Возможно, Чанакья в глубине души всё ещё лелеял мечту исполнить свою клятву, однако дэви Ракшас однозначно сказала, что если он хоть как-то попытается навредить царю или его шакти, она отрежет ему сначала косу, а потом и голову. — Божественная, — только и сумел вымолвить Чанакья, услышав от супруги подобные угрозы. И влюблённо посмотрел на свою мучительницу с плёткой. Сидя на свадебном пиру рядом с Тарини, Дурдхара убито смотрела на сияющего жениха, напрочь забывшего о её существовании рядом с прекрасной шакти своего брата. — Предатель, — горько прошептала она и добавила. — Кому я теперь вообще нужна, дважды опозоренная этим лжецом, забывшим клятву верности, и злодеем Амбхикумаром? — Мне! — неожиданно выпалила Тарини, страстно сжимая нежные пальчики Дурдхары. — Мне ты нужна очень! Я это поняла в тот день, когда спасла тебя из горящих покоев в царстве Аванти, а потом вручила меч, чтобы ты с его помощью победила Амбхикумара! — Но что ты предлагаешь? — смущенно захлопала ресницами принцесса. — Нам стоит попросить у ачарьи ту мантру, чтобы извлечь наших внутренних мужчин и соединиться с ними узами брака? — Упаси Махадэв! Зачем нам мужчины? — презрительно фыркнула Тарини. — Я в них давно разочаровалась. Мне и без них хорошо, — и дочка брамина многозначительно улыбнулась Дурдхаре, и принцесса, сама того не ожидая, ответила своей подруге такой же тёплой улыбкой, мягко касаясь её руки. _____________________________________________________________________________ * Ошо Раджниш ** Чистец шерстистый или «заячьи ушки» *** Раувольфия змеиная — вечнозелёный кустарник, вид растений рода Раувольфия семейства Кутровые. Видовой эпитет «змеиная» растение получило за то, что в Индии его издавна применяли при укусах змей. Возле хижин крестьяне держали по два-три таких куста.