Отдали даром, значит, подарок

      — Я не хочу об этом говорить, — сказал Бернард Блэк.       — Ты ведь никого не убил? — встревоженно спросил Мэнни.       — Господи! Думаешь, я и на это способен?! — возмутился Бернард. — Хотя нет. Не отвечай. Не отвечай! Я не хочу знать, что происходит в этой... твоей… арахисоподобной голове.       Мэнни подвигал бровями, словно бы проверяя форму своего черепа.       — Не слушай его, Мэнни, — сказала Фрэн, потушив сигарету. — Мне кажется, история о том, как ему достался магазин, и в самом деле довольно интересная.       — Нет, это не так! Это очень скучная история! Даже для меня скучная! — громко воскликнул Бернард, и два покупателя в книжном магазине вздрогнули, но едва заметно: почти каждый день они видели на улице что-то странное. Что-то странное возле этого книжного магазина.       — Он украл его, — сказала Фрэн Мэнни, словно смакуя каждый слог.       — Я его не крал! Это же не леденцы, а целый магазин, в конце-то концов!       — В этом есть смысл, — заметил Мэнни.       — Спасибо, снежный человек, — пробормотал Бернард.       — Украл-украл, — улыбнулась Фрэн.       — Не крал! Мне его подарили, — возразил Бернард.       — Но ты за него не платил, — уточнила Фрэн.       — Конечно, не платил, потому что это был подарок! Их поэтому и называют подарками! Потому что отдают даром! Чем я могу вам помочь?! — рявкнул Бернард, адресовав последнюю реплику молодой женщине, стоящей перед его столом.       — А вы продаёте газеты? — спросила она.       Бернард уставился на покупательницу.       — Газеты, да, — он пошарил рукой под столом и извлёк оттуда пожелтевшую газету, вышедшую, вероятно, несколько месяцев назад. — Пятьдесят пенсов.       — Но она не сегодняшняя!       — Зачем нужны сегодняшние газеты?! — грозно спросил Бернард. — Войны, парламент, футбол и все такое! А здесь, — он показал на газету, — можно почитать о более счастливых временах. Давайте пятьдесят пенсов!       Покупательница, опешив, осторожно положила на стол горсть монет, взяла газету и быстро-быстро удалилась.       — Ты мог бы просто сказать нет, — предположил Мэнни.       — Ага, но теперь я избавился от мусора и получил… восемьдесят два пенса! — триумфально провозгласил Бернард.       — Потрясающая прибыль, — шепнула Фрэн Мэнни.       — Так вот. Вы здесь были? Нет. Вы видели, что произошло? Нет. У нас ещё вино есть?       — Нет.       — Чёрт. Вот! — Бернард бросил мелочь Фрэн, монеты отскочили, но она поймала их своей блузкой. Две мятые пятифунтовые купюры полетели следом. — Сделай запас.       Фрэн хмыкнула, встала и, звеня монетами, ушла.       — Ты мне расскажешь или как? — спросил Мэнни, усаживаясь на диван. Он посмотрел на потолок, где красовались немного подсохшие пятна арахисового масла. Они выглядели бы совершенно отвратительно, если бы Мэнни не знал, что этим маслом замазано несколько трещин в потолке и для осторожных моллюсков это было непреодолимым препятствием.       — Ладно. Хорошо, — Бернард тяжело вздохнул, — когда я приехал в Лондон, я словно был… никем. Рыбкой. Одинокой. Потерянной.       Мэнни, который уже начал понимать в чем-то таком, предположил:       — Пропащей душой?       — Точно, — согласился Бернард. — И я бродил. Бесцельно. Проводил много-много времени, бесцельно бродя.       — По-моему, что-то подобное происходило и сегодня утром, — заметил Мэнни.       — И… как там его, парень, который теперь меня ненавидит…       Мэнни начал загибать пальцы и спросил:       — Какой из?       — Джеральд! Вот кто. Он сказал, что мы должны что-то сделать с каким-то потрясающим книжным магазином.

* * *

      Бернард, который ещё даже не позавтракал (а если начистоту, то и сюда он пришел, чтобы выпить обед), мрачно взглянул на Джеральда.       — Зачем?       — А почему бы и нет? — ответил Джеральд. Они знали друг друга с детства, и Джеральд бегло говорил по-бернардски.       — Потому что я не хочу, — отрезал Бернард.       — Чушь. Тебе нужно проветриться. Ты просто хандришь, — настаивал Джеральд.       — А мне нравится хандрить.       — Да ладно, будет весело! Ты же любишь книги!       — Да, но я не люблю книжные магазины. Они занимаются ужасным делом! Книги вообще не должны продаваться! — продолжал протестовать Бернард, хотя уже в своем бесформенном черном пальто выходил с Джеральдом наружу. — Это как проституция!       — Как что? — поразился Джеральд.       Был отличный ясный лондонский день, а Бернард ненавидел такие дни. Солнце было слишком ярким. Если бы его можно было прикрутить до сорока ватт, он был бы намного счастливее. Некоторые люди начинают страдать от депрессии, как только становится пасмурно. Бернард страдал от нежелательной радости, когда это было не так.       — Да просто. Ты собрался писать книгу, так? И ты вкладываешь в неё свои сердце и душу, в каждое слово, в сотни тысяч слов, десятки страниц… больше, чем десятки страниц! А они оборачивают всё это в красивую обложку с клеем, нитками и всем таким, а потом оно блестит и переливается, а они… они… — Бернард словно бы начал задыхаться от ужаса, — швыряют книгу на полку, пока кто-нибудь не придет и не заплатит за нее три фунта, полностью завладев твоей душой. И он сможет читать твои слова и делать с ними всё, что ему нравится! — добавил он, взмахнув руками.       — Если ты пойдёшь со мной в книжный магазин, я куплю тебе ужин, — прокомментировал сказанное Джеральд.       — Договорились, — согласился Бернард.       Они шли какое-то время молча, пока случайная мысль не промелькнула в блестящих нейронах Бернарда.       — Мы прошли мимо несколько книжных магазинов, — сказал он.       — Ага.       — И ты бы мог купить свою чёртову книгу в любом из них!       — Это особенный книжный магазин, — ответил Джеральд.       — Они что — сладости продают? — спросил Бернард.       — У них много редких и ценных книг.       — И ты покупаешь у них эти редкие и ценные книги что ли?       — Ну… не совсем. Понимаешь… Мне просто нравится туда приходить, смотреть на них, говорить, что я, возможно, когда-нибудь куплю одну из них… А потом я ухожу, — объяснил Джеральд. — Вот, пришли, — он протиснулся в маленький магазинчик, прежде чем Бернард смог должным образом отреагировать на изречённую ртом Джеральда ерунду.       — О, Джеральд! — из-за кассы воскликнул мужчина лет тридцати, одетый в твидовый костюм. — Отличное утро, да? Как поживаешь? Вижу, ты с другом?       Ещё одна мысль посетила голову Бернарда, и он проговорил обвиняющим тоном:       — Продавец! Фарисей!       Мужчина смутился.       — Может, чаю? — предложил он.       — А, мистер Фелл, это Бернард Блэк, мой знакомый, — поспешно сказал Джеральд. — Ему нездоровится, — добавил он вполголоса.       — Очень приятно, мистер Блэк, — воскликнул мистер Фелл. — Бетани, ты не могла бы сделать нам чаю?       — Уже иду, сэр, — отозвался кто-то сзади, а потом появилась молодая женщина, несущая поднос с чайником и чашками.       — Прекрасно, прекрасно. Вы пьёте чай, мистер Блэк, или это против вашей религии?       — Не обращайте на него внимания, — шепнул Джеральд.       — Как это? Может, я хочу, чтобы на меня обратили внимание! — возмутился Бернард.       — У него есть глупая теория — вы будете смеяться — о том, что книги не должны продаваться, — усмехнулся Джеральд, а Бетани и мистер Фелл заинтересовано посмотрели на Бернарда.       — Это так? — спросил мистер Фелл, деликатно потягивая чай.

* * *

      — А через месяц он позвонил мне и спросил, присмотрю ли я за магазином, пока он немного отдыхает, — проговорил Бернард.       — И?       — И это было пять лет назад, — безразлично закончил он.       — Он так и не объявился? Может, он в бегах? — спросил Мэнни.       В этот момент вернулась Фрэн с большим бумажным пакетом и движениями фокусника начала извлекать из него бутылки вина.       — Звучит загадочно, — сказала она.       — Да не особо. Всё так же ясно, как лицо за вашим носом, — ответил Бернард. — Он просто знал, что я не буду продавать его книги.       — А что случилось с его помощницей?       — Случилось? Его? Помощницей? Что? С?       — Бетани, — терпеливо подсказал Мэнни.       — Боже, что случилось с Бетани?! — воскликнул Бернард.       — Она давным-давно уехала, Бернард, ты должен помнить, — сказала Фрэн, закуривая сигарету. — Она встретила какого-то парня, который сюда пришел, но ничего не купил. Ричард, Реджинальд… или как-то так, профессор, одетый во все твидовое. Обещал ей много шоколада и приключения. С тех пор о ней ничего не слышно.       — Тебя не волнует, что он может вернуться? — спросил Мэнни.       — Кто? — не понял Бернард.       — Мистер Фелл.       — Ты что-то знаешь?! — дал Бернард волю своей паранойе.       — Я просто так говорю. Что, если он вернется?       — О, мне кажется, он этого не сделает, — проговорила Фрэн. — А если и сделает, то, думаю, будет доволен работой Бернарда, который не продал ни одной его книги.       — Он может, теоретически, конечно, возражать против арахисового масла на потолке, — рискнул предположить Мэнни.       — Да его там немного…

* * *

      Азирафаэль тоже смотрел в потолок, и это был намного более качественный потолок. На нем была фреска. Итальянцы вообще рисовали фрески на всём, чём могли, и даже на том, на чём не могли.       — Мм… — промычал Кроули откуда-то из-под одеяла. — Ангел, я слышу, как ты думаешь. Перестань так громко думать!       — Мне кажется, я что-то забыл, — ответил Азирафаэль. — У нас были длинные выходные?       Кроули погладил себя по животу, потянулся и вздохнул:       — Я бы не сказал, что очень длинные.       — Ты думаешь?       — Ещё пару дней не повредит, — уверенно заявил Кроули.       — Ты прав, — радостно согласился Азирафаэль.