Хороший сын, любимый отец

Полумрак царских покоев был защищён крепкими стенами от яркого дневного света. На каменном ложе, похожем на ладью, покоилось тело старика — асгардского царя Одина. Его сон оберегали двое: жена и сын. Две пары глаз, проливающих слёзы. Два любящих сердца. Двое самых близких. — Он не должен был скрывать от тебя всей правды, я молила его об этом. — Невысказанное повисло между сыном и матерью. Хотя могли ли они теперь так называть друг друга? — Семья не может строиться на лжи. — Так почему он лгал? — Локи ждал любого ответа. Он хотел верить. Тело отца перед ним было объято золотой дымкой. Его рука была так близко, но Локи не смел её коснуться — уж лучше провалиться в Хель. Он быстро взглянул на мать и уже не мог отвернуться. Ведь она ничего не знала и смотрела на него с такой жадной любовью. — Он скрывал это, чтобы ты не почувствовал себя не таким, как все. Ты наш сын, Локи, а мы твоя семья. — Фригга зашептала громче, и в её голосе послышался тихий упрёк: — Разве может быть по-другому? — Что он мог ей ответить? Локи молчал, и Фригга продолжила: — Ты можешь поговорить с ним. Он сможет увидеть и услышать тебя даже сейчас. В ушах зашумело, и Локи выдохнул: — Сколько это продлится? — Не знаю. На этот раз всё по-другому. Мы не были готовы. — Локи вздрогнул, услышав в голосе матери страх. Фригга с рассеянной задумчивостью разглядывала спящего Одина, и Локи понял, что она действительно не знает, что будет дальше. Что же он наделал? — Я не могу привыкнуть, что вижу его таким. — Локи сглотнул: «Лишь бы не проговориться», — и продолжил: — Нет никого могущественнее Всеотца во всех Девяти мирах, но вот он лежит здесь. Беспомощный… Пока его тело набирается сил. — Он так долго откладывал этот сон. — Мать обхватила руку отца, а голос её зазвучал глуше: — Я боюсь, как бы… Ты хороший сын. Не будем терять надежды, что твой отец вернётся к нам. Как и твой брат. — Локи непонимающе уставился на неё, но она поняла это по-своему. Как любящая мать, она и не могла подозревать, что движет её сыном. — Тор ещё может вернуться? — Все поступки твоего отца преследуют какую-то цель. — Локи нахмурился, искоса поглядывая на спящего отца. Мать же продолжила: — Тор ещё сможет найти дорогу домой. Правда желчью подступила к языку, и Локи вскочил, желая исчезнуть или хотя бы уйти подальше от любящего взгляда матери и её бесконечного доверия. Никогда ещё ложь не давалась ему так тяжело. Но он не успел сделать и пары шагов, как за дверями отцовских покоев загремели воинские латы и послышались громкие шаги. Локи невольно отступил: «Ну вот и всё». Двери распахнулись — и перед Локи преклонили колени царские эйнхерии, а командующий из личного окружения Всеотца вышел вперёд и с поклоном протянул ему Гунгнир — копьё отца и символ его единоличной власти над Девятью мирами. Локи отшатнулся, оглядываясь на мать, но увидел в её глазах торжество и гордость. — Тор в изгнании, — голос матери зазвучал уверенно и твёрдо: больше она не была страдающей женой, Локи видел перед собой царицу. — И ты наследуешь престол. Пока Один не проснётся, — мать улыбнулась ему и добавила: — Асгард твой. «Так просто?» — Локи неверяще повернулся к эйнхериям, но те не поднимали лиц, оставаясь всё так же коленопреклонёнными. Копьё отца тяжестью легло в его руки, но он не пошатнулся. Вот так просто. Теперь он — царь. Защитник Асгарда и невинных в Девяти мирах. Вершитель судеб. Шёпот матери донёсся до него: — Владей им, и отец будет гордиться тобой. — Локи оглянулся на неё, не имея сил сдерживать радость. — Мой царь. Фригга поднялась и подошла к нему. Провела ладонью по его щеке и прошептала: — Поговори с отцом. — Локи закрыл глаза, дрожа и не смея произнести и слова. — Я оставлю вас. Говори с ним так долго, как будет нужно. Шум в ушах стих, как только за спиной Локи захлопнулись двери. Он взглянул на спящего отца, но не двинулся до тех пор, пока шаги стражи не стихли вдали. Сколько им с отцом было отведено времени, Локи не знал. Но мать обещала не тревожить их. «Вот бы провести так вечность», — невольные мысли заставили Локи отмереть и поёжиться. Он ещё раз взвесил в руках отцовский Гунгнир и оставил его в изножье — будто принёс подношение духам предков. Сделал шаг — и опустился на колени. Он не смел посмотреть на отца, не то что коснуться. Да и мог ли он звать его отцом, как прежде? Матери не было рядом, и некому было разбить тишину. «Он же слышит меня? И видит?» — Локи робко поднял голову, всматриваясь в расслабленное лицо Одина. А затем приник разгорячённым лбом к его руке. — Зачем? Зачем ты лгал мне? Зачем лгал ей? Всё ложь. — Голос Локи то срывался на крик, то глухо шептал. — Не мои чувства ты берёг, а свой обман. И ты мне не отец. — «Не отец?» — Как страшно это прозвучало. Как горько. Локи подтянулся с колен и переполз на отцовское ложе. Тело отца скрывалось за золотым маревом. Локи осторожно навис над ним, затем склонился, чтобы дымка не мешала. И замер. Глубокие морщины меж бровей отца не разгладились даже во сне. Локи провёл по ним пальцем, скользнул по переносице ниже — ладони коснулось тёплое дыхание. — Отец? — позвал Локи чуть слышно. Он опустился, полностью скрываясь под защитным маревом. Лёг, приникая ухом к груди отца — стучит. Взял руку отца в свою, сплёл их пальцы, как в детстве — покоясь в тиши на вытянутом каменном ложе, за золотой сетью заклятий, легко было представить, будто они с отцом плывут по водам Эливагара и вот-вот их тела рассыплются искрами погребального кострища. «Не отец, — повторил он про себя. — Кто же ты? И как мне тебя называть?» — Будь я твоим сыном — плоть от плоти, кровь от крови, — любил бы я тебя так же сильно? — Локи прижал к губам руку отца. Всепоглощающая любовь мешалась в нём с обидой и злостью. Воспоминания вновь всколыхнулись в нём горечью. — А ты бы любил меня? Он отбросил руку отца, будто не сам цеплялся за неё, хныча как дитя. Поднялся на коленях над ним и положил ладонь на шею — прямо на незащищённое горло, где билась кровь. «Любой бы мог зайти сюда, пока никого нет, и придушить тебя», — эта мысль ошарашила Локи… И заставила окрепнуть: со стыдом он ощутил, как твердеет его плоть, прижатая к животу отца. Локи тут же вскочил с постели и бросился к выходу, но замер, не пройдя и пары шагов. Обернулся — отец спал, и ни шороха не было с его стороны. Крадучись Локи вернулся к спящему отцу. Осторожно надавил пальцем на его щёку — кожа была сухая и тонкая, — вгляделся в спокойное лицо, затем целомудренно поцеловал в лоб. В сомкнутые глаза. Губы. Не удержался и несмело провёл языком между ними, коснулся гладкой границы зубов. Тёплое дыхание отца смешалось с его. Что же он творит? Локи отпрянул, вцепляясь в волосы. Закачался, вытер рот, пытаясь стереть из памяти, как губы колола отцовская седая борода. Чуть не взвыл, прикусывая пальцы — так было это воспоминание дорого. И стоило всех мучений. Факелы на стенах горели ровным огнём, им не было дела до страдающего юнца. Небеса не разверзлись, не погасли звёзды и светила, море не вышло из берегов — никто не ворвался в покои отца, кляня Локи за преступление против крови и рода. Не было в его желании ничего запретного. Теперь не было. Или всё-таки было? Он сжал себя между ног — как ты можешь? — и посмотрел на спящего перед ним. Никогда ещё они не были так близки — никого не было между ними. И Локи не исчезал в золотом сиянии брата, а был с отцом один на один. «Оно того стоит». Задыхаясь и дрожа, Локи откинул тяжёлые покрывала, потянул, обнажая, полы парчового халата. Кожа отца была бледна, дряблыми складками собираясь на сгибах. Локи вновь опустился на колени, не смея поднять голову и оскорбить отца своим взором. Прижался щекой к голой ступне отца, провёл пальцами по сухой лодыжке, чуть приминая редкие седые волоски. Затаился, вслушиваясь в тихое дыхание отца и следя, как мерно поднимается и опускается его широкий живот. Успокоенный, он прижался обратно, чуть приоткрыл рот и робко лизнул. Гладкая твёрдость под языком, затем краешек и мягкая солёная подушечка пальца. Следующий был чуть меньше, но таким же солоноватым на вкус. Локи сомкнул глаза, когда дошёл до мизинца. На ощупь обвёл языком выступающие бугорки вен на стопах и, слепо шаря, положил обе ладони отцу на голени. Начал медленно вести вверх, всё так же не размыкая век. Будто если бы увидел, то происходящее действительно стало правдой. Руки коснулось что-то мягкое — и Локи склонился, медленно вбирая себе это в рот. Затем распрямился, усаживаясь удобнее между раздвинутых ног, и посмотрел прямо в лицо спящего отца. На языке было солоно, а нос всё ещё щекотал плотный телесный запах. — Отец, — позвал Локи, затем прокатил во рту слюну и выплюнул её в ладонь. — Я люблю тебя. Тело отца нехотя поддавалось чуть смоченным пальцам сына. Локи всё сплёвывал и сплёвывал в руку, пока горло не перехватило от сухости. Он огляделся, не зная, что искать, и не смея оторваться от отца. Стало обидно, что он так неумел и неподготовлен. Затем принялся расшнуровывать завязки на штанах — раздеваться полностью было стыдно и страшно. Он направил себя между ног отца и принялся слепо пихаться в едва смазанное отверстие. Стыдливо опустил глаза, разглядывая. Собственный член рядом с расслабленным отцовским показался жалким преступником. Локи уткнулся носом в грудь отцу и застонал: — Прошу, отец! Я сделаю всё для тебя. Для нас. — Локи размазал выступившую каплю влаги по оголившемуся члену, попробовал войти ещё раз. Почти получилось. Он ткнулся и, уже не останавливаясь, вдавился почти наполовину. Истома от жара отцовского тела охватила его. На глаза попался тёмный сосок, опушённый седыми курчавыми волосками, и он жадно обхватил его губами, выстанывая что-то и обещая — голодный ребёнок, сосущий пустую грудь. Локи вонзился раз, ещё — и принялся часто толкаться, пытаясь пробиться вглубь. — Отец… Отец! Ах! — Даже не войдя целиком, Локи принялся наполнять тело отца своим соком. Они стали единым целым. — Я люблю тебя. Только тебя. Локи вытянул член из повлажневшего входа и, осмелев, приподнялся на руках, чтобы поцеловать спящего в губы. — Я люблю тебя. Он недолго лежал, обхватив тело отца руками и слушая его дыхание. Поднялся, одёргивая одежду и заправляясь. Затем то же повторил с отцом, особенно тщательно вытирая его между ног краем халата — незачем было давать намёки слугам и беспокоить мать. Укрыл отцовское тело сбитыми на пол покрывалами, разгладил складки, а затем поднял оставленный в изножье Гунгнир. — Тор недостоин быть твоим преемником, отец. — Стоять перед Одином, зная их общую тайну, было острым, ни с чем не сравнимым удовольствием. Локи счастливо улыбнулся: — Никто не любит тебя так же сильно, как я. И я докажу это. Я обещаю… Ты поймёшь, что я сделал всё только ради тебя. Ради нас. Молчание было ему ответом, но Локи верил, что отец слышит его и одобряет. Он вышел из опочивальни отца, успокоенный и преисполненный надежды: ему всё удастся.